Чужие браки

Спальня Нины была на втором этаже, над гостиной, и из окон открывался все тот же вид на собор. Нина закрыла ставни, включила лампу на столике, и Гордон, стоявший в ногах кровати, увидел резное изголовье и простое белое покрывало. Никаких кружевных подушечек и фамильных плюшевых мишек, которыми полна была спальня Вики.

Нина сняла и отложила в сторону жакет. Затем расстегнула и уронила на пол юбку, и Гордон увидел, что на ней были чулки с кружевным поясом и подвязками. Вики носила колготки, и Гордон вспомнил, как ему всегда были видны линии швов на ягодицах, когда жена наклонялась в их крошечной спальне.

Чувствуя дрожь в коленях и сухость во рту, Гордон потянулся к Нине, но она, улыбаясь, ускользнула, и стала медленно снимать через голову, держа за кружевной подол, свою короткую нижнюю рубашку. Она подняла на стул сначала одну, а потом другую ногу, чтобы освободить чулки от подвязок, а затем медленно сняла чулки, обнажая постепенно изящные ягодицы и нежно-белые, покрытые такими же веснушками, как плечи, бедра.

Нина видела, как смотрит на нее Гордон, явно оценив по достоинству этот полушутливый сеанс стриптиза.

Она, встряхнув, расправила комочки чулок и аккуратно положила их поверх юбки и рубашки. Затем Нина выпрямилась, положив одну руку на грудь, другую — на живот. Теперь на ней был только черный лифчик и трусики.

— Давно не раздевалась перед мужчиной, — сказала она.

Мужчиной, который тебе не муж, подумал про себя Гордон. С которым тебя не связывает привычка ко всему — к виду и запаху его тела, к тому, как он занимается любовью, словом, перед мужчиной, с которым не возникает такого чувства, что выбор твой был сделан уже давно и страсть успела поутихнуть.

— Ты красивая, — сказал Гордон. — Дай мне посмотреть на тебя.

Не желая отставать от Нины, Гордон расстегнул ремень и начал расстегивать брюки своего синего в мелкую полоску костюма. Вики называла его костюм «тори», потому что считала, что ее муж похож в нем на министра внутренних дел. Он повесил брюки на спинку стула и стоял теперь перед Ниной в носках и трусах, незаметно поглядывая сверху вниз на упирающуюся в белый хлопок восставшую плоть. Протянув руки, Нина скользнула в его объятия так быстро, что он успел только отметить про себя безукоризненную белизну ее живота и синюю тень между черными кружевными чашечками лифчика. Расстегнув рубашку Гордона, она обняла его за талию.

— Что, толстею? — прошептал Гордон, целуя волосы Нины.

— Скорее, становишься солиднее, — ответила она.

Нина склонила голову. Без каблуков она казалась совсем маленькой, но фигура ее оказалась еще более красивой, чем представлял себе Гордон. Плечи были узкими, веснушки на них сливались друг с другом, образуя крупные пятна. Она смотрела вниз, просовывая свою маленькую ладошку под резинку его трусов. Гордон поднял руки, как боксер после победы, предоставив Нине делать то, что ей хочется. Он расстегнул манжеты и скинул на пол рубашку. Нина опустила широкую резинку трусов ему на бедра. Рот ее был полуоткрыт. Сомкнув кулак вокруг напрягшейся плоти Гордона, она сделала несколько сильных движений.

Это задумчивое неторопливое движение показалось Гордону несколько странным. Он не помнил, чтобы он когда-нибудь был так возбужден, но в то же время его удивляла и волновала какая-то едва заметная отстраненность от происходящего, которая ощущалась в Нине.

— Ты сейчас заставишь его встать до подбородка, — пошутил Гордон.

Шутка подействовала. Что-то такое промелькнуло в глазах Нины, заставило Гордона подумать, что ей понравились его слова.

Не разжимая кулак, второй рукой Нина стала ласкать его между ног, ощущая дрожь и волны напряжения, проходившие по его члену.

Она обратила вдруг внимание на влажные следы, которые оставлял Гордон на паркете, переступая босыми ногами. Ричард не употреблял слов типа «встанет». Он бывал с ней нежен гораздо чаще, чем страстен. Но этот человек — не Ричард и не имеет с ним ничего общего. И это хорошо.

Нина медленно опустилась на колени, мельком оглядев всю фигуру Гордона. Продолжая поглаживать пальцами его член, она взяла его в рот и начала ласкать языком, ощущая вкус соли и железа. Расставив ноги и выгнув спину, Гордон сомкнул ладони у нее на затылке.

На секунду он позволил себе подумать о том, что хорошо бы им было остаться вот так до самого конца. Но это была всего лишь мысль.

— Дай мне посмотреть на тебя, — сказал Гордон, откидывая назад голову Нины и поднимая ее на ноги. Он расстегнул крючки ее лифчика, спустил бретельки, проводя языком по следам резинок, сделавших веснушки почти малиновыми. У Нины была небольшая упругая грудь с жесткими коричневыми сосками, торчащими в стороны. Гордон ласкал их пальцами сжимая и нежно поглаживая, обнимая Нину за шею. Он заставил ее отступить назад, пока они не коснулись кровати и не упали на белое покрывало. Нина обняла ногами бедра Гордона. Она была на вершине возбуждения. Руки нетерпеливо шарили, направляя его движения. Глаза были закрыты. Нине казалось, что она как бы смотрит внутрь себя.

Гордон секунду стоял над ней на коленях, наслаждаясь своей властью. Поглаживая одной рукой Нину по животу, он подсунул другую под бедра, слегка приподняв их, снял с нее трусики. Он удивился тому, насколько у нее плоский и упругий, словно у подростка, живот. Живот Вики напоминал подушечки на ее кровати даже в перерывах между беременностями.

Гордон склонился над Ниной, водя по животу костяшками пальцев.

— Ни одной складочки, — восхищенно сказал он. Кожа на животе Вики вся была в тонких матовых ниточках растяжек.

— И ни одной беременности, — добавила Нина.

— Прости. Мне не надо было этого говорить.

— Ничего. Нам было хорошо и так.

Гордону не хотелось в эту минуту думать ни о муже Нины, ни о ее прошлом, о котором он ничего в сущности не знал, ни, тем более, вспоминать о Вики и вообще о чем бы то ни было. Он опустил бедра Нины и впился губами во влажное пятнышко волос в низу живота. Он целовал ее и ласкал языком до тех пор, пока Нина не издала тихий сдавленный стон. Затем Гордон поднял голову. Волосы обрамляли лицо Нины как занавес. Он приблизил к ним свое лицо, и Нина широко открыла глаза, как бы желая вобрать его в себя целиком.

— А вот теперь пора наконец тебя трахнуть, — сказал Гордон.

Ричард никогда не употребил бы в постели слова «трахнуть».

— Да, — сказала Нина.

Он раздвинул пошире ее ноги, еще больше возбуждаясь от этой нежной покорности, но Нина остановила его, уперевшись руками в грудь.

— Ничем не хочешь воспользоваться? — спросила она.

— У меня есть в пиджаке, — ответил Гордон.

После вечеринки у Эндрю, когда Гордон отчетливо понял, что хочет женщину, он отправился в аптеку и, убедившись, что не знаком с продавщицей, приобрел то, что ему требовалось, замаскировав свои истинные потребности несколькими тюбиками пасты и зубного эликсира. Несмотря на подобную предусмотрительность, сейчас ему совсем не хотелось пользоваться презервативом.