Чужие игры

Ах да еще завтра у меня дуэль. Но это так, мелочи. По этому вопросу я как раз меньше всего переживал, так как уже давно и капитально считаю, шагнул вперед по пути магического искусства, имею ряд куда как более выдающихся побед, нежели какой-то хам студент. На это мне было плевать с высокой колокольни, впрочем, и на многое остальное. Всякие там вершители мира тоже считаю, могут идти лесом, полем, огородами куда подальше, в данный момент критическим комом в горле и тяжким грузом на душе лежала судьба девочек волчиц.

Время.

Время катастрофически убегало незримым потоком песчинок сквозь пальцы, а меж тем действовать нужно быстро, резко и пока звериный дух не выветрился с неверных и зыбких следов на земле. От досады на свое бессилие хотелось выть не хуже волчьей стаи холодным февралем на луну.

Вдох, выдох.

Вдох, выдох.

Тьма междумирья и резкий всплеск красок астральных энергий. Мне нужна помощь, мне нужно решение, а в итоге катастрофическая нехватка сил, но невозможность отступить назад.

Я никого не чувствую, я не могу не до кого дотянуться…

Хотя…

Да!

Ну, привет разбойнички!

* * *

Граф Десмос вышел на задний двор, в преддверии сумерек, где прямо на земле скрестив под собой ноги, восседал маленький желтокожий человечек, смежив веки и сложив перед грудью замысловатую фигуру из ладоней.

Господин Ло медитировал.

Господин Ло, всегда в это время медитировал, после того как заканчивал вечернюю программу по изувечиванию вверенного подопечного.

Десмос вскинул бровь, расплываясь в своей фирменной улыбке, заметив в углу двора растянувшегося в позе морской звезды юного герцога, пытающегося на одних только лопатках и чувстве безысходности уползти куда-нибудь подальше, прочь от этого места. Молодец парень, усмехнулся про себя граф, одобрительно кивая своим мыслям. Он явно сегодня перешел на новую ступень обучения, под условным названием, уже не: «Вставай Ули-Ри», а «Вставай Гем-Ли». По мнению графа весьма продуктивная и действенная программа и если память не подводит, то уже к завтрашнему вечеру у Германа должен начаться нервный тик и повадки затравленного зверя с ужасом взирающего на все закоулки особняка, из которых может внезапно появиться учитель Ло.

— Герман! — Крикнул весело Десмос.

— Да господин граф? — Откликнулся мальчик, пытаясь червячком лежа на спине взобраться по ступенькам.

— С завтрашнего дня советую мимо каминов и печей только так и передвигаться! — Десмос уже откровенно потешался над ползуном.

— Спасибо господин граф! — Герман активно работая лопатками все же преодолел препятствие, скрываясь в дверях дома. — Ульрих перед отъездом уже предупредил меня!

— Чудесный вечер господин Ло! — Граф склонился в глубоком поклоне перед лысым маленьким человеком все так же сидящем на земле. — Не будете ли вы сегодня благосклонны ко мне, оказав любезность в хорошем уроке?

— Рук, ног зажил? — Произнес маленький монашек, открывая один глаз.

— Да господин Ло. — Улыбка мигом сошла с лица графа при воспоминании вывернутых ему конечностей.

— Хорошо бябяка. — Кивнул монах, вновь закрывая приоткрывшийся глаз. — Как станешь, демон монучи-го и победишь страх в сердце — нападай.

Десмос нахмурился, так как по непонятной причине ему крайне не нравилось что этот малыш уже давно и упорно, почему-то называет его «бябякой». Вроде, как и не то что бы обидно, но в то же время весьма неприятно. Хотя, — граф пожал плечами. — Кто может знать, что это означает на самом деле, на наречии Мао?

Доли секунд ушли у Десмоса на полную трансформацию в боевую ипостась своего организма. Объем мышц привычно и качественно получил увеличенный объем, с треском разрывая часть одежды на том, кто некогда был человеком. Защелкали суставы, добавляя к этой груде жгутов скорости и гибкости при атаке, мощь и острота когтей, ярость и страх оголенных в рыке клыков хищника, все это уже никак нельзя было назвать человеком, нет, в паре метров от такого беззащитного монаха, замерла агрессия и смерть в чистом эквиваленте природной механики.

Зверь оскалился, с шумом втягивая вечернюю прохладу уже не далекой ночи, медленно с грацией достойной лучших представителей кошачьего мира обходя по кругу все так же неподвижного человека.

Бойся!

Беги!

Рыдай маленькая жертва, ибо нет спасения от совершенного представителя класса хищник, наделенного жаждой убийства и неотвратимостью яростного броска!

Но зверь не спешил, зверь не прост, он наделен памятью, разумом и опытом долгих лет бесконечной охоты и целой вереницей непрекращающихся чередой убийств. Он скрадывал тихие шаги, кружась вокруг маленького человека изредка замирая и припадая в готовности нанести молниеносный удар.

— Что бябяка, не легко победить свое сердце? — Легкая тень улыбки посетила невозмутимое лицо монаха.

Рык ярости и злобы огласил двор, зверь в гневе рванул лапой землю, взметая куски земной плоти разлетевшейся под его когтями, пунцово алые глаза о вертикальном зрачке каждый наполнились непередаваемой яростью, а с кинжально бритвенных клыков на землю падала пена тягучей и зловонной слюны. Зверь был в ярости, зверь был готов убивать и рвать любого на своем пути…

Но он не мог почему-то подойти к такому маленькому и беззащитному человеку. Рывок в лево, припал к земле и вновь отошел, рывок в право напружинился к рывку и вновь ушел прочь. Игра позиций, смена поз, бесконечное кружение и выбор, который ой как не легко было сделать тому, кто уже обжегся и не раз об эту желтокожую безмятежность скалы.

Чпок!

Зверь «всхрюкнул» припадая на задние лапы и с недоумением оглядываясь по сторонам.

— Хм! — Монах открыл глаза, так же удивленно осматриваясь по сторонам. — Господин бябяка, вы, чем это делать «чпок»?

— Вхр-р-р! — Возмутился зверь, открещиваясь от всего и сразу.

Чпок!

От массивного черепа хищника с характерным звуком отлетела сосновая шишка, прокатившись по двору и остановившись у ног монаха.

— Шишика. — Констатировал монах, поднимая вражеский снаряд. — Однако!

Следующая шишка, летевшая точно в центр лысого черепа господина Ло была отбита ленивым взмахом руки монаха.

— Ар-р-ргх? — Неуверенно рыкнул зверь, прячась за спину вставшего с земли Ло.

— Ага! — Монах похлопал по загривку зверя, показывая пальцем на крышу конюшни, на которой в сгущающихся сумерках с трудом можно было различить две серые небольшие фигурки каких-то зверьков. — Это же воровайки Ули-Ри!

— Гр-р-ры? — Зверь высунулся из-за монаха.

Чпок!

Очередная шишка, отскочив от черепа монстра, покатившись по земле.