Чужие-II (Планета отчаяния)

– Это очень красиво, Бишоп, но чего мы ждем?

Рипли заморгала - не от яркости крутящегося возле подножия конуса огня - для того, чтобы стряхнуть с отяжелевших век сонливость. Это помогало, но ненадолго.

– Этот взрыв должен привлечь внимание со стороны, - отвернулся от окна робот.
– Это взрыв тревоги.

– Сколько он будет гореть?
– глядя на огонь, спросил Хиггс.

– Четыре часа.
– Бишоп сделал паузу и принялся докладывать все, что знал по этому поводу и что считал нужным сообщить: - Радиус свечения тридцать километров, мощность - около сорока килотонн...

Хадсон еще раз бросил взгляд в сторону окна и скривился:

– Ни черта нам это не даст.

– Почему?
– посмотрел на него Хиггс.

Хадсон вроде бы психовать не собирался; в нем говорил обычный пессимизм.

– Нас никто не заметит.

– Я не верю в это, - возразила Рипли неизвестно кому. Невыносимо хотелось спать.

– А почему мы не можем взорвать планету прямо отсюда?
– невпопад поинтересовался Хиггс.

Он чувствовал себя не лучше.

– Потому что мы сами взорвемся вместе с ней, - невозмутимо пояснил Бишоп.

"А может, и лучше было бы: взорваться - и все, - снова начал хандрить Хадсон.
– Во всяком случае, не придется долго ждать развязки. Раз - и все..." Его понесло:

– Еще четыре недели ждать! Да мы тут все сдохнем! Лучше гробы себе делать...

– Заткнись, - огрызнулся Хиггс. Меньше всего ему хотелось разбираться сейчас с чужими истериками.

"С ними всеми что-то происходит, - отметил искусственный человек, Хотел бы я знать - что..."

– Да, ждать еще целых четыре недели, - незаметно поежилась Рипли. Смотреть, засыпая, в окно было уже невозможно - движение пара и дыма действовало не хуже сильного снотворного. Что-то она хотела сказать... Ага, вот: - Мы должны вызвать с орбитальной станции второй челнок.

Хадсон нервно промычал что-то неразборчивое. Можно было подумать, что у него внезапно разболелся зуб.

– Ну, и как мы его вызовем?
– заговорил он голосом, готовым в любой момент сорваться на крик.
– У нас передатчик не работает!

"Зачем я кричу?
– одернул он себя тут же.
– Так нельзя... Хватит!"

– Неважно, как именно, - упрямо мотнула головой Рипли.
– Надо будет что-то придумать.

– Ни черта тут не придумаешь! Все равно все - к чертям!
– снова не сдержался Хадсон.

Хиггс метнул в его сторону раздраженный взгляд.

– Заткнись! Заткнись!!!

– А как обстоят дела с передатчиком, который был в колонии? поинтересовался Берт.

Рипли поджала губы. Само существование этого человека вызывало у нее нервное содрогание. Что бы он ни говорил, у нее возникало желание броситься на него и задушить на месте.

"Нет, не сейчас... Все равно он не уйдет от расплаты!" - уговаривала она себя, но не могла в это до конца поверить.

Он спокоен - значит, у него есть что-то про запас. Что-то особо мерзкое - на другое он не способен. Но как его замыслы разгадать?

"Ну-ну, смотри, смотри на меня, милая!
– мысленно поддразнил Берт Рипли.
– Что, учуяла предстоящее веселье? То-то! Главное сейчас - это не застрять тут надолго. А вот потом уже поговорим".

"И все равно, что б ты ни придумал, к стенке ты станешь. Это я говорю!"

И еще один тур безмолвной дуэли взглядов и потаенных мыслей окончился вничью.

– Тот передатчик я проверял, - проговорил Бишоп, возвращая их к настоящему моменту.

– Он поврежден. То есть поврежден канал связи. Мы не можем связаться со станцией напрямик, нужно будет кое-что переделать.

"Ну ладно, Берт, мне сейчас не до тебя. Еще посчитаемся!"

Рипли кивнула.

– Тогда кто-то должен пройти через тоннель...

– О, да!
– взвыл Хадсон и, прочитав в глазах командира все то же "заткнись", стушевался.

– ...починить передатчик, - продолжила Рипли, - и перевести его на ручное управление.

Хадсон хотел прокомментировать ее предложение парочкой выражений покрепче, но снова перехватил предостерегающий взгляд Хиггса.

– Очень интересно, - вместо заготовленной фразы выдавил он.
– Ну и кто же захочет стать покойником? Как хотите, а я не пойду. Можете сразу меня вычеркивать...

– Я пойду, - негромко, но решительно заявил Бишоп, но его слова потонули в возмущенных возгласах: заявление Хадсона вызвало довольно бурную реакцию.

Шум прекратил Хиггс, подняв руку.

– Хорошо, мы тебя вычеркиваем, Хадсон.

В его глазах появилось презрение - Хадсон, заметив его, чуть не пожалел о так откровенно сорвавшихся с языка словах. Ну кто его просил так подставляться? Разве легче жить, зная, что тебя презирают?

– Я пойду, - повторил Бишоп.

Хадсон с умилением посмотрел на него.

"Да здравствует тот, кто придумал роботов!"

– Что ты сказал, Бишоп?

Хиггс никогда не смотрел на искусственного человека как на возможного подчиненного, которому можно отдавать приказы и посылать на задания, и поэтому был немало удивлен его заявлением. В первую секунду он даже не поверил, что эти слова сказал именно робот.

– Я пойду!
– Брови Бишопа застыли в "псевдоудивленном" положении. В другое время его вид мог бы показаться комичным - сейчас же он мог тронуть и более черствые сердца. Спокойствие робота, удивленно-несчастный вид, особые, совершенно человеческие черты лица уставшего человека средних лет, - во всем этом сквозила какая-то неподдельная трагичность.

– Бишоп...

– Я единственный, кто имеет право вызывать со станции корабль.

Перенапряжение и измотанность заставили большинство услышать в его словах отзвук обреченности.

Человек вызвался идти на подвиг - это выглядело так.

Даже Рипли забыла в этот момент, что перед ней всего лишь робот. Да разве может быть у машины, пусть даже совершенной и человекоподобной, такое выражение лица?

Один только Хадсон, и то скорее из-за растерянности, чем от природного цинизма, смог брякнуть:

– Правильно, пусть идет Бишоп!

И тут же прикусил язык.

Большие выразительные глаза искусственного человека обвели притихших людей.

– Поверьте мне, - это казалось странным, но в его голосе тоже звучали почти неприкрытые тоска и боль, - я бы предпочел не браться за это. Я, конечно, синтетический человек, но я не дурак.
– При этих словах Хадсон отвернулся, чтобы скрыть от всех заливающую его лицо краску.
– Я понимаю, как это опасно.

За окном в свете зарева продолжали подниматься над местом взрыва клубы дыма, но в этот момент они ни на кого не смогли бы навеять сон.