Чужие скелеты
Шрифт:
– А что я сделала? Ну было, сдавала пару раз Галкину хату… Я ж на рынке постоянно, многие нуждаются. Да вы ж меня хорошо знаете, ваша супружница у меня постоянно тортики берет… Разве плохие?
– Не знаю, у меня от сладкого изжога. Прошу вас, ближе к делу. Когда именно вы начали селить квартирантов в дом вашей соседки Галины Смеречко?
– Ну как это когда? Как ее в больницу забрали… Ей же деньги были нужны… Она…
– Смеречко разрешила вам селить посторонних за плату? Только без уверток, Светлана Ивановна. Подумайте как следует. По вашей подруге, если не ошибаюсь, сорок дней
– Какой вы набожный стали, Александр Игнатьевич! Что-то я вас в церкви давно не видела…
– Вы лучше не злите меня. Так позволила Галина сдавать хату или нет?
Светлана Ивановна все еще колебалась, хотя ответ ясно читался на ее лице.
– Ну… – выдавила она наконец. – В общем, я это сама… И не всю хату, а только две комнатки…
– В остальные, значит, двери были заперты? Ох, Светлана Ивановна, я ведь лично дом осматривал… Так кому сдавали и за какую сумму?
– Так я разве знаю? Имена знала, а фамилии – у меня ж не гостиница, товарищ капитан! Звание-то правильно сказала, не повысили вас еще?
– Правильно.
– Ну вот, посадите одинокую пенсионерку – точно майора дадут!
– На жалость бьете? Ладно. Если еще не сообразили, что к чему, поясню: на протяжении двух месяцев вы незаконно сдавали в аренду чужое жилье. Дом своей соседки, которая тяжело болела, а потом умерла. И, если б ее племянник не отыскался, вы бы продолжали заниматься этим бизнесом…
– Ой, я вас умоляю, Александр Игнатьевич! Какой бизнес? Чистые слезы – сотня гривен в сутки…
– Значит, сдавали посуточно?
– А как иначе? Правду вы говорите: а вдруг бы племянник нагрянул? О нем ведь давно ничего не было слышно, но нотариус все стоял над душой – мол, где он да что. Думаете, ему это завещание было нужно? Тоже денег хотел – он ведь со сделок по продаже живет…
– Опять уклоняетесь, Светлана Ивановна! Очевидно же, что онкологическая больная Галина Смеречко не могла связать взрослого мужчину, заткнуть ему рот и держать его взаперти в собственном погребе!
– Бог с вами, что вы такое говорите, товарищ капитан!
– Вот и я полагаю. Что же получается?
– Что?
– А то, что жертва преступления, – Петриковский поудобнее устроился на стуле, – оказалась в погребе именно в то время, когда вы сдавали это жилье. За сто гривен в сутки. Конечно, не вчера и не позавчера. Кстати, когда съехал последний жилец?
– Во вторник. Надо же было прибраться, и как раз Антон откликнулся…
– Хорошо. Экспертиза установит причину смерти и приблизительное время ее наступления. Тогда и выяснится, сколько этот мужчина пролежал в погребе. А вам, Светлана Ивановна, придется совершенно точно вспомнить, кому вы сдавали дом в этот период, кто эти люди, их имена и как они выглядели. Это ваши постоянные клиенты?
Светлана Ивановна сокрушенно вздохнула и вдруг вызывающе уставилась на капитана.
– Вы думаете, у меня пенсия министерская? А выручка с рынка – это же просто смех!.. Я и в самом деле давно на рынке кручусь, всех собак знаю. Туда много народу наезжает. Кому-то неделю подряд распродаваться, товар где-то держать, ночевать. Кого-то по делу в Жашков занесло, надо пару дней в нормальных
условиях перекантоваться. Я, между прочим, Галине покойной давно говорила: чего бедствуешь? Пускай квартирантов, живая же копейка…– Отказалась?
– Наотрез. Только когда окончательно слегла, ну, тогда… Я случайно на рынке человечка одного заприметила: спрашивал, где здесь остановиться на несколько дней. Знаете, как оно бывает – само вырвалось… Ключи ж у меня… Он не очень и торговался… Я ему и еду носила – завтрак и ужин… Не бог весть какие разносолы, но все-таки не беляши с собачиной…
– О беляшах в другой раз, Светлана Ивановна. Продолжайте.
– Ну вот: отжил свое и съехал. Спросил напоследок, можно ли при случае знакомых ко мне адресовать. А чего, говорю, давайте. А сама на следующий день объявления написала – мол, сдаются комнаты – и расклеила в бойких местах. На рынке, на автовокзале, в двух кафе в центре. Пошел народ…
– И денежка тоже, так?
– Опять вы про деньги! Нашли миллионершу!
– Сто гривен в сутки за дом – нормально. Вполне по-божески. За два месяца – тысяч шесть. Я даже не удивляюсь, что вы покойную подругу из больничного морга хоронили, чтобы домой не везти. Я в курсе – Сахновский просветил. Он и сам о многом догадался и уже ничему не удивляется.
– Просветитель! А где он был, когда его единственная тетка концы отдавала? Кто к ней что ни день в больницу бегал, обмывал-обряжал, попу и похоронной конторе платил…
– Из своих, что ли, Светлана Ивановна? Не из тех, что от жильцов приплыли? И не из тех, что у подруги были на такой случай заначены – ведь знала, что умирает? Сами похвалялись – вот, мол, себя не жалела, все для Галины!
Петриковский в сердцах шарахнул кулаком по столу.
Светлана Ивановна только голову в плечи втянула. На ее лице не было ни следа раскаяния – с ее точки зрения, ситуация выглядела совершенно нормально. Только спросила вполголоса:
– Меня посадят?
Капитан хотел было солгать, но воздержался. Все слишком очевидно.
– За это – нет. Вы точно не знаете покойника?
– Вот вам святой истинный крест! – соседка торопливо обмахнулась троеперстием – раз, другой и третий. – Если б знала, точно сдала бы того, кто мне такую свинью подложил. Уж будьте уверены, Александр Игнатьевич, не смолчала бы! Я к нему по-человечески, а оно чисто зверюга…
– Кто это – «оно»? – Не дождавшись ответа, Петриковский придвинул к себе папку из кожзаменителя. – Ладно. Сейчас, Светлана Ивановна, я дам вам чистый листок. Напишете все, что мне тут наговорили. Потом, на отдельном листе, – когда, кого и при каких обстоятельствах селили в соседский дом.
– Так говорю же: фамилий не спрашивала!
– Пишите, что знаете. Как выглядел первый мужчина, которому вы сдали дом? Как его звали? Откуда он родом?
– Петром назвался. Из Одессы как будто… Чего, спрашивается, его аж из самой Одессы сюда занесло? Вроде, были у него какие-то дела на конном заводе. На вид – лет сорока, уши торчат, коротко стриженный…
– Так и пишите. Номер первый: Петр, из Одессы, прибыл в Жашков на конный завод, около сорока, оттопыренные уши. Жил с такого-то по такое-то. И дальше в том же духе.