Чужие скелеты

Неужели, зная, что смерть у порога, так важно было вынуть все это из погреба?

А что, если это сделала не тетя? Кто тогда? Светлана Ивановна – ведь у нее были ключи? Мародерствует понемножку, подторговывает остатками соседкиного добра, пока не пропало? Но зачем ей это и сколько там можно выручить? Копейки. И, если так, почему тогда не продала все – времени было достаточно. Целых два месяца в доме не было ни души. Тетю Галю хоронили из больничного морга, там же обрядили, а на кладбище отпели. Поминальный обед Светлана Ивановна заказала в столовой возле рынка. Может, банки вытаскивали, чтобы использовать консервацию для поминок? Так почему не использовали?

Прикрыв глаза, Антон тряхнул головой, отгоняя нелепые мысли.

В самом деле, зачем засорять голову чепухой. Тоже мне, проблема! Завтра надо просто спросить у соседки, и все прояснится. И, пожалуй, в самом деле стоило бы отдать все это добро ей – она ему найдет применение…

Накрыв початые банки крышками, Антон взглянул на часы. Десятый час, пора и укладываться. День, начавшийся со сложной полостной операции и закончившийся не менее хлопотливой процедурой осмотра тетушкиного наследства, оказался чересчур утомительным.

Он погасил везде свет, оставив только торшер в маленькой комнате, где собирался расположиться. Лениво полистал купленный по пути журнал.

А затем, выключив торшер, уснул.

9

Проснулся Антон от грохота.

Спросонок почудилось – кто-то мечется по дому, натыкаясь в темноте на мебель и отшвыривая ее с нечеловеческой силой. В первые мгновения испугался, хотя и не считал себя трусом: «старики» в десантуре отбили всякий страх.

Армейская борьба за выживание научила его не бояться опасности, а просто оценивать свои шансы в любой, даже самой невообразимой ситуации. В те годы он мог в одиночку выйти против пары здоровенных лбов, чье единственное преимущество заключалось в том, что они «тянули службу» на год дольше, чем «салабон». Но, если лбов оказывалось пятеро и больше, рядовой Сахновский предпочитал любыми способами избегать конфликта: тупые выродки покалечат его, а потом все равно ничего никому не докажешь. Но против двоих у него были все шансы по крайней мере на ничью. Главное – понять, кого атаковать первым. В таких случаях один из противников всегда слабее. По-настоящему уверенный в себе боец предпочитает драться один на один.

Если противники оказывались не славянами, а кавказцами, Антон предпочитал вообще не начинать драку. Эти парни всегда держались стаями, компенсируя физическую слабость слепой яростью и неукротимой жестокостью. Могли неожиданно рвануть зубами или пустить в ход нож против безоружного.

Словом, армия научила будущего хирурга точно оценивать степень опасности и мгновенно решать – принять вызов или отступить.

Мгновенный испуг, который он только что пережил в темноте, был связан с другим: с неизвестностью. Он ничего не видел и не мог понять, что ему угрожает. Следовательно, не мог адекватно реагировать.

В конце концов Антон резко вскочил, сбросив простыню на пол, и занял оборонительную позицию. Но уже в следующее мгновение, когда грохот раздался снова, все понял и вздохнул с облегчением. Гремело за окном. Из сада тянуло свежестью, в небе трепетали зарницы, озаряя все вокруг розоватым призрачным светом. Ночная гроза, итог нескольких дней неописуемой жары…

Протянув руку, Антон нащупал выключатель торшера, а когда свет вспыхнул, посмотрел на часы. Половина второго. Он проспал всего четыре часа.

Разминая суставы, Антон сделал несколько шагов к двери, на всякий случай заглянул в соседнюю комнату. Затем, руководствуясь смутным импульсом, нащупал на стене выключатель, щелкнул. Знал точно, что повсюду пусто, но только окончательно убедившись, что причин для тревоги нет, с облегчением выключил свет и притворил дверь, чтобы не было сквозняка.

И вдруг замер, так и не выпустив из руки дверную ручку.

Позади что-то было.

Антон не знал, что там, так как стоял спиной к окну. Но за окном, в саду, определенно что-то пошевелилось. Жуткое и бесплотное, словно сгусток тьмы. Оно находилось в нескольких шагах, явно намереваясь проникнуть в комнату через незапертое окно.

Оно готовится напасть!

Затылок мгновенно замерз, по спине побежали мурашки. Антон не смог бы объяснить, откуда возникло это ощущение. Словно спинной мозг подавал сигналы опасности, и он, доктор Сахновский, внезапно почувствовал себя здесь, в пустом доме, в тесной комнатушке, глухой ночью, в одних трусах, совершенно беззащитным.

Опасность исчезает, когда ты ее видишь. Золотое правило, Антон часто им пользовался. Хирургу Сахновскому это тоже помогало: поставить диагноз, разглядеть и опознать болезнь – начало лечения.

Бояться нельзя.

Антон отпустил дверную ручку и стремительно обернулся.

Как будто ничего. Только опять раскатисто громыхнуло, порыв свежего ветра раздул оконную занавеску. Но в следующее мгновение, когда он уже снова был готов посмеяться над собой, низкое ночное небо расколола кривая ветвистая молния. При вспышке Антон успел разглядеть темную фигуру в саду на расстоянии нескольких шагов от окна.

Кто-то неподвижно стоял под ветвями яблони, уставившись прямо на него.

Вот теперь у Антона и в самом деле перехватило дыхание. Он застыл на месте, словно подошвы приросли к полу. Тем временем молния снова рассекла небо, и под аккомпанемент оглушительных раскатов черная фигура слегка пошевелилась, на полшага приблизившись к окну.

Отсюда, с середины комнаты, Антон не мог как следует разглядеть неизвестного в саду – мешал слишком яркий свет торшера. Как только шок миновал, он медленно и осторожно переместился к торшеру и отодвинул в сторону источник света, не спуская при этом глаз с темной фигуры.

Этот маневр был замечен, но не имел никаких последствий. Призрачная фигура торчала на прежнем месте, под ветвями старой яблони, однако ничего не предпринимала и не выказывала никаких намерений – ни враждебных, ни дружественных. Собственно, даже не подавала признаков жизни.

Антон снова протянул руку, почувствовав при этом, как она предательски подрагивает, поймал двумя пальцами тонкий шнурок выключателя торшера и дернул. Слишком сильно! Свет погас, но старый торшер потерял равновесие и рухнул прямо на кушетку. Что-то зазвенело – очевидно, при падении лопнул баллон лампочки.

Комната погрузилась в темноту – точно такую же, как и та, что царила в саду. Черная фигура по-прежнему маячила в нескольких метрах от приоткрытого окна. И по-прежнему не двигалась. Кто бы там ни был или что бы там ни было, оно внимательно изучало нового обитателя дома.