Чужое лицо

Эстер отыскала тетрадь Лоуэла, а Розамонд извлекла из бюро какие-то стихи и тоже углубилась в чтение. Работа Лоуэла ничем не напоминала сочинение младшего брата: робкое, романтическое описание шелбурнского леса, в котором мальчик видел сказочную чащу, арену для подвигов ради любви к прекрасной даме. У Эстер даже слезы навернулись на глаза при мысли о том, какое крушение иллюзий пришлось пережить этому юноше.

Она закрыла тетрадь с выцветшими чернилами и оглянулась на Розамонд. Та, склонив голову, читала стихи. Интересно, понимают ли они с Лоуэлом, что обычному человеку в жизни требуется куда больше мужества, чем рыцарям из мира грез?

Для полноты картины Эстер поискала сочинения Менарда и вскоре нашла. По сравнению с братьями Менард хуже владел слогом, но его неуклюжие рассуждения о любви и чести были проникнуты подлинной страстью; некоторые образы автор явно почерпнул из легенд о короле Артуре.

Розамонд увлеклась чтением настолько, что даже не заметила, как Эстер подошла к ней и заглянула через плечо. Анонимное стихотворение, конечно, было о любви.

Эстер тактично отвела взгляд и тихо вышла из комнаты. Вскоре Розамонд закрыла тетрадь и последовала за гостьей.

— Благодарю вас, — произнесла она, когда обе оказались на лестничной площадке. — С вашей стороны было так любезно принять мое предложение.

— Дело не в любезности, — быстро возразила Эстер. — Вы оказали мне честь, позволив побывать в детской и в старой классной комнате, заглянуть в прошлое обитателей этого дома. А маленький Гарри — просто прелесть! Он любому поднимет настроение.

Розамонд засмеялась и, как бы возражая, слегка махнула рукой. Однако Эстер видела, что она польщена. Вместе они спустились в обеденный зал, где уже был накрыт стол к ланчу. Сидящий в одиночестве Лоуэл поднялся навстречу и сделал шаг к Розамонд. Похоже, он что-то хотел ей сказать, но передумал.

С минуту Розамонд глядела на него с надеждой, и Эстер почувствовала себя неловко. Однако повернуться и уйти, оставив супругов наедине, было бы просто нелепо — стол был накрыт, и лакей собирался приступить к своим обязанностям. Эстер знала, что Калландра уехала повидаться со старой знакомой и обсудить с ней некоторые дела самой Эстер. Не было за столом и Фабии.

Лоуэл перехватил взгляд гостьи.

— Мама не очень хорошо себя чувствует, — сухо пояснил он. — Она предпочла остаться у себя.

— Как жаль, — машинально отозвалась Эстер. — Надеюсь, ничего серьезного?

— Я тоже на это надеюсь.

Он подождал, пока дамы сядут, затем сам опустился на стул и подал знак лакею.

Розамонд толкнула Эстер под столом ногой, и та поняла, что тема затронута щекотливая и ее лучше не развивать.

Застольная беседа не ладилась, и Эстер принялась размышлять о мальчишеских сочинениях, старых стихах, о детских грезах и реальности. В конце концов она осознала, что обязана извиниться перед Фабией за свою грубость по отношению к генералу Уодхему. Он, конечно, получил по заслугам, но Эстер все-таки гостила у Фабии и не имела права расстраивать хозяйку, даже если у нее были серьезные основания.

Сделать это следовало незамедлительно — чем дольше сомневаешься, тем труднее решиться на поступок. Когда все встали из-за стола, Эстер направилась навестить хозяйку.

Она постучала и, дождавшись разрешения, вошла.

Комната Фабии, в отличие от апартаментов большинства светских дам, была обставлена неожиданно строго. На столе у окна — простая серебряная ваза с летними розами. Кровать убрана белым муслином — под цвет штор. На дальней стене висел портрет молодого человека в мундире кавалерийского офицера. Изображенный на портрете был высок и строен; волосы его свободно падали на широкий лоб; глаза светились умом, а рот сложился в мягкую и, как показалось Эстер, несколько безвольную усмешку.

Вдовствующая леди Шелбурн сидела на кровати; волосы ее были распущены, на плечи наброшена ночная кофточка синего атласа. Фабия выглядела сильно постаревшей, и внезапно Эстер ощутила, как одиноко теперь этой женщине.

— Что вам угодно? — холодно спросила она.

— Я пришла извиниться, леди Фабия, — быстро ответила Эстер. — Вчера я нагрубила генералу Уодхему, что в моем положении гостьи было просто непростительно. Я искренне сожалею о том, что произошло.

Фабия удивленно приподняла брови, затем еле заметно улыбнулась.

— Я принимаю ваши извинения. Честно говоря, я удивлена, что вы пришли, такого такта я от вас не ждала. Со мной редко бывает, чтобы я ошиблась в молодежи. — Уголки ее рта поползли вверх, внезапно оживив лицо Фабии и напомнив о том, что и она когда-то была юной девушкой. — Мне и самой подчас крайне утомительно общаться с генералом Уодхемом. Он — напыщенный старый осел, а я не люблю, когда со мной говорят покровительственным тоном.

Эстер была слишком поражена, чтобы найти подходящие для ответа слова. Впервые за все время ее пребывания в Шелбурн-Холле Фабия предстала перед ней в выгодном свете.

— Вы можете сесть, — предложила Фабия с озорным огоньком в глазах.

— Благодарю вас.

Эстер присела на стул, обитый синим бархатом, и еще раз окинула взглядом комнату. Несколько картин поменьше, фотография, запечатлевшая Лоуэла и Розамонд в день свадьбы: они вынужденно застыли перед камерой в несколько неестественных позах, но невеста счастлива, а жених устремил прямо в объектив взгляд, полный надежды.

На комоде располагался старый дагерротип мужчины среднего возраста с пышными бакенбардами и самодовольным капризным выражением на лице. Внешне он слегка напоминал Джосселина, и Эстер предположила, что это и есть покойный лорд Шелбурн. Еще она приметила карандашный набросок всех троих братьев в детском возрасте. Такое впечатление, что кто-то рисовал недавно, по памяти — рисунок был сентиментален, лица — слегка приукрашены.

— Мне очень жаль, что вам нездоровится, — тихо произнесла Эстер. — Могу я чем-нибудь помочь вам?

— Думаю, вряд ли. Я не жертва войны, во всяком случае, с такими ранами, как моя, вам сталкиваться не приходилось, — ответила Фабия.

Спорить Эстер не стала. Хотя на кончике языка вертелся уже ответ, что ей знакомы все виды ран. Но говорить так не стоило: в конце концов, она не теряла сына, а значит, не ведала тяжести скорбного груза, гнетущего Фабию.

— Мой старший брат был убит в Крыму, — через силу произнесла Эстер.

Внутренним взором она увидела Джорджа — узнала его походку, услышала его смех; потом она мысленно перенеслась в то время, когда Чарльз и Джордж еще были детьми, — и слезы выступили у нее на глазах.

— А вскоре после этого умерли и мои родители… Впрочем, давайте не будем об этом.

Фабия вздрогнула. Сосредоточившись целиком на собственном горе, она не думала о чужих бедах.

— Моя дорогая… Как я вам сочувствую! Конечно, вы уже рассказывали об этом. Простите меня. Как вы провели утро? Может быть, приказать запрячь лошадей для прогулки? Труда это не составит.