Чужое небо
Шрифт:
– С тех самых, как Баки запрограммировали прямо у меня под носом, а я даже не сообразил, что произошло.
– Скользкая дорожка, Стив…
– Мне полезно поскользнуться.
Стив не узнал, чем закончился суд. Он был слишком занят, добывая информацию, и угоняя квинджет, и препираясь с Наташей, чтобы заметить, как вслед за ним из зала вылетел Тони.
В перекрестии мрачных коридоров его уже поджидала тонкая девичья фигура, взволнованно перекатывающая на пальце одно из многочисленных колец.
– Ты эту историю уже давно знаешь, но я напомню тебе еще раз, - проникновенный шепот Ванды зазвучал в пустоте коридоров так громко, что хотелось заткнуть уши и бежать. – У меня была семья. У меня был брат, и мы жили в доме, который разнесло снарядами с надписью «Старк Индастриз». Ты создал
– Как и оружие, которое ты создавал, - прямо посреди коридора возник разрывной, маркированный знаком производителя снаряд. – Так ответь мне, Старк, чем Барнс отличается от тебя? Или чем ты… отличаешься от меня? Ведь ты жив. И я не убила тебя из мести.
– Он убил мою мать! Она была жива, а он просто… он просто… свернул ей шею!
– Ты убил всю мою семью!
– У него был шанс сбежать еще в 46-ом! И те пакеты с сывороткой… Она прислала их отцу, чтобы полвека спустя по ее же наводке Барнса послали изъять их, вернуть назад!
– Так значит теперь она виновата? – глаза Ванды алели. – Тебя еще не тошнит? Не надоело? Каждый раз искать виновного? Ты не изменишь того, что было!
– Он убил мою мать… Не прощу.
– Чтоб ты знал, - мгновенно переместившись Тони за спину, Ванда опустила руку, прошептав скорее в мыслях, чем вслух, - я тебя никогда не прощала.
За двойными дверями послышался тяжелый, вымеренный армейской выучкой шаг. Не спрашивая позволения и не встречая сопротивления, в зал суда вошли люди в незнакомой форме. Двое в штабной темно-синей, почти черной, трое – в камуфляжной серых оттенков, в бронежилетах и с автоматами на груди. Двое имели на плечах погоны полковников, на рукавах – шевроны с тремя заглавными буквами кириллицы.
ФСБ
В руках одного была пухлая папка, а в ней – англоязычный вариант документа – ордера на немедленный арест гражданки Российской Федерации, Дарьи Михайловны Ильиной. Весь остальной внушительный объем папки занимали перечисленные в письменном виде вверенные обвинения.
Телефон по правую руку от судьи разразился звонком, и голос президента по ту сторону телефонной трубки выдал всего одно предложение.
– Отдайте русским то, за чем они пришли.
…Все, о чем я смею сегодня просить Вас,
отбросьте предвзятость.
========== Часть 18 ==========
«Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взяли бы тоже…»
М. Булгаков «Мастер и Маргарита»
На грани восприятия я вижу тень напротив.
Ты отнимаешь мои силы! Отвечай, кто ты?!
Но тишина в ответ и взгляд как будто сквозь меня.
Я знаю, кто отбросил эту тень. Она моя.
Баки чувствовал, как его пальцы сжимаются, почти целиком замыкаясь в кольцо, на чем-то теплом, мягком и хрупком. Он видел все со стороны, как невольный свидетель, с той лишь разницей, что свидетелей обычно устраняли. Ему такое благословение не полагалось свыше, поэтому он смотрел, бессильный что-либо изменить, неспособный закрыть глаза и не видеть. Потому что это был он, его пальцы сжимались до заветного хруста на чужой шее, а от самого себя не сбежать.
Того, что было, не изменить.
«Никто не изменит того, что они не доехали до аэропорта».
«Он убил мою маму».
«Он убил…»
«Цель миссии: устранить и изъять. Без свидетелей».
«Очень хорошо, Солдат».
«Стивен Грант Роджерс. Агент восьмого уровня. Цель миссии: устранить».
«Николас Джозеф Фьюри. Агент десятого уровня. Цель: устранить».
«Статус: устранена».
«Отчет о миссии: завершена успешно».
«Отлично сработано, агент!»
Баки хотелось кричать, орать на разрыв легких, чтобы они заткнулись, чтобы перестали диктовать ему приказы и хвалить его за то, за что никакими канонами хвалить не полагалось. Но он
молчал, из его горла не рвалось ни звука, губы оставались неподвижны, как и его застывшее без малейшего движения отражение в неком подобии зеркала – призрачном барьере мрачных лабиринтов его подсознания.Баки смотрел и в отражении видел… его, и значило это лишь то, что он остался визави со своим ночным кошмаром. Патлатые волосы, растрепанными прядями обвисшие вдоль затянутого в маску лица, подернутый мутной поволокой взгляд – воплощенная машина для убийства, без имени и звания, без намека на личность, скрупулезно стертую, скрытую и тщательно скрываемую ото всех, кому не повезло увидеть его хотя бы раз. В отражении напротив – взращенное ГИДРой существо, темный близнец Баки Барнса, которого всякий раз пробуждал к жизни определенный порядок слов. Совсем как заклятье в ритуале о вызове нечисти из потустороннего мира, в который Баки не верил. В отражении напротив – оборотень, в которых Баки не верил тоже, но… как иначе все это назвать? Ведь это его собственное отражение, его черты лица, его глаза, его руки по локоть в крови. Даже память обо всех жестоких убийствах – его. Чужой всегда оставалась лишь воля, но этот факт ничего не менял, потому что у него с темным близнецом тело было общее, единовременно в равной степени принадлежащее обоим.
Солдат в отражении смотрел волком, готовый напасть и перегрызть глотку, и Баки думалось, что именно вот так он смотрел на Стива на мосту.
Мысль в мгновение ока обернулась реальностью, и вот они – Баки и Солдат – оба остервенело дерутся в рукопашную с Капитаном Америка, и армейский нож орудием смерти вертится в воздухе, падая в его, Солдата, ладонь. И щит со скрежетом вбивается в уязвимое место на стыке пластин бионической руки. Механизированный ум Солдата мгновенно относит ущерб к несущественному, в то время как Баки, наблюдающий бой словно бы со стороны, сожалеет, что удар не пришелся чуть выше, по самому уязвимому месту, о котором, к сожалению, с подачи Солдата никто знать не мог.
Солдат смотрел с ненавистью, у него едва заметно играли желваки и дрожали сведенные напряжением челюсти, и Баки знал этот взгляд: так он смотрел на Стива на геликарриере.
И они снова дрались насмерть, валяясь в тесной сцепке по неровной, скользкой обшивке, и Баки отчаянно хотел, но не мог подсказать Стиву, какой захват стал бы наиболее эффективным. А Солдат, словно бешеный пес, или, скорее, раненый волк, бил вслепую, невдумчиво, иррационально, напрасно расходуя силы: бил в лицо бионическим кулаком, снова и снова, методично, лишь бы максимально исказить черты, лишь бы изуродовать так, чтобы цель перестала казаться такой мучительно знакомой, лишь бы ничто не мешало завершить миссию.
Солдат смотрел со страхом, почти с ужасом, и этот взгляд Баки тоже был знаком: так он смотрел на Стива, лежащего без сознания на мокром песке…
Баки снова посажен в кресло. Чеканный код въедается в его мозг, как какой-нибудь паразит, прогрызает себе ходы изнутри, щедро подкармливаемый запредельными уровнями боли.
«Николас Джозеф Фьюри. Агент десятого уровня. Цель: устранить».
Солдату не больно, Солдату не страшно, у него нет ни вопросов, ни сомнений. У него есть задание и всё необходимое для его успешного выполнения: набор отточенных смертельных знаний. Механическим движением Солдат запускает мину под днище бронированного автомобиля – и тот кувыркается по шоссе, словно игрушечный. Цели в итоге удается уйти живой, и в следующий раз они встречаются в неудачное время, но для Солдата это уже беспрецедентный второй дубль, поэтому выбирать не приходится. У Солдата светлый цвет глаз и бледная кожа, они могут бликовать в косых лучах заката, контрастировать с наступающими сумерками – стратегически важное для снайпера обстоятельство, которое следовало учитывать в условиях предстоящей миссии. Поэтому Солдат надел маску и обмазал кожу вокруг глаз углем – идеальная маскировка, стопроцентное обезличивание. Солдат выбрал место – приклад винтовки знакомой тяжестью лег на плечо, а после он долго всматривался напряженным взглядом в прицел, терпеливо выжидая удачного момента. Сердце стрелка изнутри вело отсчет, билось ровно, в такт с дыханием. Палец на курке не дрожал, а выстрелы, даже с учетом всех помех, вышли ювелирно точными.