Чужое небо

Такое поведение коменданта удивило пленных. Но удивляться было нечему. То, что это был таран, Заукель понял сразу. Но он понял и другое: таран может обернуться для него восточным фронтом.

Потеря машины была поставлена в вину курсанту, который и сам не отрицал, что самолеты столкнулись из-за его ошибки в пилотировании. Но это было слабым утешением для Заукеля: Семашкевич, Зарудный, Крапивин, теперь - Земцов... Четыре тарана. Кто следующий? Майор вызвал к себе Грабаря.

– Садитесь, капитан, - кивнул он, как только Грабарь переступил порог кабинета. Он подвинул сигареты.
– Курите.

– Благодарю.

Капитан закурил, поглядел на сидящего у окна Бергера и перевел взгляд на майора, "repp Заукель не в духе",- отметил он про себя. Тот хмуро взглянул на капитана.

– Я наблюдал за вашим полетом, капитан - проговорил он.
– Вы летаете мастерски.

– Благодарю за комплимент.

– Это не комплимент.

Заукель похлопал по карманам. Бергер подскочил к столу, протянул зажигалку. Капитан выжидательно молчал.

– Любопытно, как бы вы поступили, окажись у вас достаточный запас горючего и патронов?
– спросил Заукель, прикуривая.

– Не думал об этом, господин майор.

– А вы подумайте.

– Вы намерены дать мне и то и другое? Заукель быстро взглянул на него.

– Не намерен. Почему Земцов пошел на таран?
– спросил он неожиданно. Капитан покачал головой.

– Этого я не знаю.

– Вы тоже считаете, что это был таран? Грабарь посмотрел на него внимательно. "Чего он добивается?"

– Да.

Бергер подался вперед и начал напряженно прислушиваться. Он плохо понимал русский, но все же кое-что удавливал. Заметив его интерес, Заукель нахмурился. Он вовсе не желал посвящать в это дело Бергера. Он заговорил быстрее:

– Вы знали о его подготовке?

– К тарану ведь не нужно готовиться, господин майор...

– Но вы знали о намерении Земцова?

– Нет.

– Ведь вы с Земцовым были друзьями?

– Нет. Глаза Заукеля стали ледяными.

– У меня более точные сведения, - сказал он.
– О чем вы позавчера разговаривали с ним?

– О положении на фронтах.

– Да? Откуда вам известно положение на фронтах?

– Я рассказывал ему о том положении, которое было полтора месяца назад. То положение мне известно.

– И как вы его оцениваете?

– Для вас оно было неблагоприятно.

– И Земцев решил пойти на таран, чтобы сделать его еще более неблагоприятным?
– прищурился Заукель. Капитан пожал плечами.

– Это мне неизвестно. О таране но было сказано ни слова.

– А вы сами не собираетесь проделать нечто подобное?

– Нет!

– Но судя по вашему полету...

– ... я мог бы проделать это не меньше десятка раз.

– Вот именно.

– И, однако, не сделал.

– Да, не сделали. Почему?

– Я хочу жить. Мне кажется, это уважительная причина.

– Да, это причина уважительная, - подтвердил Заукель.
– А из других летчиков никто не собирается устроить подобное?

– Не знаю, господин майор.

– А если бы знали? Ведь вы обязаны сообщить мне об этом? Капитан поднял глаза на Заукеля и твердо сказал:

– Нет. Таких сообщений я делать не обязан.

– Что?!

– Я не обязан делать таких сообщений, - повторил капитан.
– Я не капо и не доносчик. Чтобы остаться в живых, я готов добросовестно выполнять свои обязанности мишени. С меня их предостаточно. Один человек способен хорошо делать только одно дело. Если вы считаете, что этого недостаточно... Заукель поглядел на него внимательно.

– То что?.. Капитан снова развел руками.

– В любом случае я летчик, а не доносчик.

– Понятно.

Заукель повертел в руках зажигалку. Это была красивая вещичка-маленький солдатский сапог, выточенный из золотистого металла. Только сапог почему-то был со шпорой.

– Так значит, вы не были с Земцовым друзьями и не знали, что он собирается делать?
– повторил Заукель.

– Нет. Если бы я знал, я постарался бы удержать его от этого шага.

– Да? Почему?
– быстро спросил Заукель.

– Я считаю, что такие действия бессмысленны. Потеря машины - слишком малая цена за жизнь человека.

– А иначе вы одобрили бы их? Грабарь подумал.

– Да, хотя от моего одобрения или неодобрения, конечно, мало что зависит. Глядя на капитана, Заукель о чем-то напряженно размышлял. Бергер, сидевший у окна в напряженной позе, подался к нему.

– Что он говорит?
– спросил он по-немецки.

– Он говорит, что твой колченогий не такой уж олух, - проговорил Заукель, нахмурившись.

– Ты что?
– встревожился Бергер.
– Он знает?..

– Ничего он не знает, - с досадой отмахнулся Заукель. Грабарь продолжал сидеть все также невозмутимо, с выражением вежливого внимания на лице. "Колченогий! В бараке под эту кличку подходит только один человек - Алексеев. Правда, это может быть и кличкой, безотносительной к внешности. Но кличка есть. И хромой человек - тоже..."

– Напрасно ты с ним возишься, Готфрид, - сказал Бергер.
– Я на твоем месте давно пустил бы его в расход,

– Да помолчи ты, - оборвал его Заукель. Бергер криво усмехнулся.

– Могу и помолчать. Если он тебе так нравится - дай ему патроны... Заукель выпрямился.

– Обер - лейтенант - холодно сказал он.
– Как с ним поступить - решаю я, а не вы. Понятно?

"Патроны... Значит, где-то здесь есть патроны для "Ла-5"? Какое решение принял Заукель? Не из любопытства же он вызвал к себе его, капитана Грабаря. Заукель боится, что он может пойти на таран. И он уже принял какое-то решение относительно его, Грабаря. Какое?"

Майор нажал на столе кнопку звонка и бросил вошедшему эсэсовцу:

– Уведите пленного.

Глава десятая

1

В бараке было пусто: поскольку полеты отменили, механиков и летчиков отправили в ангар ремонтировать самолеты. Капитан прилег на нары. Какое решение принял Заукель? Глядя в доски над собой. Грабарь в тысячный раз обдумывал различные варианты побега из лагеря. Пеший способ он отверг сразу же. Массовый пеший побег ни годился - для этого нужны люди и нужно время чтобы их организовать. Ни того, ни другого у капитана не было. С людьми он близко познакомиться не успел, а время зависело от решения, принятого Заукелем. Да и шансы при пешем побеге слишком малы: ведь они почти в центре Германии.