Чужой для всех. Книга вторая

Где-то далеко, за несколько сотен километров от Варшавы фронтовые станции подхватили, усилили комбинации сигналов из «ти-ти, та-та» и перенаправили их на центральный узел связи Главного Контрразведывательного Управления Красной Армии.

Затаив дыхание Инга внимательно прослушивала необъятный эфир. Вот она слегка вздрогнула и стала быстро принимать ответную радиограмму. Карандаш, сжимаемый ее тонкими, изящными пальцами молниеносно выводил четкие правильные ряды пятизначных чисел. В эту минуту девушка была необычно таинственна и красива. Михаил залюбовался ею, приоткрыв рот.

— Все, товарищ Константин, сеанс связи с Центром закончен. Возьмите, — девушка передала исписанный лист шифрограммы.

Офицер, пользуясь кодовой сеткой, прочел текст. Глаза его засияли, бледное лицо покрылось легким румянцем. Он благодарно посмотрел на Сирень, перевел взгляд на Михаила. — Пойдем, выйдем, Медведь, разговор есть, а то муху проглотишь, — пошутил к месту довольный Киселев.

— Вам помочь?

— Не надо. Иди вперед. — Киселев вышел вслед за Михаилом из сарая. Присел на колоду, закурил. Миша стоял рядом по стойке вольно. — Слушай меня внимательно, младший лейтенант Дедушкин, — Киселев поднял на Михаила улыбающиеся серые глаза.

— Что вы сказали? Я старший сержант.

— Был вчера старшим сержантом, а с сегодняшнего дня стал младшим лейтенантом, офицером Управления Смерш.

Пока Миша осмысливал необычную весть, Киселев закурил и с наслаждением сделал большую затяжку, выпустил дым.

— Да, да! Не сомневайся, Дедушкин, — добавил офицер, увидев недоверчивый взгляд Михаила. — Приказом Наркома Обороны за успешное окончание курсов вам присвоено первое офицерское звание младший лейтенант. Поздравляю! — Киселев приподнялся с колоды и пожал Михаилу руку.

Разведчик напрягся от свалившейся неожиданно радостной вести и негромко произнес: — Служу Советскому Союзу.

— Вот теперь мы закрутим гайки фашистам. Вот теперь можно доверить тебе большое дело, — удовлетворенно крякнул Киселев и вновь опустился на колоду. — Присаживайся и ты, места хватит.

— Спасибо, — Миша присел рядом на горку рубленых дров.

— Слушай дальше, — продолжил разговор Киселев. — Центр утвердил первый вариант внедрения в Берлине. Ты и Следопыт военнослужащие Вермахта, отпускники, едите домой. Сирень, богатая беженка из Прибалтики, едет к своим родственникам. На подготовку группы дается два дня. В общем, внедряйся в шкуру старшего лейтенанта Клебера. Я думаю, ты не забыл о нем, имея математическую память.

— Помню дословно, товарищ Константин, — улыбнулся уже и Миша.

— Мало помнить, надо вжиться в тело врага. Надо быть им как самим собой. Вот твоя задача. Понял?

— Так точно, понял.

— Ладно, посмотрим, как ты продержишься до моего приезда. 24 августа отъезд. С того времени ты управляешь группой и на тебя ложится вся ответственность за выполнение задания. Я остаюсь здесь, до момента излечения, затем выезжаю к вам. Конкретные задачи, явки, пароли получишь перед отъездом. Это приказ Центра. Возражения не принимаются. Вот собственно все. Свободен, младший лейтенант.

— Один вопрос, разрешите.

— Один, разрешаю.

— Следопыту, Степану, что со званием?

— Ему присвоено звание старшины. Он, к сожалению, не учился в институте, как ты. Я тебя официально представлю группе, не беспокойся. Все, Дедушкин, иди. Да, с тебя причитается…

24 августа 1944 года, когда только-только забрезжил рассвет и густой синеватый туман еще стоял непроницаемой стеной над Вислой, где-то в глухой Кампиновской пуще за полсотни километров от Варшавы осторожно открылась дверь домика лесника и оттуда вышли военные с оружием. Группа проследовала к недалеко стоявшему автомобилю «Опель — капитан», оставляя на память хозяину леса широкую росистую дорожку.

Среди отъезжавших гостей был высокого роста с орлиным взором красавец- мужчина в форме старшего лейтенанта Вермахта. Рядом с ним была очаровательна молодая женщина, произнесшая по дороге несколько фраз на превосходном немецком языке. Она была одета в серый костюм из тонкой английской шерсти. Замыкал группу широкоплечий великан сержант, пехотинец моторизованных сил Германии. Коротко подстриженный, с массивной челюстью, твердым, решительным взглядом он напоминал боксера тяжеловеса не ниже мирового уровня.

Провожал серьезную, немного задумчивую троицу небритый мужчина. Он нервно опирался на самодельные костыли и еле слышно поносил кого-то по матери. Когда группа подошла к машине, хромой тихо произнес на русском языке: — Будем прощаться, — и по очереди обнял каждого из гостей, в том числе и женщину. Усадив всех в автомобиль, мужчина подошел к немецкому офицеру, сидевшему на заднем сидении рядом с девушкой, сильно сжал правую руку в кулак и, подняв ее вверх, произнес: «Но пасаран!» — и затем резко захлопнул дверь. Глаза небритого мужчины были влажными…

Глава 14

14 сентября 1944 года. Вюнсдорф — Берлин. Германия.

Открылись мощные раздвижные ворота и армейский вездеход «Хорьх -901», шурша колесами, выкатил за пределы штаба Сухопутных войск Вермахта.

— Куда поедем, господин майор? — обратился Степан Криволапов, его чубастая голова с вечно неунывающей физиономией, на секунду повернулась к немецкому офицеру, сидящему на заднем сидении машины.

— …Куда? — не сразу отозвался, погруженный в раздумья Франц Ольбрихт, — а куда глаза глядят. Вперед, Степан.

— Они глядят в сторону Берлина, господин майор. Как всегда, отвезти вас домой, к молодой жене.

— Нет, к жене мы еще успеем, а в Берлин — ты угадал.

Штабной автомобиль, проехав центральную улицу Вюнсдорфа, свернул на автостраду и, набирая скорость, устремился в столицу третьего Рейха.

Франц любил эту дорогу от Вюнсдорфа до Берлина. Дорога раздумий и принятия решений — так он стал ее называть с недавнего времени. Машину Франца часто можно было видеть мчащейся по этой автостраде после того, как он перешел в личное подчинение к генерал-полковнику Гудериану. Он стал его глазами и ушами в вопросах инспектирования бронетанковых войск, его мозговой пружиной в дальнейшем развитии бронетанковых частей на ближайшую перспективу.

Во время поездки Франца никто не останавливал, так как машина имела номерной знак, указывающий на принадлежность автомобиля Генеральному штабу, тем более никто его не отвлекал.

Он мог сосредоточиться над выполнением своей стратегической цели, а именно вывести Германию из войны без позорной капитуляции, сбросив англо-американские войска в воды Атлантики. Наконец, он мог свободно пообщаться со своим мозговым другом Клаусом, который с ранней весны капитально обосновался в его правом полушарии. Франц даже порой не понимал, кто говорит и принимает решения, собственно он — Франц Ольбрихт или его двойник- Клаус Виттман.