Чужой для всех

Проведите с местной жандармерией акцию по уничтожению партизан в зоне вашей ответственности. Хватит партизанам дышать нам в спину. Борьбу с ними и их пособниками организуйте немедленно и крайне жестко. Никаких сантиментов, как учит наш Великий Фюрер.

И последнее генерал…

Проведите силовую разведку.

В этих целях используйте армейские возможности, вплоть до их резервов.

Но дайте мне точные данные о концентрации русских у наших оборонительных линий и возможном их наступлении. Мне нужны факты, а не ваши эмоции. Вы все поняли господин генерал?

— Да господин генерал танковых войск.

— Отлично Гельмут. Я рад, что вы меня поняли. Директиву с требованиями по изложенным вопросам штаб подготовит без промедлений.

И еще Гельмут Вейдлинг, — Харпе уже искренне улыбался. Он быстро мог справляться с нервным раздражением и переходить от одного состояния к другому. — Вы помните, как вас дразнили кадеты в училище. Это было, правда, давно.

— Да, Йозеф, помню, — вяло и подавленно ответил тот, — Veni, Vidi, Vici.

— Так действуйте господин генерал, действуйте. И не пейте много коньяка. «Хайль» Гитлер.

— Хайль…, - Вейдлинг задумавшись и сиюминутно находясь в прострации, медленно, опустошено оседал в кресло. Из телефонной трубки, которую он не ощущал, и та как живая прилипла к уху, надрывно шли короткие сигналы. Они словно иглы, впивались ему в сердце и, оставляя кровавые следы, насмешливо напевали:- Veni, Vidi, Vici. Veni, Vidi, Vici. Veni, Vidi, Vici.

Глава 2

28 апреля 1944 года. Район Мозыря. Группа Армий «Центр». Восточный фронт.

Армейский вездеход «Кубельваген» в сопровождении эскорта из штабного бронеавтомобиля и мотоцикла «Цундап» шумно двигался по проселочной дороге. Она была сильно разбита и еще не совсем подсохшая, напоминала собой испытательный автодром. Военная техника каждую глубокую колею и рытвину брала тяжело с натягом, порой раскачиваясь. В любую минуту она могла завязнуть. Трудности в пути еще больше усугубились, когда машины въехали в лес.

— Черт бы побрал, этих русских и их дороги! — злился водитель вездехода гефрайтер Брайнер, пытаясь смягчить поездку командира разведбатальона.

Брайнер уважал своего командира. Гауптманн Ольбрихт был строг, принципиален и справедлив. Отважен в бою, за что и получил рыцарский крест под Курском. Он не подставлял лишний раз солдат под пули и угощал их сигаретами. Брайнер был предан ему. — Держитесь крепче господин гауптманн! — закричал водитель и нажал на газ. Лесную яму, заполненную водой, он решил взять с ходу, чтобы не застрять.

Вездеход с ревом на скорости стремительно пошел вперед, преодолевая сложный участок дороги. Но доехав до середины лужи, врезался правым колесом в невидимое глазом препятствие. Открытый вездеход так сильно тряхануло, что адъютант Риккерт полетел наружу через левую дверь.

Ольбрихта бросило на адъютанта. Обладая звериной реакцией, он в последний момент успел уцепиться в одежду оберлёйтнанта и удержать его повисшее тело от падения в грязь.

Фуражка Риккерта, словно, подбитый англичанами линкор «Бисмарк» набрав жижи, медленно погрузилась на дно.

Впереди сидящий штабной оператор унтер-фельдвебель Ланке сильно ударился головой о стекло, и размазал его кровью.

Водителя от последствий удара спас руль, в который тот как дог, намертво вцепился руками. Тем не менее, в груди у Брайнера защемило. Он сразу и не понял, защемило от удара или от проклятий, которые тут же посыпались в его адрес. Вездеход развернуло, он накренился и заглох.

— Брайнер! — закричал в ярости адъютант Риккерт, которого вернул на сиденье командир батальона. — Вы что сегодня шнапс пили с утра?

— Никак нет, господин оберлёйтнант, — заикаясь и растерянно, оправдывался бледный водитель. — Я вообще не пью.

— Так, какого черта вы газуете, не зная дороги? Вы расшибете нас раньше, чем русские Иваны. Вам надо лошадью управлять, а не вездеходом. Чуть не убили командира батальона. Вам дорого обойдется моя фуражка Брайнер!

— Все, хватит Риккерт! Прекратите балаган! — резко одернул того Ольбрихт. — Брайнер! — обратился командир к водителю. — Успокойтесь и окажите помощь унтер-фельдвебелю. Помогите нам только выйти из машины.

Ольбрихт хладнокровно отреагировал на неприятный казус в дороге. Время до встречи с командиром корпуса было достаточно. Он не опаздывал. Просто ему не нравился в последнее время адъютант. Тот при малейшей возможности старался выслужиться перед начальством. Допускал порой бестактность и не сдержанность.

Водитель благодарно посмотрел на командира и, справившись с сиюминутным волнением, открыл свою дверь и вскочил в лужу. Яма была глубокая. Холодная маслянисто-серая жидкость моментально затекла в укороченные сапоги Брайнера. Но гефрайтера не смутила неприятная закаливающая процедура. Он терпеливо перенес первым адъютанта на сушь. После чего подставил свою спину и хотел перенести капитана.

— Господин гауптманн! Садитесь, — Брайнер еще ниже нагнулся.

— Отставить Брайнер! Команда вольно.

Командир разведбатальона залез двумя ногами на раму машины и, держась за тут же поданную руку водителя, сделал сильный, пружинистый толчок. Его рослое, тренированное тело без труда преодолело расстояние в три метра и он, сгруппировавшись, упал на мшистую поверхность у дороги, возле невысокой ели.

Отряхнув китель и бриджи серо-зеленого цвета с золотисто-желтой окантовкой разведывательных подразделений танковых частей от грязи и мха, поправив фуражку, он строго посмотрел на Брайнера и сделал тому предупреждение:

— Впредь будьте внимательнее Брайнер. В таких случаях, прежде чем ехать выйдите и проверьте дорогу.

— Слушаюсь господин гауптманн! Не рассчитал свои силы.

Брайнер держал стойку смирно, и преданно смотрел на своего командира. Он был благодарен тому и считал, что легко отделался от происшествия.

Здесь подъехал штабной бронеавтомобиль. Из него выскочил командир 3 взвода штабс-фельдвебель Шток. Увидев завалившийся вездеход и рядом стоящих офицеров, он подбежал к ним.

— Произошло, что-то неожиданное господин гауптманн? Какие будут указания?