Чужой след
Шрифт:
— Несколько дней назад, — обеспокоено проговорил Белявин. — Вчера она не явилась почему-то на условное место вечером…
Зазвонил телефон. Капитан Зайченко неторопливым движением снял трубку.
— Зайченко! — недовольным баском проговорил он. — Ну да, капитан Зайченко! Кого? Лейтенанта Белявина? Можно!
Николай взял трубку. Звонил младший лейтенант — дежурный по лагерю. Он сообщил Белявину, что его уже давно ожидает жена.
— Надя? — удивился Николай.
— Я не знаю, товарищ лейтенант, как зовут вашу жену, — ответил дежурный.
Белявин
— Звонят из лагерей… Там ждет меня Надя…
— Значит, что-то случилось в экспедиции, — прервал его майор Величко. — Сейчас же езжайте, немедленно. И быстрее возвращайтесь обратно…
— Хорошо! Я сейчас приеду! — проговорил в трубку Белявин. — Откуда вы узнали, что я у капитана Зайченко? А! Сержант Ольхин доложил! Ясно! Еду!
Он положил трубку…
Глава 22
Утро было тихим и солнечным, но в лагере экспедиции ощущалась какая то смутная тревога. Как обычно, все поднялись с рассветом, чтобы после завтрака отправиться к месту раскопок. Но профессор Качемасов не вышел из своей палатки.
— Тихон Тихонович! Идите кушать! — крикнула Надя, готовившая в этот день завтрак.
— Спасибо, не хочу, — каким-то безразличным, словно больным голосом ответил профессор.
Позавтракали без него. Рабочие и Петр Зотов, взяв лопаты, присели в тени кустов, ожидая распоряжений профессора.
Надя решительно вошла в палатку и спросила:
— Тихон Тихонович, можно к вам?
— Да.
Откинув брезентовую перегородку, она вошла к профессору.
Качемасов, одетый, в пыльных сапогах, лежал на своей койке, подложив под голову руки. Его лицо приняло желто-землистый оттенок, глаза лихорадочно блестели.
— Что с вами, Тихон Тихонович? — испуганно воскликнула Надя.
— Ничего…
Голос профессора, вялый и безразличный, еще больше испугал Надю.
— Тихон Тихонович, вы больны? Я сейчас пошлю за врачом…
— Нет, врача мне не надо, — твердо ответил Качемасов. — Врач здесь не поможет…
— Так что же с вами, Тихон Тихонович?
Худощавое лицо профессора передернулось, словно от невыносимой боли.
— Мне приходится решать одну очень сложную проблему, милая девушка, — уже более мягким тоном объяснил он. — Надо очень серьезно подумать… Я получил неожиданное известие…
— Что-нибудь очень неприятное, Тихон Тихонович? — сочувственно спросила Надя.
Худощавое, строгое лицо профессора снова передернулось.
— Да, моя милая девушка! — дрогнувшим голосом проговорил он. — Воскрес самый близкий для меня человек, которого я до сего времени считал погибшим…
— Ваш сын!? — догадалась Надя. — Где он? Поздравляю вас, Тихон Тихонович!
Качемасов словно в изнеможении закрыл глаза и чуть слышно прошептал:
— Лучше бы он оставался мертвым, чем так воскресать…
— Что вы говорите, Тихон Тихонович! — удивленно и растерянно прошептала Надя. — Ведь это же — ваш сын…
Усталые,
покрасневшие глаза Качемасова загорелись сухим, гневным огоньком.— В нашем роду никогда не было подлецов! — озлобленно воскликнул он. — Подлость — это самое скверное, до чего может унизиться человек… — Глаза профессора потухли, плечи опустились, словно эта гневная вспышка окончательно обессилила его. Он сжал голову руками и еле слышно закончил: — Вы не сердитесь на меня… Мне необходимо побыть одному…
Надя вышла из палатки.
— Ну, что? — тревожно спросил ее Пелипенко.
— Профессор просит его не беспокоить! — пожала плечами Надя.
Пелипенко задумчиво разгладил бородку и сдвинул густые брови.
— Да-а! — протянул он. — Я, конечно, человек маленький… Но по моему разумению, вам надо брать рабочих и идти на раскопки… Нельзя, чтобы дело стояло. А я останусь с Тихоном Тихоновичем, мы ведь с ним старые друзья…
Надя задумчиво посмотрела на проводника.
— Нет, Григорий Сидорович! — решительно сказала она. — Взять на себя руководство раскопками я не могу. У профессора свой план, свои методы, я могу все испортить…
— Так что ж, значит, пусть люди сегодня баклуши бьют и напрасно деньги государственные получают? — сердито спросил Пелипенко.
— Люди работали, не считаясь со временем, и сегодня можно им предоставить внеочередной выходной…
Пелипенко несколько минут молчал. Потом он пожал плечами.
— Ну, дело ваше! Идите тогда, отпускайте людей… А я попробую сам с Тихоном Тихоновичем поговорить…
Он направился к палатке.
— Товарищи, сегодня работать не будем! — объявила Надя.
— Это почему же? — удивился Затулыворота.
— Профессор заболел…
Затулыворота огорченно покачал головой и погладил свою коричневую от загара лысину.
— Ай-ай-ай! — проговорил он. — Что же это с Тихоном Тихоновичем сробылось?
— Может, за врачом слетать!? — предложил Иван Перепелица. — У нас в станице есть такой врач — мертвого на ноги поставит…
— Нет, Тихон Тихонович от врача отказался…
Ведь вот какая беда случилась! — снова заговорил Иван. Его простое, скуластое лицо приняло печальное выражение. — Такой золотой человек — и вдруг заболел! — Он заговорщически подмигнул Наде. — А то давайте я все же съезжу в станицу за врачом! Нашего доктора везде знают — заслуженный врач РСФСР! Он, знаете, какие чудеса делает? У нас вот был случай с садоводом — дедом Остапчуком…
Перепелица принялся подробно рассказывать, как дед Остапчук простудился и у него отнялись ноги и как его лечил станичный врач. Но закончить рассказ Ивану не удалось: из палатки вдруг донесся сердитый крик профессора:
— И вы мне это советуете! Вы! — неожиданно визгливым, срывающимся голосом кричал профессор. — Да как же вам не стыдно?
Пелипенко что-то возразил приглушенным, еле слышным голосом.
— Убирайтесь из палатки! Вон! — закричал профессор.
Рабочие удивленно переглянулись. Пелипенко вышел из палатки злой и смущенный.