Чужой среди своих
Шрифт:
Компания не распалась тотчас только потому, что, собственно, водиться особо и не с кем! Посёлок наш не такой уж и маленький, но большая часть работяг приезжает сюда на заработки, оставляя на «Большой Земле» детей на попечение стариков или, что реже, жён.
— А казалось бы, взрослый человек… — криво усмехнулся я упавшему ниже ноля настроению, закидывая руки за голову. Хотя… да, похоже на то, что гормоны подросткового тела рулят! Ну и остаточная память тела влияет, не без этого…
— Чёрт его знает… — говорю почти беззвучно, — я слышал, что в СССР к тем, кто
А у меня эпилепсия, которая в СССР проходит через психо-неврологический диспансер, ставя клеймо «психа», «припадочного» и далее по списку — на всю жизнь. Её сейчас ни лечить толком не умеют, ни последствий купировать, так что… весело будет!
Грудь спазматично сдавило, и я не сразу понял, что это, мать их, рыдания… Я, блядь, плачу! Грёбаное подростковое тело с его гормонами! Разом всё навалилось — попаданчество это сраное, затерянный в тайге северный посёлок, полное отсутствие внятных перспектив на ближайшие годы…
— Я, суки, не хотел сюда… — зло шепчу в мокрую от слёз подушку, — не хотел!
— Опять всё сначала… — отрыдавшись, шепчу я, прерывисто выдыхая, — опять…
— Вот же… — вытерев лицо о простыню, я сел на топчане, скрестив ноги.
Попытавшись придумать плюсы от своего попаданства, скривился. Нет, они есть, как не быть!
Просто одно дело — попадание в собственное детство, где всё знакомо, привычно, и не то чтобы уютно, а скорее — психологически комфортно. Это твоё время, твоё детство и… твоё тело.
Все ошибки давно известно и пережёваны, а вариантов другой, более вкусной и интересной жизни, за минувшие года продумано множество, и иные — до деталей! Просто бери, и делай…
А сейчас у меня периодически всплывают какие-то странные, не мои привычки и реакции, и честное слово, это нешуточный удар по психике! Чёрт… да я даже когда в туалет иду, преодолеваю какое-то внутреннее сопротивление, просто доставая из штанов собственный член.
А время? Для меня дискомфортен сам факт того, что я оказался в СССР! Это чужой, незнакомый мне мир, очень душный и внезапно тесный.
Нет интернета, нормального телевидения… а книги? Чёрт, да есть, наверное, в СССР хорошие, прекрасные писатели! Вот только и конъюнктура — тоже есть, как и идеологическая составляющая.
А самиздат есть, но вот к интернету он не имеет ни малейшего отношения! Самиздат в это время — про политику и диссидентов, и я их прекрасно понимаю…
Железный Занавес, чуждая мне идеология, отсутствие привычного комфорта, продуктов, информации, проблемы со здоровьем. Мало?! Мне вот — хватило, задыхаюсь…
— С другой стороны… — кусаю губу, — я ветеринар, без пяти минут кандидат, и фармацевт, интересовавшийся наукой. А это что-нибудь да значит… Не знаю пока, что именно, но…
Встав пружинисто, я потянулся, похрустел шеей и задумался.
— Для начала нужно выбраться из Посёлка и переехать в нормальный город, — мрачно постановил я, — а там по ситуации… А пока — слишком мало данных!
[i] Начётничество —
догматические знания, основанные на механическом, некритическом усвоении прочитанного.[ii] Напоминаю, автор не обязан ассоциировать себя с ГГ! Если вам что есть возразить по существу, адресуйте комменты не автору, а Герою.
[iii] Увы, но это реалии, с которыми автор знаком лично. В СССР был серьёзный дефицит лекарственных препаратов, и даже отечественные нередко приходилось «доставать». А поставки фармакологии из-за рубежа, нередко контрабандные, были настолько привычным явлением, что даже в больнице врачи выписывали какие-то препараты, но говорили тут же, что «Есть западные аналоги, и если вы можете…
[iv] До 1967 году в армии служили 3 года, на флоте 4 лет, но с 1967 сроки службы снизили на год.
Глава 3 Особенности советского бытия
— Люд… ну Люд… — не хочу, но слышу горячечный шёпот отца, как ни накрываю потную голову подушкой, — ну давай, а? Две недели…
— Вань, что ты… ну Вань… — скрипнув зубами, я плотнее вжимаю подушку в уши, но помогает слабо. Озлившись, вцепляюсь пальцами в матрас… чёрт бы подрал это попаданчество, жизнь в одной комнатушке с молодыми родителями и весь этот СССР!
Пальцы нашли прореху в матрасе, и я, добыв ваты, забил тугими шариками уши — до боли! Немного помогло, но подростковые гормоны вместе со взрослым знанием сексуальной жизни дали о себе знать, подкидывая уголька в топку разбушевавшейся фантазии.
Чуть погодя начался ритмичный скрип, а затем — слабые, но вполне явственные стоны, пробившиеся даже через импровизированные беруши! Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Отпустило меня не сразу, пришлось прибегать к полузабытому, и единственно доступному в этом теле методу сбросу напряжения. А с учётом того, что это тело я до сих не принимаю до конца своим, то ощущения были… сложные.
Я начал было засыпать, но у родителей снова пошла возня. Стиснув зубами так, что без малого не раскрошил эмаль, я глухо и (надеюсь!) беззвучно, застонал в подушку.
Чёрт… с одной стороны, я должен быть рад, что сексуальная жизнь у них есть, и что судя по всему, удовольствие она приносит обоим. С другой… ну вот мне-то это зачем знать?!
Заснул в итоге хорошо после часа ночи, и снилось мне такое, что и вспоминать не хочется. Встал, тем не менее, рано, и сна — ну вот ни в одном глазу!
Вялый и разбитый, потихонечку оделся, постаравшись не разбудить родителей, и вышел на улицу, где уже давно рассвело. Бледное северное солнце, повисшее невысоко над землёй, будто до сих пор дремлет, на три четверти спрятавшись за белыми пушистыми облаками. В посёлке тишина, лишь изредка перебрёхиваются сонные собаки, да со стороны Леспромхоза иногда доносятся звуки работающей техники.
Сбросив телогрейку и оставшись в заштопанной майке-алкоголичке, поёжился зябко и размялся, как могу. А могу пока, увы, плохо… Мало того, что тело не чувствую до конца своим, так оно у меня ещё и деревянное, ну и последствия того паскудного дня дают о себе знать.