Чужой
Шрифт:
– Вот чудо, похоже, тебя еще и одевать придется, - она подошла и стала показывать, что делать с ее подарками.
Вскоре я по ее словам "стал почти похож на нормального горожанина".
Это было ужасно! Душно и противно. Хотелось немедленно все сбросить, разорвать. И еще я почувствовал, что не могу во всем этом даже мерцать! Я попробовал переместиться к ближайшим деревьям, но не смог. И если не получается даже такой простой вещи, то как же…
– Как же теперь я буду тебя любить?
– растерянно спросил я.
– Не бойся, раздеваться проще, чем одеваться, - усмехнулась она.
–
Я опять почти ничего не понял. Только то, что для любви надо какой-то дом. Наверное, это вроде озера.
– Садись в машину, чудо лесное!
– сказала она. Я ждал, когда она назовет свое имя. Но потом подумал, что у них это не принято.
– У нас, когда двое соглашаются любить друг друга, то они уже могут открыть свои имена. У вас не так?
– Да, в общем-то, не обязательно.
– Для нас имена - это очень важно. Открывать их можно только любимым и друзьям. Теперь мы оба хотим любить друг друга, поэтому надо обменяться именами.
– Да ради бога! Ты чего, читать не умеешь? У меня на бэйджике все написано. Я ради тебя с работы смоталась, так что не сняла. Читай!
– Она ткнула пальцем себе в грудь. Там была какая-то пластинка с рисунком и закорючками.
– Читать - это превращать рисунки в звуки?
– догадался я.
– Ну, можно и так сказать. Похоже, действительно не умеешь. Хотя могла бы и сообразить. Короче, здесь написано: "Линда Фиджеральд Карлайн, замдиректора по связям с общественностью". Понятно?
– Это твое имя?
– Да.
– Теперь, о любимая Линда Фиджеральд Карлайн Замдиректора Посвязям Собщественностью, я назову тебе свое имя… - начал я торжественно.
– Стоп, стоп! Еще раз так скажешь, будешь любить кого-нибудь другого. Покороче можешь?
– А можно?
– Нужно. Достаточно "Линды". Окей?
– А можно - Лина?
– Давай. А теперь, как там тебя звать, лесовик?
– Мое имя, о любимая Лина, Ауэамиаяум!
– "Мяу-мяу" какое-то, - сказала она.
– Ладно, садись в машину. Буду звать тебя Митчелом, а то все равно не произнесу эти твои гласные.
Я посмотрел, как она забирается в машину, и сделал точно так же.
– Ну, держись, котик мой лесной, я за городом медленно не езжу!…
Она что- то сделала, и машина вдруг рванулась вперед.
Мне было плохо. Душно и тесно в одежде, а тут еще какой-то запах… Я задержал дыхание. Хорошо, в легких пока оставался лесной воздух. Часа три, наверное, продержусь, а потом даже и не знаю, что делать…
– Чего сжался? Бензином пахнет?… Потерпи, сейчас выветрится. А дома я тебе кондиционер включу, чувствительный ты наш.
"Точно, это же так просто!
– подумал я.
– Надо уменьшить чувствительность тела, тогда будет легче…"
Стало легче. Теперь можно было думать не только о том, чтобы сорвать с себя одежду, но и о чем-то другом. Например, смотреть по сторонам. Смотреть и думать - это ведь одно и то же. Не всегда, конечно…
Деревьев становилось меньше, вскоре дорога начала расширяться,
а потом я увидел резервацию…Вместе с чувствительностью тела снизилась и острота внутреннего восприятия, потому, наверное, меня не шокировало то, что я увидел. Наоборот, с любопытством разглядывал мертвые нагромождения, которые быстро приближались.
– А зачем гордейцы читают?
– спросил я, освоившись с положением наблюдателя.
– Столько надписей везде!…
– Во-первых, не гордейцы, а горожане, а во-вторых, что значит "зачем"? А как же иначе? Все ведь не запомнишь.
– Почему? Разве вы не можете запоминать все, что слышите и видите?
– С ума сошел?! Разве это возможно? Да и зачем? Столько информации вокруг, что всего за один день голова распухнет и превратится в помойку.
– А зачем запоминать всю информацию? Ведь по-настоящему нужно совсем немного. Только то, что касается любимого дела, а так же любимых и друзей. У нас в лесу есть ученые. Если я хочу что-то знать, то иду и прошу рассказать. И запоминаю, конечно. А как же иначе?…
– Нет, в городе так не получится. Здесь каждый час на тебя сваливается столько всего, причем в основном не нужного. Смысл в том, чтобы среди потока мусора обнаружить то, что тебе в данный момент необходимо. А потом благополучно забыть. То, что нужно сейчас, уже становится бесполезным завтра. Так что без записей не обойтись. Держать все в голове?… Нет уж, увольте!
– Как странно… - Я задумался, переваривая услышанное.
Тут мы въехали в резервацию, и я все-таки испытал шок, несмотря на сниженное восприятие.
Гордейцы были повсюду! Я не преувеличиваю - на самом деле повсюду!
Мы ехали среди мертвых нагромождений, но кроме нас вокруг были сотни машин, а по дорожкам ходили сотни… Нет, тысячи гордейцев!
– Что случилось?!
– закричал я.
– Почему все гор… го… горожане вышли нас встречать?! Откуда вас столько?
– Ты чего?
– Лина посмотрела на меня как-то странно.
– Почти и нет никого. Вот если в час пик попадем, то увидишь, что такое по-настоящему "много". Сиди спокойно. И ботинки надень обратно…
Я сосредоточился и еще сильнее погасил остроту восприятия. Так сильно, что если еще немного, то просто засну…
Да, так лучше… Теперь я спокойно рассматривал город и его жителей. Вокруг были в основном гордейки. Они почти не отличались от людиц, разве что были в одежде и на голову-полторы пониже.
А вот гордейцев совсем мало. И какие-то они… мелкие что ли?… Даже по сравнению со снующими вокруг гордейками! Я прикинул, что большинство из них будет мне по пояс. А вот большинство гордеек, - и моя любимая в том числе, - по грудь.
– Слушай, Митчел, ты чего-то совсем вялый стал. Может, правда, отравился с непривычки? Нет, ну на кой мне такие приключения?! Давай, выбирайся, приехали уже. Быстрее, дома кондиционер. Он воздух очищает, придешь в себя…
Я хотел сказать, что вялый не от воздуха, но она вытащила меня из машины и повела куда-то. Я послушно шагал, не обращая внимания на кошмар вокруг.
Похоже, я все-таки немного отключился, потому что когда пришел в себя, то города вокруг не было.
– А где небо?
– спросил я и сел.