Чужой

–  Какое тебе небо в квартире?
– раздался голос любимой.
– Очухался? Все-таки зря я тебя из леса привезла. Ну да ты сам напросился…

–  Да нет, все хорошо! Просто я восприятие снижал, чтобы сознание не искажалось. Шок - это плохо. А когда мы в какую-то коробку забрались, то я немного отключился…

–  Ну да, в лифте ты и обмяк, - кивнула она.
– Тащила тебя до квартиры, словно жена пьяного мужа с субботней пирушки.

–  Лифт - это ужасно!
– содрогнулся я, вспоминая маленькое замкнутое пространство.
– Зачем он?

–  Ну, не пешком же подниматься…

–  Можно было смерцать… Хотя мы в одежде. Как же в ней неудобно!

–  Теперь можешь снять.

–  Правда?! Я радостно стал срывать с себя одежду. От нее отскакивали маленькие круглые штучки и весело разлетались по сторонам.

–  Что ж ты делаешь, гад?!
– закричала Лина.
– Я же на прокат взяла!…

Но я успел сбросил всю эту гадость и теперь мог добавить чувствительности, чтобы лучше понимать, что происходит вокруг.

И понял! Надо мной действительно не было неба! А вокруг - мертвые, тяжелые стены! Я был в коробке, почти такой же страшной, как лифт, только побольше. Я ощутил, как вся эта мертвая масса давит на меня!…

Упал вниз, но там, вместо травы было что-то похожее на нее, но… мертвое!

–  Ковер не испорти!
– услышал я перед тем, как снова отключил внешние чувства. Внутри боролись отвращение, страх и любовь.

Я слышал, как откуда-то, словно издалека, звучали слова:

–  Ты так и будешь теперь отключаться каждые пять минут?! Ау, как там тебя? Мяу-мяу, вставай!

–  Сейчас… - прошептали мои губы. Я быстро перестраивался. Теперь, когда снова включу внешние чувства, для меня будет существовать только она. Лина. А все, что вокруг, будет, словно в дымке. Как несущественный фон, мираж…

Я открыл глаза, сел.

Улыбнулся и сказал:

–  Я хочу любить тебя, Лина!

–  А сможешь?
– она с сомнением оглядела меня.
– Мне кажется, что тебя надо обратно в лес везти, пока окончательно не окочурился.

–  Нет, все хорошо.

–  И правда. Порозовел. Лыбишься, как кот на сметану… Ладно, я сейчас…

Она исчезла. Мне показалось, что она смерцала куда-то, но на самом деле просто ушла ногами. Из-за того, что обстановка вокруг перестала меня трогать, казалось, что Лина, - единственно реальный субъект в атмосфере фантасмагории, - перемещается сама по себе.

Я услышал шум воды и пошел на него. Препятствие. А за ним и правда, словно речка с небольшим водопадом.

–  Там у тебя озеро для любви?
– спросил я.
– Пусти меня.

–  Для любви тесновато, - раздался голос из-за препятствия.
– Так что это "озеро" только "для помыться". Потерпи, я скоро…

Вдруг она появилась. Без одежды. Как настоящая людица, только волосы зачем-то вырастила внизу…

–  Ну, пойдем покувыркаемся?
– сказала она и потащила меня куда-то.
– Только давай по быстрому, а то я хочу еще на работу успеть.

Мы снова переместились туда, где я перестраивался. Она легла и стала смотреть на меня, словно чего-то ожидая.

А я любовался на мою Лину. Честно говоря, она была не такая красивая, как людицы, но ведь любовь не выбирают по красоте или чему-то еще. Любовь просто случается. И тогда уже внешнее служит ей. Поэтому именно Лина для меня самая красивая, несмотря ни на что!

–  Ну и что ты стоишь, как памятник?
– сказала прекрасная Лина.

–  Любуюсь на тебя.

–  Молодец. Полюбовался? А теперь за дело.

–  Я должен что-то делать?

–  Ну вот, приехали! А кто рвался меня любить?! А как до дела дошло, так в кусты?!

–  Где кусты?
– удивился я.

–  Не увиливай! Давай, люби, а то уже вся горю, на тебя глядя. У нас уж давно такие мужики повывелись.

–  Любить?

–  Да! Давай, сожми меня, котяра ты лесной!
– Она как-то странно задышала.

–  А как же любить, когда нет солнца, озера, водяных брызг и свежего ветерка?
– растеряно спросил я.
– Душа ведь не раскроется…

–  Брызги в ванне, а без остального уж извини, перебьешься. Мыться пойдешь? А давай не будешь? Ты и так чистый и пахнешь так, что у меня внизу все от желания сводит.

Я совершенно растерялся. Как можно любить, когда даже озера нет? И неба…

–  Слушай, а ты вообще знаешь, что надо делать с голой женщиной?
– Лина вдруг села и как-то странно посмотрела на меня.

–  Делать?…

–  Понятно, не знаешь. Что вон там у тебя?

–  Где?

–  Ну, вон, между ног болтается.

–  А, ну это когда мы пьем, то потом…

–  Это я в курсе, попрошу без подробностей. А еще для чего? Подумай, для освобождения от лишней жидкости, достаточно дырки какой-нибудь, прости господи, а у тебя там целое хозяйство. Сложное причем. Зачем?

–  Ну, атавизм…

–  Так вот, послушай меня, дорогой мой котик. Катись-ка ты со своим атавизмом куда подальше! Я сегодня отгул всеми правдами и неправдами выбила. Я таскалась за тобой к черту на кулички. Думала, хоть в кои веки нормального мужика пощупаю, а ты, хрен лесной! Исчезни с глаз моих, любовничек недоделанный!

–  Так ты не хочешь, чтобы я тебя любил?
– Мне стало очень грустно от ее слов, пусть не совсем понятных по смыслу, но очень ясных по ощущениям.

–  А как ты интересно собирался меня любить, скажи пожалуйста?!
– закричала она.

–  Как?… Сердцем…

–  Ну, ты извращенец!
– Она расхохоталась.
– Извини, я предпочитаю, чтобы это делали членом. Слушай, катись отсюда, пока я тебя чем-нибудь не прибила, а?…

Я понял, что она не хочет меня видеть. Душа плакала, и я закрыл глаза, выстраивая в памяти место, где мы впервые встретились…

Я смерцал именно туда.

Лес. Не слишком далеко от резервации, но… настоящий, живой лес. Вокруг ничего мертвого! Я дома… Тут же набрал полные легкие родного воздуха, а потом… расплакался.

Чувствительность возвращалась, блокировка, которую я выстроил в городе, спадала, и с каждой минутой на душе становилось тоскливей.

В такие минуты кажется, что лучше ничего не чувствовать. Или всегда ходить с пониженной чувствительностью. Но ведь это первый шаг к тому, чтобы перестать быть живым…