Чужой

— И отцу. . .

Уля увидела отца только спустя два часа. После вчераш­него разговора они так и не виделись. Накануне вечером он вернулся поздно, а утром уехал, когда она еще спала. И вот теперь, проезжая мимо дома, он, как обычно, забежал на минутку и, увидев дочь, попросил ее зайти к нему.

Уля стояла перед ним с замкнутым, упрямым лицом, за­ранее решившись ничего не говорить.

— Где этот мальчик? Она не ответила.

— Не знаешь?

— Нет.

— Уля! — резко сказал отец, чувствуя, что она солгала. — Что? — бросила Уля с вызовом. Ни с кем и никогда она таким тоном не говорила, только с отцом.

— Уля… — повторил он беспомощно, даже с каким-то отчаянием. Однако быстро взял себя в руки и решительно сказал: — Дело, моя дорогая, не только в его больной ноге. Я чувствую, что там что-то очень серьезное. Это может плохо кончиться. Я мог бы ему помочь, если бы мне оказали доверие.

Он смотрел на Улю, ожидая ответа. Но она немного по­стояла, уставившись в пол, а потом молча вышла из комнаты.

РАДОСТИ И ОГОРЧЕНИЯ

Увы, с велосипедами получилось совсем не так, как заду­мали ребята. Антек Маевский, с которым Мариан познако­мился прошлым летом, согласился одолжить свой велосипед, но не сейчас. «Я смогу тебе его дать только послезавтра. Се­годня мне надо съездить в Лентов к сапожнику за ботинками, а завтра мы поедем с приятелями кататься», — сказал он и никак не хотел изменить свои планы, а вдобавок потребовал десять злотых за прокат. Маленький Эдек Гжесик, на кото­рого рассчитывал Юлек, был более бескорыстен и попросил за услугу только две китайские марки и одну израильскую, но и его велосипедом пользоваться сейчас нельзя было, по­тому что он потерял какой-то клапан, который отец приве­зет только завтра утром. Одолжить велосипеды у кого-ни­будь другого не удалось.

— Ну, и что теперь будет? — в отчаянии спрашивал Юлек, когда через некоторое время они встретились с девоч­ками. — Что делать?

Мариан озабоченно хмурился и молчал, но и его разби­рала досада. Уля смотрела на них беспомощно. Зато Вишен­ка, как всегда энергичная и изобретательная, недолго думая заявила, что, конечно, это нахальство со стороны Антека тре­бовать денег, но, в конце концов, можно сложиться и дать ему эти десять злотых; что касается марок, то у нее их нет, но, если у Юлека есть и он согласен их отдать…

— Китайские — согласен, — прервал ее Юлек, — но изра­ильскую? Дураков нет! Специально выменял…

— Так или иначе, вы поедете только послезавтра, — ска­зала Вишенка. — Ничего не попишешь.

— А как же Зенек? — спросил Мариан. — Не может же он просидеть двое суток в кустах под грушей.

— А что, если привести его к нам? — предложил Юлек. — Я могу спать на полу. Или сдвинем вместе твою и мою кро­вати и будем спать втроем. . . Или на чердаке.

— Кончай болтать! — осадил его Мариан (он частенько поступал так с младшим братом). — Зенек не согласится.

Юлек вздохнул. К сожалению, Мариан был прав.

— Я считаю, что он должен вернуться на остров, — объ­явила Вишенка.

— Да ведь он не может ходить, — забеспокоилась Уля. — Как он пойдет, если кровь хлещет?

— Мариан, — сказала Вишенка, — а ты не можешь от­везти его на велосипеде? На полчаса-то Аптек даст!

— Посадить его на раму и ехать с ним я не смогу, он слишком большой, — прикинул Мариан. — Но мы с Юлеком можем поддерживать велосипед с двух сторон. Только при­дется провезти его задами, через деревню он не захочет.

— Провезем! — снова оживился Юлек. — И знаете что? Построим на острове шалаш. Нельзя же, чтобы Зенек опять спал под кустом. И сделаем ему постель из веток, как у охот­ников. И вообще…

— А что, можно построить, — охотно согласилась Вишен­ка. — Пошли, скажем Зенеку.

Они быстро двинулись в путь, радуясь, что нашли хоро­ший выход из трудного положения, и по дороге обсуждали, что еще нужно будет устроить на острове. С каждым шагом появлялись всё новые проекты, и они до того увлеклись, что, когда оказались под грушей, Юлек объявил Зенеку о неуда­че с велосипедами так радостно, как будто это была отлич­ная новость.

— Подожди, я ничего не понимаю, — встревожился Зе­нек. — Так вы что, не поедете?

— Конечно, поедем! Послезавтра утром. А пока переве­зем тебя на остров. — Юлек объяснил, каким образом они это сделают. — И устроим тебя на острове замечательно, вот увидишь!

— Но я спешу!

— Ну и что? — удивилась Вишенка. — Подумаешь— пол­тора дня, велика важность!

— Для кого как, — сердито буркнул Зенек.

И снова ребята почувствовали, что он чего-то недогова­ривает.

— Так как же? — спросил Мариан, помолчав. — Если брать велосипед, то прямо сейчас, потом Антек не даст. По­едешь на остров или нет?

— А что мне остается? Поеду.

Это было сказано не очень любезно, однако ребята вздохнули с облегчением: положение прояснилось. Мариан пошел за велосипедом, девочки вернулись домой. С Зенеком остался Юлек. Он присел на корточки и, глядя на путешест­венника преданными, озабоченными глазами, раздумывал, чем бы его порадовать.

— Купи мне хлеба, — сказал вдруг Зенек.

— Зачем? Мы из дому принесем!

— Я говорю, купи!— резко повторил парень. Юлек взял деньги и побежал.

Вернувшись с хлебом, он снова уселся под грушей и проникновенно заговорил:

— Послушай, на острове тебе будет знаешь как здорово! Мы построим шалаш. Настоящий, из веток, понимаешь? И полевую кухню. Надо только притащить еще два кирпича. Картошку будем печь, бабка нам всегда дает сколько захо­тим, представляешь? Мариан присмотрел на чердаке старый котелок. А то наберем консервных банок, в них тоже можно варить, верно? Спать тоже будет хорошо. Одно одеяло уже есть — это мое одеяло, бабка положила мне его на сенник под простыню, а зачем оно мне? Я его и отнес на остров.

И второе достанем, я из-под Мариана вытащу. Будешь спать, как бог. . . И чай будем кипятить, верно?

Зенек слушал не слишком внимательно и ни на одно из восклицаний Юлека не ответил, но, когда парнишка замолк, он положил ему руку на плечо.

Так они и сидели, пока не пришел Мариан. Зенек был по­гружен в свои мысли, а Юлек оцепенел, боясь шелохнуться, как будто на плече его лежала не мальчишечья рука, а дико­винная бабочка, готовая вспорхнуть и улететь.

* * *