Чужой

— Вот видишь, как поступают с собаками! — обрадовался Гара сертип, словно ребенок, смотрящий интересное представление. — Сейчас его вмиг разорвут на клочки.

Зная, что его ответ не понравится Гара сертипу, Блоквил тем не менее не смолчал:

— Но, прежде чем его разорвут на клочки, он сам успел очень многих людей покусать.

Гара сертип неожиданно согласился.

— Это точно. Что правда, то правда, надо признать это.

На сей раз Блоквил решил немного подбодрить генерала.

— Настоящий генерал таким и должен быть. Генералу, который не скрывает правды, какой бы горькой она ни была, всегда сопутствует удача…

Болтовня Гара сертипа вместо каких-то решительных действий была так же непонятна, как и скачки этих четырех туркмен посреди огромного войска. Блоквила это больше всего удивляло. Но тут случилось такое, что удивило француза еще больше.

— Пах-пах, ну и зрелище! — вырвалось у Гара сертипа, который не собирался никому показывать своего восторга. И этот возглас превратил сертипа из боевого генерала в стороннего наблюдателя происходящего.

— Уметь дать достойную оценку героизму врага тоже своего рода героизм!

И хотя слова эти были произнесены тихо, они коснулись слуха Гара сертипа. Но по тому, как он отреагировал на них, было похоже, что он не придал им особого значения.

Каждый день отправлялись косить траву для скота, нарубить дров для костра. И каждый раз туркмены угоняли мулов и лошадей, людей. Теперь уже и боеприпасы сберечь будет непросто.

Жорж БЛОКВИЛ.

* * *

Хамза Мирза Хишмет Довле, обосновавшийся на берегу Мургаба и ведущий размеренную жизнь, был похож не на главнокомандующего войсками, прибывшими для завоевания Мервского велаята, а на беспечного человека, приготовившегося к долгому отдыху на берегу реки.

Насколько было известно Блоквилу, Хамза Мирза был племянником шаха Насреддина. И поэтому француз делал два вывода. Во-первых, принц знал, что не услышит от дяди упреков за то, что проводит дни в бездействии, хотя тот и понес огромные расходы на снаряжение двадцатидвухтысячной армии, закупку тысяч коней, верблюдов, мулов. А во-вторых, Хамза Мирза недооценивал способности туркмен, относился к ним пренебрежительно. По второму вопросу Блоквил не согласен с мнением принца. Блоквил не был старым солдатом, прошедшим огни и воды. Тем не менее, двадцативосьмилетний капрал считал, что недооценка силы противника равнозначна тому, чтобы вступать в бой безоружным. Правда, Блоквил и сам не знает, каковы силы текинцев. Зато он знает, что зачастую победу обеспечивает не сила, а хитрость, отвага, умение просчитать все ходы наперед. То, что текинцы обладают двумя первыми качествами, показал эпизод сегодняшнего утра, на этот счет у Блоквила теперь не осталось никаких сомнений. И хотя этот налет не нанес иранскому войску незаживающих ран, зато вдохновил туркмен и подавил дух иранцев.

По мнению Блоквила, не сегодня-завтра надо ждать событий пострашнее. Теперь сербазы не то что в Гараяп, даже в Порсугала, где они запасаются топливом, отправляются с большой опаской. Если им приходится удаляться от Мерва хотя бы на полфарсаха, к дровосекам присоединяются не только вооруженные всадники, они еще тащут за собой одну-две желтые пушки. И это еще больше утверждало Блоквила вл мнении, что духу войска нанесен значительный ущерб.

Иранские командиры ждали, когда Говшут хан откажется от своего намерения воевать и придет к ним на поклон. Блоквил же считал это ожидание иллюзией. Если бы Говшут хан намеревался рано или поздно подчиниться, не стал бы он устраивать небольшую стычку в окрестностях Мерва двадцать шестого июля, не пошел бы на утреннюю вылазку двадцать восьмого июля, когда четыре текинца застали врасплох спящую армию. Оба этих эпизода были тактическим ходом, чтобы выяснить настрой врага, пощекотать ему нервы, проверить силу его духа. Если бы Говшут хан держал в мыслях покорение врагу, не стал бы совершать поступков, за которые впоследствии пришлось бы нести многократную ответственность.

Больше всего Жоржа Блоквила поражало, что никто не делал выводов из хитрости Говшут хана. Ни для Хамзы Мирзы, ни для Гара сертипа не стали уроком ночные вылазки текинцев, участившиеся со времени занятия Мерва, ни приблизившееся к сотне число плененных сербазов, которых хватали, стоило им чуть-чуть удалиться от Мерва, а также угон двух желтых пушек. Мало того, высшее командование армии, словно они не на чужой земле находятся, не лишало себя никаких удовольствий: они устраивали скачки, ходили на охоту, наслаждались жизнью. Дни проходили за днями, складываясь в месяцы.

Рано утром восьмого сентября 1860 года возле шатра хамзы Мирзы царило оживление. Неизвестно чему радующийся главнокомандующий, облачившись в легкую одежду, вышел из своего высокого шатра.

Командиры частей, вельможи, муллы и муфтии, повара по очереди приветствовали принца низким поклоном.

В сторонке стояла группа слуг. Рядом с ними находились лопоухие длиннохвостые борзые со втянутыми животами.

Увидев гончих псов, Блоквил догадался, что принц собрался на охоту за зайцами либо в зарослях тростника в Сеитнасыре, либо на песчаный холм Попушгума.

Один из слуг взялся за узду, другой за гриву коня, а третий стал стремянным. Они буквально на руках подняли Хамзу Мирзу и усадили в седло. Но не успел крупный белый конь сделать и шагу, как пришло сообщение о прибывшем от туркмен гонце.

Многие думали, что Хамза Мирза рассердится, что его задерживают перед охотой, и он поедет дальше, велев гонцам приехать в другой день. Все вышло наоборот. Это сообщение подняло настроение Хамзе Мирзе. Он моментально слез с коня.

— Наконец-то они решились! — воскликнул принц. В его голосе были слышны нотки торжества и самодовольства.

Стоявший рядом с принцем Гара сертип поддержал:

— Видно, поняли, что мы им не по зубам, потому и прибыли. — Он с полоконом принял из рук Хамзы Мирзы узду и передал ее одному из слуг.

Блоквил наблюдал за действиями Гара сертипа. “Как, однако, смешно, когда в одном теле помещаются два человека!”

И в самом деле, в теперешнем Гара сертипе не было даже следа от того Гара сертипа, который присутствовал при пытках Артыка эрсары. Тогдашние вылезающие из орбит глаза хищника сейчас были глазами несчастного человека, грозная поступь властелина превратилась в кошачью походку, и даже усы, грозно торчавшие тогда, сейчас как-то обвисли.

Направляясь вслед за Хамзой Мирзой в шатер, Гара сертип, проходя мимо Блоквила, тихо прошептал:

— Вот такие результаты дает политика Хамзы Мирзы, господин. Я об этом много говорил.

Немного погодя из-за толпы вельмож и слуг, которые должны были сопровождать принца на охоте, показался туркмен в черной мерлушковой папахе. Ростом он был выше среднего, длинный шелковый халат — дон был подпоясан кушаком. Вместе с ним был еще один человек лет пятидесяти.

Сменив охотничью одежду, Хамза Мирза вышел из шатра. Поначалу он намеревался принять гостей в доме, но, увидев, что они уже на подходе, сунул руки за кушак блестящего халата и остановился.

Туркменский посланник сразу же подошел к Хамзе Мирзе, словно он был знаком с ним раньше. Остановившись в двух шагах от главнокомандующего, поклоном головы выразил ему свое уважение.

— Саламалейкум, высокочтимый принц!

Хамза Мирза ответил на приветствие.

— Я посол туркменского хана Говшут хана, направленный к вашему величеству, высокочтимый принц.

— Знаю, — Хамза Мирза приветливо улыбнулся. — Мы еще месяц наза ждали вас. Видно, вам помешали какие-то другие неотложные дела.