"Чужой"

Завтракать после ночных посиделок Краснову как то не хотелось. Выпил две кружки холодного кваса - у него был легкий сушняк, но голова, как ни странно, совсем не болела. Федора Николаевича он нашел в сарае: дядя возился с запасным насосом, который в последнее время стал барахлить.

– Завтракал?
– поинтересовался он у племянника.

– Не, спасибо... есть пока не хочу.

– Может... того?
– Николаич подмигнул.
– Опохмелить? Я лично уже принял малый стопарь... сугубо здоровья ради.

– Да я кваску только что хлебанул... А что Дарья? Ты с ней уже говорил?

– Здесь где то была. Вот только что с ней словцом перекинулись...

– И что? Что она говорит, Николаич? Она чего нибудь о себе уже рассказала?

– Знаешь... я ее пока особо не расспрашивал. Думаю, Дмитрий, сначала тебе надо с ней побеседовать. Без спешки, обстоятельно так поговорить...

Загорелое, почти без морщин лицо Татаринцева неожиданно осветилось широкой улыбкой.

– Ты ее сюда привез, племяш... тебе и право "первой ночи"! Кстати. А она ничего такая из себя... хорошенькая! И если бы не мои годы, - он покосился в сторону открытой настежь брамы сарая, - и если б не моя Тимофеевна... то я бы такую деваху мимо себя не пропустил!

– Шутник ты, дядя, однако, - Краснов тоже усмехнулся, но как то вымученно.
– Я вот ума не приложу, что мне... что нам с ней делать.

– Чикнем ножом по горлу... да и закопаем в лесу.

Краснов изумленно уставился на него, но тут же врубился, что это очередная дядина "шутка".

– Не, ну я серьезно, Николаич!

– Ну а если серьезно, то не пори горячку! Мы ведь люди, а не звери! Не знаю как вы... нынешнее молодое поколение... а я приучен к тому, что нельзя бросать человека в беде! То, что ты участвовал в какой то разборке... это, конечно, хреново. Это для тебя, Димка, минус. Я очень надеюсь, что эта твоя история не будет иметь каких нибудь долговременных последствий! А вот то, что ты выручил из беды девчонку... как то оно само так сложилось, верно?.. это, наоборот, как я думаю - в плюс тебе зачтется! Потому что - добрый, правильный поступок!

– Пока не врубаюсь, Николаич...

– А ты шевели мозгами! Главное, не дергайся! Не нервируй, не распаляй самого себя... И ей, этой девушке, дай возможность оклематься, прийти в себя, маленько подумать, что и как! Я и так, без ее объяснений, уже примерно представляю себе, что именно с ней могло стрястись! Знаешь, сколько таких историй происходит вокруг?! Ты бы поездил с мое по нашим окрестным дорогам... насмотрелся бы всякого разного! Да у нас тут, если хочешь знать, в некоторых деревнях и на хуторах самое натуральное рабство нынче процветает!

– Гм. Я об этом уже кое что слышал... от других людей.

– Вот и эту девчонку, видно, держали... для каких то целей. Ну а когда полыхнуло в этих самых Выселках, она, воспользовавшись моментом - сбежала. И с ходу наткнулась на тебя, племяш... Ну а остальное ты и без меня знаешь!
– Дядя неспешно вытер руки чистой ветошкой, после чего направился к выходу из сарая.
– Иди за мной... я тебе фронт работ на сегодня укажу! Чтоб ты, значит, дурью не маялся!

Он привел племянника к навесу, возле которого были свалены в кучу распиленные плахи из березы и дуба. Краснов в прошлый свой приезд уже наколол и сложил в поленницу куба три дров, но еще кубов примерно десять остались не колотыми.

– Инструмент найдешь под навесом... там где и положил в прошлый раз, - сказал Татаринцев.
– Ну а дальше, как в армии: копать траншею отсюда и до обеда!

Краснов снял рубаху, поплевал на ладони и принялся за работу. В какой то момент, спустя четверть часа после того, как приступил к делу, он вдруг почувствовал на себе чей то взгляд.

Воткнул топор, неспешно обернулся. Несколько секунд он неотрывно смотрел на подошедшую к навесу почти бесшумно девушку, в которой он, надо сказать, как то не сразу признал свою "ночную знакомую".

– Ты что ли... Дарья?

– Я.
– Она подошла еще ближе и остановилась в паре шагов от него.
– Не узнал? Значит... значит, богатой буду!

Некоторое время он молча ее разглядывал. Ранее он видел эту особу то закутанной в полотенце, то в ночной рубашке, то - было и такое - вовсе без одежды. Сейчас, в цветастом сарафанчике, который ладно сидит на ее точеной фигурке, она выглядит как девушка, приехавшая отдохнуть на курорт. Или же выбравшаяся с компанией на природу, на пикник. Черные прямые волосы забраны в косу; кожа чистая, гладкая, матовая, но не белая, как у северянок, а с заметной смуглинкой; глаза карие, влажные, как будто умытые росой... Из за прямой осанки и высокой шеи она кажется даже выше ростом, чем есть на самом деле. Во взгляде этой девушки читается любопытство... и еще что то, нечто потаенное, чему Краснов сразу затруднился дать определение. В правой руке девушка держит дешевенькие пластиковые солнцезащитные очки; она улыбается - но не кокетливо, не зазывающе, а дружелюбно, открыто, так, словно увидела давнего приятеля, родственную ей душу...

– Ну и как?
– спросила она.

– В смысле?

– Я тебе хоть чуточку нравлюсь?

Краснов хмыкнул; какое то время он молчал, не зная, что ответить. Он почти не имел опыта общения с девушками, которые моложе его, потому что на четыре с лишним года был оторван от гражданской жизни. Он понимал, о чем можно говорить с такими, как Марина, и еще - отчасти - с знакомыми по детству и юности девушками вроде соседки Анны. Но при общении с незнакомыми девчонками он испытывал сложности: они, эти юные щебечущие создания, определенно, являются выходцами с какой то другой планеты и даже разговаривают на каком то своем наречии, лишь на первый взгляд напоминающем по звучанию привычный уху русский язык...

– Гм... А где ты одежду раздобыла? Неплохой у тебя такой прикид. Тебе идет...

– Тимофеевна выручила.
– Дарья поправила лямку, сползшую вниз по обнаженному плечу.
– Она... она золотой души человек! И хозяин... Федор Николаевич... он тоже - добрый!

Она подошла вплотную к Краснову, положила ему на плечи руки, привстала на цыпочки и... поцеловала его в небритую щеку.

– Спасибо тебе, друг. Ты меня той ночью выручил из беды. Я тебе, дорогой, этого не забуду! Считай, что я у тебя в долгу.

Они стояли так несколько секунд. Краснов осторожно освободился из ее объятий; краем глаза он видел Тимофеевну, которая, - она занималась прополкой - как ему показалось, исподтишка наблюдала за ними.

– Ты чего босая ходишь!
– сказал он намеренно строгим, даже грубоватым тоном.
– Или не нашла себе обувки?

– Все у меня есть: и одежда, и обувь! И все подобрано по размеру, представляешь?! Но я босоножки не стала обувать - когда еще удастся по травке, по земле босиком походить!

Краснов усмехнулся: как он уже знал, Татаринцев по поручению Тимофеевны попутно, когда ездил в город, наведался на вещевой рынок. И закупил там кое что из одежды, белья, обуви - по списку, который был составлен заботливой и внимательной к "мелочам" хозяйкой.

– Дарья, нам надо поговорить.

– Я тебе тоже самое хотела сказать, Дмитрий. Кстати... а можно я буду назвать тебя

– Дима?

– А откуда ты знаешь мое имя?

Она улыбнулась, забавно сморщив носик.

– А это что, какой то секрет? Я ведь слышу, как к тебе обращаются старшие.