Чужой

Ещё раз, поцеловав тётю в другую щёку, я направился к двери. Скажу честно, знал, что женщины лицемерны, но полученный урок был интересен.

Лица обеих женщин расцвели, как будто им сообщили радостную новость. Елейными голосками они принялись, обсуждать свои дела. Я потихоньку закрыл двери кабинета. Удивляясь многогранности женской натуры.

С тех пор мать Виталика, говорила со мной, как с чудаком. Это к моей, скромной одежде. Но с высоким рейтингом. Это по родству. Виталик начал ходить со мной на тренировки. Этим я завоевал уважение его отца, который считал сына ленивой размазнёй.

С родителями Зины я тоже нашёл общий язык. Не считая моего внешнего вида, который мать Зины изменила. Женщина она была простая, относилась ко мне, как к неизбежному злу. Точнее её отношение я понял уже намного позже.

Ко мне она относилась ни как. Жизненная премудрость мирила её с моим присутствием. Во-первых, из гадкого утёнка мог вырасти, прекрасный и сильный, лебедь. Могло ведь случиться чудо?

А если нет, то вторым вариантом была правда жизни.

С милым в шалаше рай, если этот шалаш стоит на поляне, у большого и сытого дома. И ты зашла туда на минуту, за экзотикой. Жить в нём, в нужде и голоде? Это не для её дочери выросшей в тепле и сытости.

Я её не осуждаю, отношусь с пониманием. Двое, дочек Зина и младшая сестра, готовили её к роли тёщи. А анекдотов о тёщах она знала много.

С отцом Зины мы столкнулись в одной пикантной ситуации. Но здесь лучше по порядку…

Я уже говорил, что в те годы район наш был окраиной города. Официальным языком криминально не благополучным. Многие из жителей нашей слободы носили

татуировки на пальцах и телах. И конечно были опытными сидельцами.

Но все это воспринимали нормально, особого внимания не обращая. Через дом от меня, на нашей улице, в стареньком доме жила одна семья. Мать-старуха, за шестьдесят лет и сын мужчина лет сорока, но испитый вечно под лёгким хмельком. Большую часть жизни он отсидел. Золотые зубы и синие обрисованные руки, старили его.

Будучи с утра, ещё не сильно накачанный, он был тихий и вежливый. Я всегда здоровался с ним, получая кивок в ответ. Сосед как сосед.

Однажды я возвращался с тренировки вечером.

Серые сумерки уже готовились уйти, уступив права ночи. Возле пивного ларька обняв дерево, стоял сосед. Крепкие парни с золотыми зубами и татуировками, крутились вокруг почтительно уговаривая, принять их помощь и пойти домой. Со стороны это выглядело смешно.

Сосед небольшой, щуплый мужчина, отчаянно ругаясь, махал рукой и ногой. Второй рукой и ногой, держался за дерево. Махал без системно. Иногда доставая, не успевшего увернуться здорового парня, а тот только кривился, продолжая уговаривать его.

Я подошёл, поздоровался, назвав соседа дядей и по имени. Парни настороженно обернулись в мою сторону. Буянивший сосед притих. Не знаю как, но он узнал меня. Обрадовано сменил ставшее родным дерево на меня.

— Ты это…

Назвав меня по имени, он щедро обдал меня запахом перегара, и заговорил жарким шёпотом, мне в лицо:

— Я обопрусь на тебя, что бы, никто не заметил, что я чуть выпил и мы, разговаривая, пойдём домой. А то придумали, они меня доведут! Кыш! Сам ходить умею!

Я подтвердил, что он трезв, как стеклышко только устал очень сильно.

Обрадовано посмотрев на парней, он заковылял, опираясь на меня. Парни настороженно смотрели на меня. Четверо из них, пошли впереди нас, остальные шли сзади, держась на почтительном расстоянии. Так мы и ковыляли до поворота на нашу улицу.

На углу под фонарём стояла толпа разновозрастных подростков, они мешали нам пройти по тротуару, нужно было обойти их по мостовой, я и намеривался так сделать. Шедшие впереди парни тараном прошли сквозь них, сталкивая на мостовую. Раздались возмущенные голоса юнцов. И здесь проявилась суть этих парней. Их статус.

Шедшие сзади нас парни, подскочили к возмущавшимся юнцам. Мне показалось, что блеснул нож. Толпа отхлынула, освободив нам дорогу. И мы благополучно доковыляли до дома соседа.

Мать, молча забрав сына, повела его в соседнюю комнату. Один из парней зашёл в комнату, положил на стол большой пакет с продуктами, и стопку денег.

Потом подошёл ко мне пожал руку. Запоминающим взглядом посмотрел в лицо. У меня были другие заботы. Попрощавшись со всеми я, отправился домой.

Так иногда и случалось, что я провожал соседа. Парни, сопровождавшие его, сами просили меня об этом, устав с ним воевать.

Позже я узнал, что сосед вор в законе "Клим" был местным авторитетом. Благодаривший меня парень, " Помидор", его правая рука и исполнитель.

Встречаясь на улице, они здоровались со мной. Реакция других людей на это знакомство была, как сами понимаете, не однозначна.

А случай столкнувший меня с отцом Зины, произошёл так.

Я зашёл в "Гастроном", купил бутылку подсолнечного масла, хлеб и колбасу.

Держа всё это в руках, прижимая к груди, направился к столику у витринного окна, что бы сложить покупки в сетку.

В магазин заходила женщина с двумя малыми детьми. Я резко остановился, пропуская их. В спину почувствовал толчок. Пытаясь сохранить равновесие, взмахнул руками. Бутылка с подсолнечным маслом выпала из моих рук и разбилась.

Я оглянулся. Трое здоровых мужчин лет тридцати на взводе стояли сзади. Толкнувший меня держал в руках бутылку водки и свёрток.

Они собирались гулять, дальше.

Отодвинувшись в сторону, не горя желанием раздувать конфликт посторонился, пропуская нетерпеливых покупателей. Но откушавшие водки люди, сочли этот мой жест доброй воли за свою неотразимость. Толкнувший меня мужчина, сделал шаг вперед. Он приподнял ногу, собираясь дать мне этой ногой по одному месту. Как теперь говорят на вопрос:

— По какому?

Отвечу просто:

— Без комментариев!

И здесь я вспомнил Булгакова и его роман "Мастер и Маргарита". Пролитое масло, приняло его ногу. Он упал, толкнув металлический столик. Со звоном осыпалась витрина. Стекло не выдержало, удара металлической крышки стола.

Разбившаяся бутылка водки, дополнила лужу подсолнечного масла. Её амбре заполнило воздух. Двое оставшихся мужчин, осознали утрату. Виновнику нужно отомстить! Они двинулись ко мне, назначив виновником происшедшего. Я приготовился получить возмездие, за не совершённый проступок. Но не просто так, а с отдачей добрым людям. Наверное, уже тогда я был самаритянином.

За своей спиной услышал знакомый голос.

— Ах, сейчас они набьют ребенка!

Дурачась, произнёс "Помидор", всплесну руками. Его и четверых здоровых парней с фиксами и татуировками увидел я, оглянувшись.

— Тетеньки!

Пропищал двух метровый "Слон"

— Защитите дитя! Не хотите! Конечно оно сердешное не ваше!

Собравшаяся толпа молчала, подозрительно поглядывая, на резвящихся здоровяков.

— Придется, нам. Слабым и не мощным встать грудью, перед этими здоровяками!