Чужой

Краснов выматерился — но про себя, не вслух. Вот же с суки! Чем то опоили. Потом звонок этот… Понятно теперь, кстати, для чего придумано — чтобы покрепче его, Краснова насадить на крючок. Нынешней ночью или утром, когда он был в полном отрубе, опоенный какой то дрянью, ему еще и сделали тату с нацистской символикой — наверняка, это тоже не случайность.

Все это вместе взятое, включая случившееся минувшим вечером с Антизогом, а также разговоры о какой то предстоящей им акции, смахивает на тщательно разработанный план.

План, в котором ему, Дмитрию Краснову, отводится какая то особенная роль…

И если он рассчитывает выжить, если он не хочет, чтобы его пришили, как Снаткина и потом где нибудь наспех прикопали, то он не должен никоим образом показывать, что не верит и м, что раскусил и х игру.

А во вторых, до поры он будет следовать ЦУ этого опасного чела по прозвищу Вольф.

Да, именно так. Для начала он должен остаться в живых — это уже его собственная программа минимум.

Если понадобится, он готов изображать из себя «нацика» или даже полного отмороза.

Злой лысый парень, бывший «контрабас», которому все пох, которому плевать в том числе и на человеческие жизни, особенно если речь идет об инородцах… Именно так про него и должны сейчас думать Вольф и его ближнее окружение.

Ну а там будет видно, что к чему. Там уже как карта ляжет. Он не знает покамест, что именно задумал Вольф и те, кто за ним стоят. Он пока что понимал лишь одно: когда они отправятся на «дело», у него, Краснова, появятся шансы…

— Нет, я о другом спрашиваю, — Краснов вытер рукой выступившую на лбу испарину.

— Я так понимаю, Вольф, у тебя есть какие то виды на меня. Но приглашение приехать в Москву я получил от человека, который…

— Которого уже с нами нет! — отрезал старший. — Забудь о нем… ну, ты понимаешь, о ком я?! Будем считать, что в твоей жизни этого человека не было. Ты знать его не знал, ты никогда с ним не пересекался! Понимаешь, о чем идет речь?

— О том, чтобы я держал язык за зубами.

— Зер гут. Очень хорошо… приятно иметь дело с умным человеком. Теперь что касается деталей и подробностей. Все, что говорилось о твоем возможном трудоустройстве, остается в силе.

— А поконкретней можно?

Вольф понимающе кивнул.

— Учитывая, что ты прошел жесткий отбор и включен в ядро нашей организации…

Принимая также во внимание твои прежние заслуги и твой потенциал… Мы тебе можем предложить гораздо большее, чем ты мог бы поиметь в своей провинции! Первое. Поможем тебе с регистрацией… а со временем сделаем прописку в ближнем Подмосковье! Второе. Я зачислю тебя в штат своей фирмы — мы занимаемся доставкой и продажей подержанных автомобилей из за бугра! То есть, у тебя будет легальная работа… врубаешься, Дмитрий?!

— А по деньгам что получается? Все же жизнь тут у вас, как я слышал, не из дешевых?..

— Ну что ж, это деловой подход. — Вольф откинулся на спинку стула. — Два пункта нашего с тобой негласного договора я уже озвучил. Регистрация — раз! Работа, которую я тебе предлагаю, это не только прикрытие, но и нормальное такое дело, как у людей. Итак, работа — два. Двигаем дальше! Шульц! — он посмотрел на Шулепина (который так и не получил приглашения присесть). — Скажи своему приятелю, сколько ты получил дензнаков в качестве «подъемных»!

— В рублях или в баксах?

— В «зоговских» зеленых!

Шулепин, обнажив длинные передние зубы, сказал:

— Пять тысяч долларов.

— Вот и ты получишь столько же, Дмитрий, — старший вновь перевел взгляд на Краснова. — Это третье. Дальше. Либо Паук, либо я сам… кто то из нас поможет тебе подобрать съемное жилье! С местом мы определимся поздней. А пока — несколько ближайших дней — проведешь на нашей явке. Или у Шульца, мы в этом вопросе попозже внесем ясность! Далее. Зарплата. Тут разговор отдельный. У меня в фирме ты будешь получать… легально, через кассу… ну так с штуку баксов, примерно!

Краснов покачал головой — то ли в знак согласия, то ли, наоборот, счел озвученную цифру не слишком привлекательной.

— Плюс бонусы! — сказал Вольф. — Мы, как ты уже, наверное, понял, проводим различные акции! Иногда публичные, иногда, как та, что планируется на эту ночь — «секретные». За участие в публичных акциях, вроде митингов и шествий, мы башляем по разному — зависит от спонсоров. Но разово… для нерядовых членов нашего движения, баксов пятьсот — это минимум. Что касается «акций», то и здесь единого тарифа не существует. Зависит от сложности задания, от рисков… и некоторых других моментов.

Вольф наклонился к небольшой черной сумке, которая лежала у его ног. Открыл молнию на боковом кармашке; достал пачку долларов, перетянутых аптечной резинкой, положил на стол перед собой.

— За нынешнюю акцию будет выплачено… по пять тысяч амеровских рублей каждому!

— А что делать то надо будет? — Краснов посмотрел сначала на пачку баксов, потом на Вольфа. — Чё за работа такая предстоит?

— Работа как работа. Вломим люлей черножопым. Впрочем, о деталях я сообщу дополнительно. И еще один момент, который я приберег напоследок. Тебя, Краснов, разыскивает одна кавказская группировка.

— Меня?

— Да. И не только тебя одного. В Воронеже за прошедшую неделю убит один из наших соратников. Еще двое пропали без вести. Все они имели отношения к т о й с а м о й акции в Выселках! — Вольф уставился ему в глаза. — У нас есть информаторы в органах. Так вот: тебя ищут кавказцы…

— Тахир? — вырвалось у Краснова.

— Гм… такое имя мне тоже называли, — Вольф криво усмехнулся. — Но если ты с нами, то тебе нечего бояться. Сейчас жизнь такова, Дмитрий, что или ты вливаешься в серьезную команду и мы все вместе решаем проблемы, помогая друг другу… Или тебя отловят в одиночку и где нибудь прирежут, как барана! Ну так как, Краснов?

Он положил руку на пачку стодолларовых купюр.

— Бабло — это зло. Но когда его нет, это — еще большее зло! Здесь десять тысяч зоговских долларов. Половина — подъемные. Другая половина — гонорар за сегодняшнюю акцию. Как видишь, у нас платят наликом и вперед!

Вольф передвинул пачку денег по столу — к воронежскому парню.

— Ты ведь теперь н а ш камарад, наш соратник, не так ли? Можешь положить бабки в карман. А можешь — в свою сумку! У нас тут не воруют: к р ы с я т н и ч а т ь в моем окружении не принято.