Чужую ниву жала (Буймир - 1)

А воли все нет...

Орина встряхнулась от дум, пробила молодой лед коромыслом, намочила сорочки и начала стирать. Вода студеная, руки прилипают к полотну, застыли, задубели пальцы, ими не пошевелить без острой боли. Орина потерла шерстью, но руки все равно ломит, дергает, словно нарывают концы пальцев. Забрызганная юбка смерзлась, как луб. А выстирать надо как следует, чтобы свекровь не осудила, не ворчала.

Отогревая руки в кожухе, Орина снова засмотрелась на снежную долину. Не хотелось возвращаться в хату. Вспомнилась песня невестки, жалоба невестки... Чтобы попробовать голос - Орина давно его не слышала, скоро совсем отвыкнет от собственного голоса, - она тихонько запела: "Велика сiм'я вечерять сiда, а мене, молоду, посилають по воду".

Вышла Орина замуж, свекровь наказывает:

– Не заплетай косы - мужу разум заплетаешь!

Кто поможет, кому пожалуешься? У матери своя наука: муж бьет привыкай, муж к другой ходит - привыкай...

Песенная девичья кручина стелется по долине: "А ти, доченько, привикай, у вишневий садочок утiкай..."

Работает Орина у Калиток, оборвалась, обносилась, юбку нитками стягивает. Свекровь все чужих невесток нахваливает:

– Вот у боровенского старшины невестка хороша, послушна, уже сафьяновые сапожки ей справили!

А ты, мол, жди, Орина. А сама держит одежду невестки под замком.

Подмял Орину муж...

Истосковавшаяся невестка пела о своей беде, снова жаловалась матери на неизбывную свою долю в хате свекрови:

Наварю борщу - недобрий,

Хлiба напечу - невгодний,

Примажу грубу - не бiло,

Побiлю хату - не в дiло...

Студеные ветры гуляют по свету, веют, воют, разносят вековые девичьи жалобы.

Ледащо, невiстка, ледащо,

Не спече хлiба нiзащо...

Она уже собралась нести назад тяжелое мокрое белье, когда пришел Яков. Он топтался, мялся, видно, хотел что-то сказать и не нашелся. Жена упорно молчала. Он спросил, не сердится ли она на него. Он пришел помочь. Боялся, чтобы не увидели отец, мать, а то будут ругать. Взял на плечо коромысло, заковылял по снегу на шатких кривых ногах. Пожалел ли он жену или хотел подольститься?

15

Грицко и Захар возвращались подгорьем понурые, утомленные. Не хотелось думать, не хотелось и вспоминать. И выборному иногда свет не мил! С какими трудностями, спорами выбирали на волостной сход Грицка и Захара! Перемучились, перепотели, нажили врагов, перессорились с богачами. Сколько надежд, ожиданий возлагали люди на новых выборных. На селе им почет и уважение, ведь за сельские интересы будут стоять.

Соседи верили - эти не обкрутят, не обманут общества, не станут прислуживаться к богачам, не сдадутся пану! О Грицке и Захаре пошли повсюду разговоры, их зазывали, угощали, советовались с ними. Заботы всего мира свалились на их головы. Еще, чего доброго, в люди выбьются! Соседки охотнее стали давать взаймы Татьяне муки, круп. Как же, муж выборный, скорее дойдет до волости, скажет свое веское слово... Выборные такими орлиными глазами смотрели на свет, так уверенно давали каждому советы! И вот теперь они возвращались с опущенными головами, обманутые. Все село, казалось, насмехалось над ними. Иван Чумак еще в волости в глаза потешался: "А что? Ваша взяла?" У хозяев головы кружились от удовольствия. Теперь будут пить, гулять, чествовать старшину - Калитку Романа Марковича, будут "обмывать" пожалованный ему царский кафтан.

Встречались по селу люди, здоровались, пытливо вглядывались, но выборные не останавливались для разговоров, отмалчивались. Все ясно. С неудачей возвращались из волости. Завернули к Захару согреть душу, разогнать тоску. По хмурым лицам домашние поняли - с недобрыми вестями вернулись.

Сухонький дед Ивко присел к столу, задумчивый Павло смотрел в печатное слово, тщедушная мать возилась с горшками, Маланка побежала в погреб.

Да, видно, неплохо Ганна Калитка угощала хозяев-выборных. Старшина с ними уже два дня пьет, гуляет, а жена печет, варит. У Калитки полный двор подвод, каждый привозит с собой по мешку пшеницы - подарок старшине. Справляют гульбу. Хозяева наперебой зазывают к себе старшину: "У нас хватит... и мед, и рыба, и мясо..." Пьяные, веселые, с песнями, выкриками возвращаются каждую ночь, когда село уже спит, - в гостях у старшины были. Давний обычай. Захар и Грицко не понесут подарков, не пойдут к старшине. На смех, на глумление? Не того они круга, нести нечего, да и задабривать, угождать Калитке не будут. Если старшина побывал в хате у зажиточного хозяина, жена, дети счастливы, на все село слава. К бедному Калитка зайдет - сразу все всполошатся: с чего бы это? Не описывать ли?

Домашние молча слушали Захара с Грицком.

Невеселые мысли толпились в головах. Разве дед Ивко не говорил беспомощно село перед этими богачами. Павла беспокоят свои горести: милая, любимая Орина мучится в семье ненавистного Калитки! Павла гнетет его бессилие. Покорна ли, однако, Орина?

А тем временем от стола пошел вкусный пар, мать поставила неизменную еду - картофель, капусту, огурцы, все присели к столу, и по кругу пошла чарка.

Грицко Хрин едва ли не первый гость, наведавшийся в убогую Захарову хату, и потому хозяин пьет за его здоровье. Дружная семья Захара понравилась Грицку, согрела его. Вытирая ладонью усы, он приязненно смотрит на всех. Постыдные выборы были... Захар в знак согласия мотнул чубатой головой, даже усмехнулся, вспомнив диковинное зрелище, то есть выборы...

Всем неймется узнать подробности, но не решаются докучать выборным. Чарка вторично обошла круг, обласкала души, и Захара уже не нужно было тянуть за язык. Запальчиво, перебивая друг друга, выборные рассказали, как все происходило.

– ...Старшина при медали перед тобой стоит, ест глазами, ему слышно и видно, кто куда бросает и где тарахтит шар. Люди боятся и бросают шар за старшину. Кто такие выборные? Либо богачи, либо те, что берут в кассе ссуды, не вылезают из долгов. Вот и стараются старшину задобрить.

Грицко Хрин зло усмехнулся:

– А уж мы ему накидали!

Бритое ради торжественного дня лицо Захара проясняется, веселеет:

– И чего только не бросали люди!.. И овечьи кизяки и цибулю.

Хата заходится от хохота, люди даже ногами топают от удовольствия, не натешатся, не нахвалятся выборными. Переполненный веселыми чувствами, дед Ивко старается разохотить выборных к дальнейшим рассказам. Грицко с Захаром продолжают разговор:

– Без слов дали понять - ты нам горек, как цибуля!

– А уж как бросили пробку от бутылки!..

– И старшина при медали?!
– не в силах уняться, пытается уяснить себе необычайное зрелище дед Ивко, и кашель давит тщедушную его грудь.

– Натешились над старшиной здорово. Что будет, когда он узнает?

– И старшина при медали стоит, топчется, смотрит, как вынимают шары, кизяки, чеснок, цибулю, пробку...

– Последнее дело - пьяница, значит!

– Мы ему накидали!

– И помогло?
– словно вылил ушат холодной воды на голову повеселевшим людям Павло.

Выборные сразу опомнились, помрачнели. Захар строго смотрит на сына, досказывает.

...В это время заходит в волостное правление лысоголовый усатый земский начальник.

Люди от неожиданности все окаменели. Затем сообразили - Калитке конец. К земскому подступил Грицко Хрин - все выложил. Земский гневным оком обвел людей - и слушать не хочет. "Быть Калитке старшиной!"

Тогда именно мясистая, красная Мамаева морда, глумливая, веселая, нахально заблестела перед выборными. "Ну что? По-вашему вышло?"

Казалось, всю дорогу за посрамленными выборными тянулись эти глумливые слова.

Бессильны люди против старшин - Харченко в Бобрике, Боровеньке лет двадцать правит, и ничего с ним не могут сделать. Люди возили навоз в экономию, жаловались пану: обратите внимание, нет житья от старшины...

– Помогло?

Словно дразнит сын отца. Захар молчит. Опечалил домашних Захар. Дед Ивко в полной тишине заметил:

– По нраву пришелся старшина земскому и помещику.

16

Снег сошел, пригревало солнце, дымилась теплая пашня.