Цианид по-турецки (сборник)

И вот, прогуливаясь по воображаемой галерее, стены которой были увешаны портретами знаменитых героев, думая, кого из них я мог бы со всем почтением пригласить в детективы, я остановился перед одним. На нем был изображен мужчина средних лет, в платье моряка XVII–XVIII века, с мужественным и приятным лицом, несшим однако печать некоторого простодушия, а проницательный взгляд содержал немалую толику наивности.

— Черт побери! — едва не воскликнул я вслух. — Вот он, этот человек! Мистер Лемюэль Гулливер, судовой хирург, а затем капитан нескольких кораблей!

В самом деле: представьте себе, что в одной из стран, созданных воображением великого Джонатана Свифта, совершено ужасное преступление…

И тут великий путешественник на портрете подмигнул мне и заговорщически улыбнулся. Озадаченный этим, я немедленно взял с полки томик «путешествий Гулливера».

Далее последовали открытия.

Такова удивительная природа детективного жанра. Стоит лишь представить себе, что в том или ином произведении мировой классики таится криминальная загадка — пожалуйста! Некто, таящийся за текстом, вдруг подбрасывает вам информацию, на которую раньше вы внимания не обращали. И вот вам уже вполне видна эта загадка, которую вы как-то «зевнули» при первом чтении. В самом деле — а случайна ли смерть Базарова? А кто на самом деле убил старуху-процентщицу? А что в действительности таит прошлое капитана Немо и вообще — индийский ли он повстанец или, все-таки, польский революционер? А какие секреты придворной жизни русских царей раскрыл Робинзону Крузо ссыльный русский вельможа в Томске? И так далее, и тому подобное…

Почему такое случается с текстами, никакого отношения к жанру не имеющими? Не знаю. Может быть, потому что эти произведения не случайно стали мировой классикой. Может быть, одна из причин — их удивительная глубина, которая сродни глубине самой жизни, и потому в них есть место всему.

А, возможно, по каким-то другим причинам.

Но такое случается. Почему бы не сыграть в детективные приключения известных и любимых героев?

Итак, раскрыв книгу о похождениях мистера Гулливера, в первой части — о путешествии в Лилипутию, — я с изумлением прочел:

«На площади, где остановилась телега, возвышался древний храм, считавшийся самым обширным во всем королевстве. Несколько лет тому назад храм этот был осквернен зверским убийством, и с тех пор здешнее население, отличающееся большой набожностью, стало смотреть на него как на место, недостойное святыни; вследствие этого он был обращен в общественное здание, из него были вынесены все убранства и утварь. Этот бывший храм и стал моим домом» [1] .

Случайность, решил я, и перешел ко второй части — о Бробдингнеге, стране великанов:

1

Джонатан Свифт. «Путешествия Гулливера. Путешествие в Лилипутию». Перевод. А. Франковского. Здесь и далее цитируется по изданию: Дж. Свифт. Собрание сочинений в 3-х томах. М., Терра, 2003. Т. 1.

«Однажды молодой джентльмен, племянник гувернантки моей нянюшки, пригласил дам посмотреть смертную казнь. Приговоренный был убийцей близкого друга этого джентльмена. Глюмдальклич от природы была очень сострадательна, и ее едва убедили принять участие в компании; что касается меня, то хотя я питал отвращение к такого рода зрелищам, но любопытство соблазнило меня посмотреть вещь, которая, по моим предположениям, должна была быть необыкновенной» [2] .

В третьей — «Путешествии в Лапуту, Бальнибарби, Глабобдриб, Лаггнег и Японию» — и того изощреннее:

2

Джонатан Свифт. «Путешествия Гулливера. Путешествие в Бробдингнег». Там же.

«Я сам слышал, как его величество давал распоряжение отстегать плетьми одного пажа за то, что тот, несмотря на свою очередь, злонамеренно пренебрег своей обязанностью и не позаботился об очистке пола после казни; благодаря этой небрежности был отравлен явившийся на аудиенцию молодой, подававший большие надежды вельможа, хотя король в то время вовсе не имел намерения лишить его жизни. Однако добрый монарх был настолько милостив, что освободил пажа от порки, после того как тот пообещал, что больше не будет так поступать без специального распоряжения короля» [3] .

3

Джонатан Свифт. «Путешествия Гулливера. Путешествие в Лапуту, Бальнибарби, Глабдобдриб, Лаггнегг и Японию». Там же.

Неужели и в четвертой части — о путешествии в страну гуингмов? Да, и тут тоже:

«В назначенный день явилась только жена друга с двумя детьми, притом поздно вечером; она извинилась прежде всего за мужа, который, по ее словам, сегодня утром „схнувнх“. Слово это очень выразительно на тамошнем языке, но нелегко поддается переводу; буквально оно означает возвратиться к своей праматери. Потом она извинилась за себя, сказав, что муж ее умер утром и она долго совещалась со слугами относительно того, где бы удобнее положить его тело; и я заметил, что она была такая же веселая, как и все остальные. Через три месяца она умерла» [4] .

4

Джонатан Свифт. «Путешествия Гулливера. Путешествие в Гуигнгмию». Там же.

Я поспешно поставил книг на полку, опасаясь, что найду соответствующие намеки в предисловии, комментариях и даже выходных данных.

Так или иначе, но в романе Джонатана Свифта присутствуют немногословные, но очевидные упоминания о загадочных и ужасных преступлениях. Как же может быть, чтобы созданный гением писателя герой, искусный врач, бесстрашный мореплаватель, внимательный наблюдатель и проницательный аналитик, к тому же — человек, суждения которого всегда исполнены здравого смысла, — ни словом не проясняет эти загадки?

Но тут вспомнилась мне заговорщическая улыбка джентльмена на портрете, его многозначительное подмигивание, я вновь поспешил в воображаемую галерею. Я появился там в то самое мгновенье, когда прославленный путешественник уже покинул раму и устроился в кресле с трубкой в руках. Я сел напротив, и тогда он заговорил.

1

Мои читатели знают, что в Бробдингнеге я оказался по вине товарищей-моряков. Насмерть напуганные появлением местного жителя, они бросили меня на берегу. В оправдание можно сказать, что испытанный ими страх был вполне естественным. При виде великана без малого 70 футов ростом, способного небрежным движением руки опрокинуть фрегат или легким щелчком убить человека, любой забыл бы обо всем на свете, кроме собственного спасения.

Так или иначе, 17 июня 1703 года я оказался на южной оконечности большого острова или даже континента, населенного сплошь великанами, чей рост двенадцатикратно превышал средний рост обычного человека. Мало того — я оказался пленен местным фермером. Хозяин мой не нашел ничего лучшего, кроме как показывать меня как диковинку на ярмарках за плату. Обходился он со мною, по его меркам, неплохо. Впрочем, в другом месте я достаточно подробно написал о своем пребывании у фермера; здесь лишь замечу, что из его домашних ко мне более других привязалась Лорич, девятилетняя дочь фермера, которую я, достаточно освоив здешний язык, называл «Глюмдальклич», что значит «нянюшка». Она же дала мне имя «Грильдриг», человечек. Тут я должен сказать, что у местных жителей созревание наступает гораздо раньше, чем у моих соотечественников. Как я уже сказал, Глюмдальклич было девять лет от роду; однако по физическому и умственному развитию она вполне соответствовала 14–15-летним английским девицам. Эта разница меня удивила еще больше, когда я узнал, что раннее созревание здесь никак не сопровождается сокращением продолжительности жизни, напротив: великаны живут в среднем гораздо дольше англичан.

После множества приключений, мы с Глюмдальклич оказались при королевском дворе. Представление привело в восторг королеву, ее величество Кломинтелич, и она настояла на том, чтобы я и нянюшка поселились в королевском дворце. Фермер, за согласие передать меня королеве и отпустить ко двору дочь, потребовал тысячу золотых монет — огромные деньги, если бы эти монеты оказались, например, в Англии. Взрослый человек с трудом поднял бы одну; однако, принимая во внимание соотношение размеров и величин — здешних и европейских, — сумма была весьма скромной, и королевская казна, не чинясь, немедленно выплатила ее.