Цицианов

* * *

На «жизнь после смерти», равно как и на степень забвения, огромное влияние оказывает то, как сам человек и его деятельность отразились в литературе. Первой печатной работой о погибшем главнокомандующем стала изданная в 1823 году в Москве небольшая брошюра П. Зубова «Жизнь князя Павла Дмитриевича Цицианова», являющая собой панегирик этому государственному деятелю и содержащая краткие биографические сведения на основе его послужного списка. В 1845— 1854 годах, когда главнокомандующим на Кавказе был князь Михаил Семенович Воронцов, коммеморация истории «покорения Кавказа» стала частью его политики. Воронцов считал очень важным представить себя не случайным «назначенцем», а преемником Цицианова и Ермолова — двух самых выдающихся людей, руководивших этой имперской окраиной. Поэтому не случайно местный официоз — газета «Кавказ» особо отметила 40-летие со дня гибели Цицианова:

«…День тогда скорбный для Закавказья, священный теперь воспоминанием кончины того, кто кровью своей спаял в одно стройное целое разъединенные, враждующие между собой части прекрасного края и сильной рукой и великим умом преклонил его под сень великой державы русской… В три года — устроив и успокоив Грузию, кровью купил он Джаро-Белоканскую область и Ганджийское ханство; умом добыл княжество Мингрельское и Гурийское, царство Имеретинское, султанство Шурагельское, ханства Карабахское, Щекинское, Ширванское, наконец, под Бакою (Баку. — В.Л.)запечатлел смертью длинный ряд приобретений, распространивших до Аракса пределы империи. В три года Цицианов создал великое тело — от моря Черного до моря Каспийского, от хребта Кавказского до Куры и Аракса, и нет сомнения, он дал бы ему и великую душу. Если бы смерть не пресекла его кипучую деятельность, то с тем сильным нравственным влиянием на туземцев, с тою их неограниченною доверенностью к себе, какую умел он выиграть у народа, должно было надеяться, что Цицианов в несколько лет устроил бы край и тем избавил бы Россию от многих кровавых жертв, впоследствии принесенных для утверждения благосостояния Кавказа… Сколько усопших героев окружают его гробницу, сколько славных могил украшают страну, сторожимую снеговым Кавказом, и это все ученики Цицианова. А сколько еще в живых, которым завещал он свою мудрость, любовь к правде и презрение всех благ земли, когда дело идет о благоденствии народов и о славе России. Семена, брошенные его высоким умом и доблестной душой, созревали, поддерживали край в продолжение сорока лет и теперь приносят плоды. И кто не последует твоему примеру — жертвовать всем для славы отечества и воли Царя, направленной к благоденствию врученных им от Бога народов? Твоя могила есть залог счастья страны, принявшей в недра свои останки героя, и кто с пламенной любовью к славе и отечеству не придет в сей день к твоему праху воздать благоговейную дань благодарности и удивления» [870] .

870

8 февраля 1806 г. — 8 февраля 1846 г. // Кавказ. 1846. № 6. 8 февраля.

Целый ряд публикаций должен был закрепить в сознании читателей газеты образ незаурядного государственного деятеля. 23 февраля было напечатано последнее письмо Цицианова бакинскому хану; 16 марта — воззвание Цицианова, обращенное к джарцам и белоканцам от 3 октября 1803 года; 23 марта — очерк о гибели генерала Гулякова; 27 апреля — «Письмо с дороги находящегося в свите наместника», в котором говорилось о том, как М.С. Воронцов приказал установить памятную доску на доме, где после взятия Гянджи (Елисаветполя) останавливался Цицианов. Книга А. Висковатова «Князь Павел Дмитриевич Цицианов», напечатанная в Тифлисе в 1845 году, — также проявление деятельности М.С. Воронцова по популяризации имен главных деятелей на Кавказе. Это прослеживается и в топонимике края, и в установлении памятных досок и монументов. Основой книги А. Висковатова, вероятно, служили официальные документы — формуляры, рапорты и пр., поскольку все, что не фиксировалось в послужном списке, нашло в этой работе крайне скудное отражение [871] .

871

Висковатов А.В.Князь Павел Дмитриевич Цицианов.

И все же отечественная историография не слишком баловала Цицианова своим вниманием. Хотя все историки давали самую высокую оценку личности и деятельности главнокомандующего, от создания основательного труда, ему посвященного, они почему-то отказывались. П.И. Ковалевский в своем двухтомном сочинении, увидевшем свет в 1915 году, с восхищением писал о П.Д. Цицианове: «Нужно было иметь командующим войсками и управителем края человека умного, честного, преданного России, образцового воина и любящего страну человека. Таким человеком оказался генерал Цицианов. По рождению грузин, по воспитанию и образованию истинный русский патриот, он участвовал уже в Кавказских походах и здесь и в других местах показал себя достойным назначения на данное место. Для него Грузия была часть России, и в России он любил Грузию, а в Грузии — Россию» [872] . Периоду его управления краем в книге Ковалевского уделено несколько десятков страниц. Гибель Цицианова оценена Ковалевским как большая потеря, имевшая тяжелые последствия для Закавказья: «Смерть славного воина и великого администратора послужила поводом к тому, что все восточные хищники подняли голову, заключили взаимный союз и решили накинуться на Грузию» [873] .

872

Ковалевский П.И.Завоевание Кавказа Россией. Исторические очерки. С. 79.

873

Там же. С. 126.

Высокую оценку Цицианову дали и авторы многотомной монографии «Утверждение русского владычества на Кавказе»: «Преданный до обожания юному государю, необычайно умный, энергичный и честный, с блестящим воинским талантом и при том грузин по происхождению, он был здесь как нельзя более на месте и мог вынести на своих плечах всю тяжесть падавшей на него ответственности. К сожалению, он правил только три с половиной года и, занятый беспрерывно делами военными и заграничными, не мог сделать много в гражданском управлении Грузией… Некоторая грубость и раздражительность, делавшие его не всегда справедливым, были его недостатками. Они заставили бежать от него нескольких самых способных чиновников, как, например, Буткова и Лофицкого, но при всем том император Александр был совершенно прав, когда при каждом назначении нового главнокомандующего он вспоминал Цицианова, признавая его незаменимым» [874] .

874

Утверждение русского владычества на Кавказе. Т. 12. С. 44, 50.

По мнению Н.Ф. Дубровина — пожалуй, самого маститого дореволюционного исследователя истории Кавказа, «…в своих административных распоряжениях князь Павел Дмитриевич становился в положение азиатских владетелей. Каждый из ханов, принявших подданство России, был в глазах главнокомандующего лицом, ему подвластным. Относительно тех ханов, которые еще сохраняли независимость, князь Цицианов относился как сильный к слабому. Он поступал в этом случае точно так же, как поступали между собой ханы и даже мелкие владельцы… Зная нравы и обычаи окружающих народов, князь Цицианов сообразно тому и держал себя относительно горских владельцев» [875] . Дубровин акцентировал внимание на манере управления князя, не отмечая того обстоятельства, что не только знание местной политической культуры заставляло его разыгрывать роль восточного владыки. В распоряжении Цицианова имелись крайне скудные административные ресурсы — несколько десятков чиновников, приехавших из России. При этом качество этих самых административных ресурсов оставляло желать лучшего (и в плане образования, и в плане морального уровня). Таким образом, тогдашнему представителю коронной власти просто не оставалось ничего иного, как использовать управленческий аппарат, доставшийся ему от царя Георгия XII. Кроме того, русские оказались первыми, кто принес «европейские понятия» в политическую жизнь региона, где ранее нрав повелителя полностью определял его отношения с соседями и собственными подданными.

875

Дубровин Н.Закавказье… С. 356—357.

В отличие от исторических сочинений, в составе и организации экспозиции Кавказского военно-исторического музея образ этого незаурядного государственного деятеля выглядел не слишком ярко. Прежде всего, посетителям не был представлен портрет главнокомандующего. На стенде, ему посвященном, имелась следующая информация, в которой нашли отражение различные факты его жизни, а также обстоятельства гибели и посмертная судьба останков:

«Князь П.Д. Цицианов происходил из знатной грузинской княжеской фамилии, родился в гор. Москве. Князь Цицианов, ученик Суворова, смелый, решительный и энергичный, 11-го сентября 1802 года был назначен на место генерала Кнорринга главнокомандующим в Грузии; в короткое время своего управления он успел успокоить Грузию и совершенно изменить карту всего края. 3-го января 1804 года после кровопролитного штурма взял Ганжу (ныне гор. Елисаветполь) и, уничтожив Ганжинское ханство, заставил Карабахского, Щекинского и Ширванского ханов добровольно признать над собой русскую власть. При нем Мингрелия и Имеретия также поступили в русское подданство. Упорствовал только Гуссейн-Кули-хан Бакинский, но и тот смирился при появлении русского отряда под стенами Баку. Когда же 8-го февраля 1806 года князь Цицианов с большой свитой приблизился к Гуссейн-Кули-хану для принятия крепостных ключей, один из ханских слуг убил Цицианова из пистолета. Русские войска, застигнутые неожиданной катастрофой, отступили от крепости. Тело Цицианова осталось в руках неприятеля. Бакинцы отрубили руки и голову и отправили их персидскому шаху. После окончательного покорения Баку останки доблестного вождя перенесены были в Тифлис и ныне покоятся в Сионском соборе, в особой гробнице по правую сторону алтаря. В 1891 году, чтоб сохранить его имя на вечные времена, среди Кавказских войск 156-му Елисаветпольскому полку повелено именоваться Елисаветпольским генерала князя Цицианова полком» [876] .

876

Путеводитель по Кавказскому военно-историческому музею. С. 9—10.

При этом по какой-то причине Цицианов «понижен» в чине на целых два ранга и назван генерал-майором! Очень показательная ошибка!

Что же касается захоронения князя П.Д. Цицианова в тифлисском Сионском соборе, то сюда останки князя были перенесены 27 ноября 1811 года из маленькой армянской церкви недалеко от Баку. По пути следования траурного кортежа были построены войска, организованы церковные службы. Над склепом установлен памятник работы инженер-подполковника Кондратьева. Вот как он выглядел в начале XX столетия:

«Памятник, прислоненный к стене, изображает собой гроб, поставленный на небольшом пьедестале из местного камня, окрашен масляной коричневой краской и покрыт лаком; пьедестал белый, а цоколь — серого цвета. Единственное украшение надмогильного памятника составляет медный, впрочем, весьма грубой работы, щит, утвержденный над гробом и изображающий герб покойного князя. Щит разделен на четыре части; в верхнем ряду наклоненное знамя, по древку которого скачет всадник, и лепестки цветка, по вероятности лилии; в нижнем ряду, с левой стороны, широкая лента, идущая диагональю с латинской буквой на ней S; с правой стороны — рог изобилия. Над щитом княжеская корона, а по сторонам небольшая военная арматура, изображающая пушки, знамена и ядра» [877] .

877

Натиев Д.Н.Памяти генерала князя Цицианова, шефа 156-го пехотного Елисаветпольского полка. СПб., 1910. С. 29.

О победах князя П.Д. Цицианова рассказывали следующие экспонаты «Храма славы», как неофициально называли Тифлисский военно-исторический музей. Прежде всего это девять знамен Гянджинских, в том числе «главное», имевшее изображение меча с двумя концами и принадлежавшее Джавад-хану. Кроме того, имелось знамя, как указано в каталоге, «взятое Тифлисским егерским полком 15 июля 1804 года под Эриванью при отражении персидской армии под предводительством самого Фет-Али-шаха. Знамя пробито в нескольких местах пулями». Там же хранилось и знамя, «взятое поручиком 9-го егерского полка Саврановым 15 июля 1803 года при нападении персиян на вагенбург во время блокады Эривани князем П.Д. Цициановым». Рядом с этими мемориальными предметами помещался бунчук Гянджинского Джават-хана, «взятый при штурме крепости Гянджи (ныне город Елисаветполь) отрядом князя П.Д. Цицианова 3 января 1804 года». Посетители видели также два железных ключа, взятые при штурме Гянджи, медаль на александровской ленте с надписью: «За труды и храбрость при взятии Ганджи 4 января 1804 года», а также русские бомбы и ядра, найденные в городе Елисаветполе на месте бывшей крепости Гянджи [878] .

878

Путеводитель по Кавказскому военно-историческому музею. С. 192,203.

Довольно скромно представлено «время Цицианова» в иллюстрированном издании Б.С. Эсадзе «Боевые подвиги российских войск. Альбом картинной галереи Кавказского военно-исторического музея», опубликованном в 1899 году. Портрета самого генерала в экспозиции не оказалось, как, впрочем, портретов еще пяти других главнокомандующих на Кавказе — Г.В. Розена, Е.А. Головина, Н.Ф. Ртищева, Ф.О. Паулуччи, А.И. Нейдгардта. На двенадцати досках, где записаны важнейшие события в истории покорения Кавказа, среди сотни записей только две относятся к времени Цицианова — взятие Гянджи в 1804 году и геройская оборона полковника Каряги-на у Шах-Булаха. Впрочем, во введении к книге нашему герою уделена целая страница, в то время как остальным главнокомандующим (до Ермолова) — лишь по несколько слов [879] .

879

Эсадзе Б.С.Боевые подвиги российских войск. Альбом картинной галереи Кавказского военно-исторического музея. Тифлис, 1899.