Цифровое пиратство. Как пиратство меняет бизнес, общество и культуру
Шрифт:
Точка зрения СМИ
Популярные СМИ без колебаний перенимают точку зрения тех, кто ставит знак равенства между поддельными и пиратскими препаратами. Когда выпуск программы Crime Inc. («Корпорация “Преступление”») на канале CNBC под названием «Поддельные медикаменты» начался с фразы: «Этот криминальный мир – угроза для экономики и для нашего здоровья» (Todis, 2010), никто даже не рассчитывал услышать о жизнях, спасенных благодаря дженерикам. Участник программы Джон Кларк, вице-президент и директор по безопасности компании Pfizer, говорил о том, что торговцев подделками волнуют только деньги, а не безвредность препаратов. Он утверждал, что для этих людей «не имеют значения здоровье и безопасность конечного потребителя. Им нужны только деньги». Это прозвучало несколько двулично с учетом большого числа жертв крупных фармкомпаний, возникших вследствие злоупотреблений, врачебных ошибок и побочных эффектов препаратов. Но подобное заявление
Здесь уместно вспомнить, что некоммерческая группа поддержки фармкомпаний mPedigree сняла в Гане документальный фильм о поддельных лекарствах под названием «Если симптомы сохраняются». В нем производителей фальсификата называют «торговцами смертью» и «преступными умами», которым «не свойственно раскаиваться в своих гнусных деяниях» («Если симптомы сохраняются», 2008). Стоит ли говорить, что в данном фильме ни разу не упоминаются нелегальные дженерики?
Индийские дженерики
Препараты-дженерики из Индии – прекрасный пример того, насколько вреден обобщенный взгляд на пиратство в фармацевтической отрасли. В 1970 году действующий премьер-министр страны Индира Ганди отменила патенты на «продукты», сохранив патенты на «процесс», с целью поднять экономику, которая чрезмерно зависела от иностранной химической продукции, прежде всего, в сельском хозяйстве и медицине. В результате резко возросли продажи лекарств-дженериков, а также более дешевых пестицидов. Такая ситуация сохранялась вплоть до 2005 года, когда в Индии были вновь учреждены патенты на фармацевтические препараты, согласно статье Соглашения по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС). В течение всего этого времени Индия ежегодно производила 70–80 % ингредиентов для американских лекарств-дженериков и около 60 % ингредиентов для брендовых лекарств (McNeil, 2000). Таким образом, пока США и другие развитые страны пользовались дешевой квалифицированной рабочей силой, Индия расшифровывала технологии производства всех медикаментов – и защищенных, и не защищенных патентами – ради увеличения внутренних продаж дженериков.
Мировым фармацевтическим гигантам явно не понравилось, что в Индии раскрывают технологии производства патентованных медикаментов и продают их по копеечным ценам. Но причина появления в этой стране более двадцати тысяч фармкомпаний как раз и заключается в том, что производство аналогов патентованных лекарств не противоречило индийскому законодательству. В то время как индустрия заявляла о потере 100 млн долларов (61 млн фунтов) в год, а расходы каждого индийца на здравоохранение в среднем составляли около 10 долларов (6,10 фунта) в год, можно легко понять причину успеха дженериков (McNeil, 2000). «Цены на лекарства в Индии были одними из самых высоких в мире, – констатировал в 2000 году Дональд МакНил младший. – Сейчас они одни из самых низких. Доступность лекарств стала одним из факторов увеличения средней продолжительности жизни до шестидесяти четырех лет, а дешевые пестициды, изготавливаемые по западным формулам, позволяют Индии обеспечить себя продуктами питания».
Это не очень похоже на «торговцев смертью», которых «не волнуют здоровье и безопасность конечных потребителей». Однако некоторые по-прежнему считают расшифровку технологий обычным пиратством. Среди них, например, автор одной из обличительных статей, который, ко всему прочему, является представителем консервативного и заангажированного Американского института предпринимательства. Такие поборники интересов индустрии снимают с фармгигантов ответственность за дефицит необходимых препаратов, заявляя, что это «скорее, индийское патентное законодательство сдерживает рынок лекарств в стране» (Bate, 2007). И действительно, ужесточение патентных законов и возобновление ограничений на производство дженериков по расшифрованным технологиям может стимулировать научные исследования иностранных фармкомпаний в Индии. При этом до сих пор неизвестно, как подобные меры отразятся на доступности эффективных лекарств для бедных. Но фармгиганты не могут тратить миллиарды на исследования и удовлетворять своих инвесторов, продолжая продавать медикаменты так же дешево, как пираты.
Пока СМИ изображают крупные фармкомпании жертвами пиратства, любые эмоциональные выступления на тему губительности расшифровки технологий и дженериков будут иметь успех. Но, если трезво смотреть на вещи, фармгиганты или зарабатывают миллионы, или теряют миллионы – одновременно и то, и другое невозможно. Нельзя воспринимать неполученный от бедных стран доход как ущерб, наносимый пиратством. И все же, насколько
этично лишать эти страны не только информации, необходимой для воспроизводства спасительных лекарств, но и возможности расшифровывать фармтехнологии? Одно дело – отказываться раздавать нечто бесплатно, даже если без этого многие погибнут. И другое – «жонглировать» экономическими мерами с целью установления повышенного контроля над странами, которые расшифровывают технологии или подделывают лекарства, помогающие их гражданам, особенно когда ждать прибыли от доведенного до нищеты рынка правообладателям вообще не приходится. Как пишет МакНил: «Только в том случае, когда новейшие молекулы, часто полученные на тех же заводах, продаются в странах, где срок патента еще не истек, “производитель дженериков” становится “пиратом-фальсификатором”» (McNeil, 2000).Следует отметить, что нельзя сравнивать деятельность фармгигантов с полной бездеятельностью. В этом случае они выглядели бы щедрыми героями, мечтающими облагодетельствовать обездоленных. Вместо этого нужно сравнивать то, что делают крупные фармкомпании, с тем, что они могли бы делать. Не разоряясь, не отказываясь от прав на интеллектуальную собственность и не увольняя всех сотрудников – но сохраняя при этом эффективный прибыльный бизнес. Как сказал министр здравоохранения Индии д-р Джавид Чудхари: «Если они предлагают восьмидесятипроцентную скидку, значит, что-то не так с начальной ценой» (McNeil, 2000).
В результате всеобщей борьбы с пиратством в фарминдустрии продолжается политика замалчивания. При условии, что никто не хочет, чтобы неэффективные лекарства объединяли с жизненно важными антибиотиками, расшифровка технологий остается предлогом, пользуясь которым фармгиганты обращаются за внешней поддержкой и пытаются расширить сферу действия патентов. Бренд становится спасительным щитом в битве с подделками, поэтому он обеспечивается всесторонней защитой, независимо от ее стоимости. Средства, полученные в процессе реализации мер по искоренению неэффективных подделок, компании могут затем использовать для борьбы с расшифровкой технологий.
Общество должно понять разницу между пиратскими лекарствами с некачественными ингредиентами или «пустышками» и препаратами, производимыми благодаря расшифровке технологий в обход патентов. Первое может быть опасно, а второе – «губительно» только в том смысле, что оно лишает корпорации потенциального дохода. Если результатом станут спасенные жизни, немногие сочтут подобную деятельность пиратством. Но как только легионы журналистов и социологов все как один восстанут против пиратства в фармотрасли, – это неопровержимо докажет, что обобщения проникли даже на уровень терминологии. В подобных историях, как правило, опускаются любые возражения, а расшифровка технологий причисляется к подделке лекарств исключительно с целью наживы. Когда в репортажах о нелегальных препаратах в очередной раз озвучивают мысль о том, что доходы от продажи этих лекарств направляются на финансирование организованной преступности и терроризма, напрашивается очевидный вывод: СМИ намеренно не отделяют подделку ради прибыли от расшифровки технологий и производства дженериков; цель журналистов – размыть границы между воровством брендов, изготовлением фальсификата, расшифровкой технологий и обычными преступлениями.
Воровство бренда и потребительская цена
Небезопасная и неэффективная продукция угрожает миллионам потребителей; у государства, бизнеса и общества крадут сотни миллиардов налоговых поступлений, доходов и зарплат.
В свете нынешнего законодательства компаниям, регулярно импортирующим товары из Китая, целесообразно оценить, грозят ли им судебные иски, и если да, заранее предпринять определенные шаги, обезопасив себя по меньшей мере от будущей ответственности.
Все продукты, которые выгодно подделывать, объединяет одно: бренд. В мире никогда не наблюдалось дефицита фальшивых Rolex, пиратских фильмов или липовых Nike. Однако с распространением фальсификата из-за переноса производства в Азию, появления технологий качественного копирования и возможностей интернета воровство брендов стало основой продвижения подделок.
Предназначение бренда довольно простое: сообщать о качестве, цене, производителе и даже о желанности продукта. По названию бренда клиенты узнают, чего ожидать от продукта и приемлема ли цена. Бренд позволяет делать престижные покупки. Он также помогает производителю повысить лояльность клиентов и узнаваемость товара. Как отмечает Брайан Мюррей, важность брендов в цифровую эпоху возросла благодаря перемещению торговли в онлайн, где клиент не может пощупать и рассмотреть товар, как когда-то в реальном магазине (Murray, 2004). Поскольку компании тратят миллионы на продвижение и рекламу брендов, естественно, они выступают против любого злоупотребления, будь то ущерб престижу компании или использование личных связей для производства подделок.