Цикады
Шрифт:
– Какой приятный плед, – заметила как-то Натали, гладя ворсистую поверхность.
– Подарок моей невесты, – машинально сказал я.
– Невесты?! – удивлённо переспросила она и, отбросив плед, спрыгнула с кровати. Я опешил, не зная, как объяснить свои слова, как рассказать про девушку, о которой и думать забыл! Да, была у меня москвичка, очень славная, скромная. Встречался с ней на последнем курсе, думая, что безумно влюблён, только потому, что в её присутствии мне хотелось петь! Невзирая на мои уговоры, девушка не решилась поехать в Забайкалье, убедив меня, что для начала нужно дождаться квартиры. И что сейчас я должен рассказывать? Что забыл о песнях, как только увидел Натали? Что во мне закипел котёл, готовый взорваться в любую минуту? Что Натали доводила меня до состояния,
– Невеста?! – с выражением ужаса на лице прошептала любимая и воскликнула, плача: – Тайфун! Настоящий тайфун! Который всё разрушает!
Она бросилась одеваться. Я испугался её почерневшего лица и мигом вскочил на ноги.
– Знай! – крикнула Натали. – После нашего знакомства я перестала встречаться с женихом! Хороший парень, инженер, я ему честно обо всём рассказала, а ты?!.. Ты…
Девушка не находила слов. Её большие глаза стали узкими, лицо сморщилось и как-то сжалось…
– Никогда не оставлю тебя, – выдавил я не очень уверенно, глядя со страхом, как Натали натягивает колготки, которые рвались и лопались под её пальцами. Я попытался остановить её, протянув вперёд руки, но она уже надевала платье, нервно дёргая плечами и извиваясь своим гибким, сильным телом, будто дразнила меня напоследок – зло и открыто. Мне и вправду показалось невозможным, что я могу добровольно отказаться от моей любви.
– Дай мне подумать! – взмолился я.
– Думай! – крикнула гордая тунгуска и выбежала за дверь.
Она не отвечала на звонки целую неделю. Один раз я сходил на почту, но там была другая смена. Мне сказали, что Натали взяла отгулы. Я стал ждать, открывая каждый вечер окно в опустевшей квартире и прислушиваясь к улице. Прежде чем увидеть весёлый синий мотоцикл, я надеялся уловить звук его мотора, чтобы выбежать навстречу, но – бесполезно. Натали не приезжала и не звонила. Раздражённый её упрямством, усталый от подозрений, я отправился в офицерский клуб, твёрдо намерившись отвлечься и поиграть в бильярд. В комнате было пусто. Уныло, в полном одиночестве покатал шары по истёршемуся сукну некрепкого стола и приготовился уходить, как вдруг раздался голос Натали. Она шла по коридору и с кем-то громко разговаривала. Дыхание моё прервалось. По тому, как звучал её голос, низко и игриво, я понял, что девушка сильно пьяна, и тут же почувствовал, что снова превращаюсь в горячий котёл, что всё во мне закипает…
– Ах, бросьте! Бросьте! – смеясь, говорила Натали.
Я задохнулся, услышав, как она сказала протяжно, призывно:
– Не трогай меня, иначе рассержусь!
При этих словах котёл взорвался, выбросив меня в коридор, где я увидел незнакомого молодого офицера в форме. Одной рукой он лез под кофточку Натали, а другой пытался поймать её болтающуюся из стороны в сторону голову, чтобы впиться своим мокрым, презрительным ртом в алые, влажные губы девушки. Не помню, как бросился к ним и как ударил со всей силы офицера кулаком с зажатым в нём бильярдным шаром. Парень успел уклониться, и удар обрушился на мою Натали. Почувствовав, как рука проваливается во что-то мягкое, жаркое, я потерял сознание.
Я сломал ей несколько рёбер. Натали попала в госпиталь, а меня не уволили благодаря вмешательству отца моей невесты, старого московского генерала, по заступничеству которого я был переведён в другой округ, в самый отдалённый отряд, куда немедленно приехала и его дочь, не дожидаясь квартиры. Около года мы снимали жильё. Это был самый тяжёлый для нас год, потому что я называл супругу чужим, ненавистным для неё именем, которое словно приросло к моим губам. Я звал её «Натали», не соображая, почему тихая москвичка вздрагивает и бледнеет, но постепенно привык к её имени, к её зелёным, грустным глазам и даже полюбил мою жену, оказавшуюся заботливой и терпеливой женщиной, в дальнейшем разделившей со мной все тяготы пограничной службы и не только. То, что последовало за увольнением из войск, оказалось куда тяжелее, чем мы предполагали, но это уже другая история.
Я почти забыл про Натали.И вдруг, впервые за много лет – этот тайфун и эти слова. Разумеется, жена сказала их случайно, ведь я никогда не рассказывал ей о черёмухе и уж тем более о подробностях наших свиданий с Натали! О пледе она сама благоразумно молчала, не спрашивала никогда – он так и остался в холостяцкой квартире. Но всё-таки её слова прозвучали неприятно.
– Да, настоящий тайфун, – повторил я, движением головы стряхнув с себя наваждение. Проверил, плотно ли закрыты окна, и вернулся следом за женой в квартиру.
Буря бушевала весь вечер и всю ночь и успокоилась с восходом солнца. Проснувшись, мы побежали на балкон посмотреть, что она натворила, и ахнули: гранитные шары, невероятной силой сдвинутые с мест, были разбросаны по всей набережной, словно надувные мячики, повсюду валялись разорванные железные цепи и лежали упавшие фонарные столбы. Море выглядело грязным и ещё сохраняло тревожный стальной оттенок, хотя движение волн было неторопливым и спокойным, как всегда.
– Завтра можно купаться! – сказала уверенно жена, увлекая меня на кухню завтракать.
Ноябрь 2011 г.
Летним вечером
Ко мне приехал мой старый приятель, с которым я подружился во времена далёкой курсантской юности и с которым какое-то время после окончания Московского училища поддерживал связь, изредка созваниваясь. Знал, что он женился вскоре, что так же, как и я, уволился из пограничных войск в начале девяностых, после чего надолго потерялся из виду. А когда я нашёл через другого приятеля, то позвонил ему и позвал в гости, помня, что он всегда был лёгок на подъём. Гриша обрадовался приглашению и правда прилетел через полгода вместе со своей женой в самый разгар купального сезона – в конце июля, когда вода в заливе Жёлтого моря становится тёплой и купаться в ней одно удовольствие. К тому же в это время появляются дешёвые креветки – под пиво они в самый раз, словом, есть все условия для дружеского отдыха.
Я встречал их в аэропорту, с волнением высматривая среди китайцев белые лица наших гостей, ничуть не сомневаясь, что узнаю своего товарища. Прошло почти тридцать лет, как мы расстались, поэтому можно понять то нетерпеливое любопытство, которое заставляло меня вставать на цыпочки и сильно вытягивать шею, чтобы первым заметить его. Мы увидели друг друга одновременно, встретившись глазами. Он поспешил ко мне навстречу, мы обнялись. Гриша совсем не изменился, оставшись таким же красавцем и здоровяком, каким был в молодости, только немного располнел, что в какой-то степени даже облагораживало его. Его голубые, с лёгкой поволокой глаза смотрели весело и твёрдо, тёмные, слегка волнистые волосы немного поредели, но всё ещё были хороши, если не считать небольшой седины на висках.
Я успокоился: всё как и прежде – ухмылка прирождённого стиляги и неизменная пачка сигарет в руках. Только – как странно! – в летнем бежевом костюме, в светлой рубашке и в остроносых коричневых туфлях Гриша показался мне более зажатым, чем в офицерской форме, которую когда-то он умудрялся носить с таким вызывающе-непринуждённым видом, что у всех создавалось впечатление, что он одет по последней моде. Сейчас, когда прошло около двадцати лет после того, как Гриша скинул с себя обмундирование, в которое его облачила страна, и надел то, что считал красивым, он стал похож на пугало – и это немного насторожило меня.
Его жена, Лариса, казалась рядом с ним миниатюрной женщиной, хотя росту была среднего и имела крупные, непропорционально большие по отношению к плечам бёдра. Она с испугом озиралась по сторонам, смахивая в этот момент на сову, и выглядела очень уставшей. Как только мы вышли из здания аэропорта, они оба с жадностью закурили и, уже почти не переставая, курили на протяжении всех семи дней. Я поразился, заметив как-то, что они выпускают сигарету изо рта лишь для того, чтобы поесть. Гриша утвердительно засмеялся, сказав, что вместе они выкуривают по четыре пачки в день. Онемевшие от удивления, мы с женой только и смогли что восторженно покачать головами.