Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8"

Дом Батори был известным трансильванским родом с длинной родословной – у них даже было полунезависимое владение в Трансильвании. Один из дядьев Эржебет был фанатичным дьяволопоклонником, ее тетя Клара Батори была лесбиянкой, а брат погряз в разврате.

Эржебет выросла в прекрасную девушку, однако ей не давали покоя порочный образ жизни ее родственников и темная кровь, текшая в жилах у представителей ее рода.

В 1575 году состоялась пышная свадьба Эржебет и Ференца, наследника дворянского рода Надашди. Мнения самой девушки не спрашивали: помолвка была устроена, еще когда они были детьми. Эржебет было пятнадцать лет, а Ференцу – двадцать шесть. После свадьбы она стала зваться графиней Батори – в те времена у женщин не было принято менять фамилию при вступлении в брак.

Молодожены обосновались в Чахтицком замке. Окруженный лесом, он располагался на возвышении, и из окон и с террасы замка можно было наблюдать за домиками у его подножия. Юной графине нравилось выходить на террасу, вдыхать ароматы цветов и ослепительно-зеленых растений, наблюдать за женщинами, занятыми работой у окон домишек, и деревенскими мужчинами на повозках, разъезжающих по тропинкам. А завидев таких же, как она, юных девушек, Эржебет не могла оторвать от них взгляда.

Большую часть времени за ней приглядывал слуга по имени Торко, немногословный человек средних лет с темными глазами. Даже когда Эржебет целый день стояла на террасе замка, облокотившись о перила, он издалека наблюдал за ней и терпеливо ждал.

– Торко, видишь девушку возле дома? Ту, что грузит поленья на повозку? Она ведь моя ровесница? – спросила Эржебет. Заслышав голос своей госпожи, Торко подошел к ней чуть поближе. – Она все время так занята, а я дни напролет бездельничаю… Разве это справедливо? Я тоже хочу заняться какой-нибудь работой.

Почтительно склонив голову, Торко ответил:

– У графини и работа должна быть под стать титулу.

– И какая же это? Уже два года, как я вышла замуж, а ничем до сих пор не занимаюсь. Муж в отъезде по делам и совсем не бывает дома, мы с ним почти не видимся… Неужели это можно назвать браком?

Во время ночей с супругом Эржебет даже не испытывала удовольствия. Впрочем, она и не знала, что это может быть поводом для разочарования. Смутно, может, и чувствовала его, однако посоветоваться ей было не с кем – она думала, что таким и должно быть замужество.

– Господин Надашди дни и ночи усердно охраняет порядок в своих владениях. Благодаря его стараниям жители окрестных земель могут трудиться, не беспокоясь за свою жизнь. А ежели они будут просить слишком много, то будут наказаны.

– Я тоже хочу быть полезной своему мужу.

– Именно то, что вы, госпожа Эржебет, ждете его в добром здравии в замке, и позволяет ему работать, ни о чем не волнуясь.

– Насколько сильно он занят, настолько же праздно я провожу время, Торко…

Выслушав ее стенания несколько раз, слуга стал понемногу рассказывать Эржебет о тайном колдовском искусстве, передававшемся в их семье из поколения в поколение. Разумеется, он даже не думал, насколько сильное влияние окажут его истории на юную графиню. Поначалу он пересказывал ей обычные легенды в подражание «Тысяче и одной ночи», надеясь тем самым разогнать ее скуку, однако госпожа не выказала ни малейшего интереса к ним. Зато стоило ему обмолвиться о кровавых магических обрядах, как ее глаза наконец-то загорелись. И чем больше в них было чудовищных подробностей, тем больше они завораживали Эржебет. Принимая это за глупое ребяческое влечение к страху, Торко постепенно перестал ей рассказывать что-либо другое.

В один из тех дней Эржебет писала мужу:

«Меня переполняет радость и гордость: наконец-то нашлось дело, способное сделать меня полезной вам. Прислужник Торко приоткрыл для меня чудесный, волнующий мир, о существовании которого я и не подозревала, – мир колдунов, вызывающий трепет в людских сердцах. Если б вы только знали, насколько удивительна магия, принесенная цыганами с далекого Востока и разгадавшая многие тайны человеческой жизни! Я чрезвычайно взволнована и надеюсь, что вы разделите мои чувства.

Нужно насмерть забить палками для слепых черную кобылицу, изо всех сил проклиная ее, а затем выпустить у нее кровь. Таким образом проклятье перейдет в кровь лошади. Подумать только, если облить ею тело врага, то получится сразить его без боя! Но если нанести кровь на кожу врага невозможно, то подойдет и его одежда. Говорят, тем самым можно добиться почти такого же воздействия…»

Читая письмо от жены в походном шатре, Ференц криво усмехался. Он буквально видел перед глазами Эржебет с ее блестящими карими глазами и невинным выражением лица, пишущую это пламенное послание. Тогда он отправил ей следующий ответ:

«С отрадой прочел ваше письмо. В здешних суровых краях, посреди выжженного поля боя ваши весточки – мой единственный источник радости. Я горжусь вами. Что до колдовства, то это весьма любопытно. К счастью, я и мои люди находимся в приподнятом настроении и пока не сталкивались с несокрушимым противником – лишь с трусами, бегущими от одного ржания наших лошадей. Но если в будущем нам встретится враг, от которого стынет кровь в жилах, то мы обратимся к вашему способу. Прошу вас молиться, чтобы нас не настигли такие времена. Надеюсь на наше скорейшее воссоединение.

Ваш любящий супруг».

Прочитав это письмо у себя в замке, Эржебет разочарованно вздохнула:

– Ах, но это колдовство можно использовать и против слабых врагов! Пусть противник и несильный, почему бы не опробовать этот способ? Разве я не права, Торко?

Я ничуть не пытаюсь обелить Эржебет. Она была хорошо воспитанной девушкой с белоснежной полупрозрачной кожей, благородными манерами и чистым, невинным сердцем. Ее неизменное беспокойство, что она станет такой же, как и многие ее родственники, придавало ее поведению скромный, жертвенный характер. Это вполне устраивало ее свекровь Оршойю.

Однако неудивительно, что подобная натура делала Эржебет привлекательной для многих мужчин. В пору, когда ей было двадцать три года, ее несколько раз приглашал на прогулку по замку граф Ланжела, посещавший Чахтицкий замок во время отсутствия ее мужа. Ланжела, обладатель природной красоты и искусный чтец поэзии, был младше Ференца на два года. Всякий раз, как им удавалось встретиться наедине тайком от Торко, он начинал хвалить красоту Эржебет.

Та, не забывавшая о долге верной жены, выказала некоторое сопротивление:

– Граф, мне лестны ваши слова, но мои лучшие годы уже позади…

– О чем вы? К чему скромность, не имеющая ничего общего с действительностью? Вы – благоухающий цветок, что будет становиться все прекраснее и прекраснее. Ваши лучшие дни только впереди.

– Вы так говорите, потому что не видели моего тела. У меня и грудь, и бедра уже не такие упругие.

– Вы заблуждаетесь.

– Отнюдь, граф. Раньше перед женскими днями грудь у меня набухала, соски приподнимались; сейчас же такого больше не бывает.