Цикл "Пограничная трилогия"+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5
Шрифт:
— Demonios,[306] — выкрикнул мужчина.
Билли выпустил из руки бутылку и, бросив пробку от нее в костер, схватил девушку за руку.
— Vamonos,[307] — сказал он.
Она нагнулась, схватила свой узел. Бойд галопом вылетел из-за деревьев. Низко склонившись к шее Кено, в одной руке он держал поводья Бёрда, в другой ружье, а поводья своего коня сжимал в зубах, как цирковой наездник.
— Vamonos, — прошипел Билли, но она и так уже крепко держалась за его руку.
Промчавшись с лошадьми чуть ли не через костер, Бойд резко осадил Кено, и тот встал, роя копытом землю и дико поводя глазами. Бойд вновь схватил поводья в зубы,
— Vamonos, — повторил Билли.
Оглянувшись, он увидел, что девушка уже сидит на крупе коня за седлом и свертком с одеялом. Он выхватил у Бойда поводья, перекинул их через голову коня и взвел курок ружья, держа его в одной руке, как пистолет. Понятия при этом не имея, заряжено оно или нет. Мескаль лежал в желудке тяжестью, как злобный инкуб. Ступил в стремя, девушка привычно наклонилась, припав к боку коня, он перебросил ногу через нее и тут же, резко передернув трензелем, развернул коня. Мужик с ножом — вот он, рядом, и он направил ствол ружья ему в грудь. Тот попытался схватиться за узду, но конь отпрянул, а Билли вынул сапог из стремени и двинул мужика ногой, но тот уклонился и ткнул в ногу ножом, пропоров Билли голенище вместе с брючиной. Вновь развернув коня, Билли вжал в его бока каблуки, мужик попытался схватить девушку, но в руках у него оказалось лишь платье, которое сразу порвалось, и вскоре они уже мчались по травянистой болотине, забирая все ближе к дороге, где на нетерпеливо переступающем коне уже ждал Бойд, еле видимый в свете звезд. Резко осадив коня — тот чуть не сел на зад и вскинул голову, — Билли через плечо спросил девушку:
— ?Esta bien?[308]
— Si, si, — прошептала она. Наклонившись вперед через свой узел, она держалась за него, обхватив обеими руками.
— Помчались, — сказал Бойд.
Напористым галопом рванули по дороге на юг; скакали бок о бок, пес бежал сзади, мало-помалу отставая. Луны не было, только звезды, которых в этой стране так много, что даже в безлунную ночь всадник все равно отбрасывает на дорогу тень. Десять минут спустя Бойд, сидя верхом, держал коня Билли за поводья, пока Билли, упершись ладонями в колени, блевал в придорожный бурьян. Из темноты возник запыхавшийся пес, кони, поглядывая на хозяина, били копытами о дорогу. Билли вытер мокрые глаза, поднял взгляд. Посмотрел на девушку. Та сидела на коне полуголая, ее обнаженные ноги свисали по сторонам конских ляжек. Сплюнул, вытер рукавом рот и посмотрел на сапог. Потом сел на дорогу, снял сапог, посмотрел ногу. Снова натянул сапог, встал, поднял с земли ружье и пошел обратно к лошадям. Разрезанная штанина джинсов хлопала по лодыжке.
— С дороги надо бы сойти, — сказал он. — Не так уж много времени им понадобится, чтобы поймать лошадей.
— Он тебя не порезал?
— Со мной все в порядке. Поехали.
— Давай-ка послушаем.
Послушали.
— Черт! Ничего не слышно из-за пыхтенья пса.
— Слушай, слушай…
Взяв поводья, Билли перенес их через голову коня, поставил ногу в стремя, девушка пригнулась, и он вскочил в седло.
— Ты сумасшедший! — сказал он. — У меня, оказывается, брат сумасшедший.
— ?Mande?[309] — сказала девушка.
— Послушай еще, — сказал Бойд.
— Ты что-нибудь слышишь?
— Ничего. Как ты себя чувствуешь?
— Сам понимаешь.
— Она по-нашему-то говорит, нет?
— Ни фига себе! Откуда бы ей знать по-нашему?
Сидя на коне, Бойд напряженно вглядывался
в темноту.— Ты знаешь, они ведь поедут нас искать.
Билли воткнул ружье стволом в кобуру.
— Да, сцука, что ж, я сам не понимаю? — сказал он.
— Не ругайся в ее присутствии.
— Чего?
— Я говорю, не ругайся в ее присутствии.
— Так ты же сам сказал, вот только что, — мол, по-нашему она ни бум-бум.
— И поэтому что — обязательно ругаться?
— Странный ты какой-то. И кстати, почему ты решил, что у тех мерзавцев не окажется где-нибудь за пазухой пистолета?
— Я как-то не подумал об этом. Но я же передал тебе ружье.
Билли согнулся, сплюнул.
— Черт, — сказал он.
— Что теперь с ней будешь делать?
— Не знаю. Черт. Откуда мне знать?
Свернув с дороги, они поехали по безлесной равнине. Плоские черные горы вдали казались рваным подолом нижнего поднебесья. Девушка, при всей малости ее роста, сидела очень прямо, одной рукой держась за поясной ремень Билли. В звездном свете они скакали между темными громадами хребтов на востоке и хребтов на западе, и сами себе казались всадниками из детской книжки, везущими на родину вызволенную из плена деревенскую принцессу.
Встали лагерем на сухом взгорке и сразу опустились в ночь, словно в бездонную глубь; коней стреножили, Бёрда расседлывать не стали. Ждали, когда девушка заговорит. Но она ушла в темноту и до утра не показывалась.
Когда проснулись, костер уже горел и она наливала из фляги воду греться, бесшумно двигаясь в рассветных сумерках. Билли лежал в своем одеяле, смотрел. Должно быть, в ее узле среди пожитков была и какая-то одежда, потому что она снова была в юбке. Она что-то помешивала в кастрюльке, но что это было, он не мог понять. Закрыл глаза. Услышал, как его брат сказал ей что-то по-испански, а когда опять выглянул, Бойд уже сидел у огня по-турецки и что-то пил из жестяной кружки.
Билли перевернулся, размотал свое одеяло, она принесла ему чашку горячего шоколада и вернулась к костру. Воспользовавшись их маленькой сковородкой, она подрумянила тортильи, щедро намазала на них фасолевой каши, и, сидя у костра, они втроем позавтракали, пока вокруг занимался день.
— Это ты расседлал Бёрда? — сказал Билли.
— Нет. Это она.
Старший кивнул. Помолчали.
— Он тебя сильно порезал? — сказал Бойд.
— Да ну, царапина. Зато сапог мне здорово попортил.
— В этой стране насчет шмотья просто засада.
— Это я тоже уже заметил. А что тебя сподвигло этак вот взять да и шугануть вдруг их лошадей?
— Сам не знаю. Внезапно будто осенило.
— Ты слышал, что он про нее говорил?
— Ага. Слышал.
К восходу солнца они свернули пожитки и вновь поехали по каменистой, поросшей креозотовым кустарником равнине на юг.{59} На полдник остановились среди пустыни у колодца, где разрослись дубняк и бузина; коней пустили пастись, а сами спали прямо на земле. Билли спал, не выпуская из объятий ружье, а проснулся оттого, что девушка сидит и на него смотрит. Он спросил ее, может ли она ездить caballo en pelo,[310] и она ответила, что может. Когда поехали дальше, ее посадили позади Бойда, чтобы менять лошадей. Билли думал, Бойд будет возражать, но тот ничего не сказал. Когда оглянулся, девушка обнимала Бойда обеими руками. Когда еще через какое-то время оглянулся снова, ее темные волосы лежали у брата на плечах, а девушка спала, прильнув к его спине.
Вечером подъехали к асьенде Сан-Диего, главные здания которой стоят на холме, возвышаясь над возделанными полями, раскинувшимися от Рио-Касас-Грандес до Рио-Пьедрас-Вердес. Внизу, словно китайская игрушка, крутилась водяная мельница, в отдалении тявкали собаки. Вокруг под круто падающим жестким светом стояли дикие бурые горы, пряча тени в глубоких складках, а несколько южнее высоко в небе вершили медленную траурную карусель штук десять крупных стервятников.
III