Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Отдышавшись, Талия повела рукой.
— Садись, Миша…
Гарин медленно опустился на кушетку.
«Влюбленный болен, он неисцелим…» — припомнилось Иверневой.
— Знаешь, я даже рада, что… раскрыта, — она бегло улыбнулась. — Меня зовут Наталья… Наталья Ивернева. — Не удержавшись, добавила: — Доктор физико-математических наук, но главное… Я твоя будущая любовь и подруга!
— Будущая? — вытаращил глаза Миша, растерянно моргая, словно остужая зрачки махом ресниц.
— Да, — кивнула Талия. — Мы с Глебом оба из будущего… Из две тысячи восемнадцатого
Открыв тяжелый сейф, сваренный местными умельцами, а Галей выкрашенный в казенный зеленый цвет, Ивернева достала сокровище Васёнка — «желейку», ноутбук с гель-кристаллическим процессором.
— Сейчас я тебе кое-что покажу… Не пучь глазки! — хихикнула она. — Это такая микроЭВМ… Вот, смотри! Это мы с тобой в Израиле… Гайдай снимал там кино, а мы ему помогали… А вот это твоя дочь — от меня! Ее зовут Лея. Здесь ей пять лет… Ангелочек, правда? А вот такая она сейчас…
— Ого! — воскликнул Миша, жадно разглядывая грудастенькую блондиночку.
— Вот тебе и ого… — гордо улыбнулась Талия.
— Так… Глеб, то есть, Василий… Он тоже от… — Гарин запнулся. — От тебя?
— Нет! — в улыбке Иверневой прорезалось коварство. — Помнишь Инну Дворскую?
— Дворскую? — Гарин попытался нахмурить гладкий лоб. — А, эта красотка из параллельного!
— Это Инка родила тебе… Василия.
Миша жутко покраснел, еле выдавив:
— К-как же… это?
— Такова жизнь, Мишенька!
Талия кликнула по фотке, где Инка загорала «без ничего».
— Хороша? Ей здесь двадцать… или двадцать один.
Гарин молча кивнул, немея от обилия впечатлений.
— А женился ты, Мишенька, в семьдесят седьмом… На Рите Сулиме.
— Этого не может быть! — еле выговорил Гарин, протестуя. — Нет, она мне нравилась, конечно, еще с седьмого класса…
Он смолк — на экране «желейки» Маргаритка позировала хоть и в купальнике, но «мини-бикини» практически ничего не скрывал.
— Может, — вздохнула Талия, — может, Мишенька… Всё бывает в нашем мире… Глянь!
На следующем фото, сделанном в Варадеро, зубастый Миха в плавках держал на руках хохочущую Риту. А вот — Рита в пышном свадебном платье… А вот держит за руку маленькую хорошенькую брюнеточку…
— Это Юля, твоя дочь.
— От Риты? — вытолкнул Гарин.
— Угу… У тебя будет долгая жизнь, полная любви и приключений, ты станешь знаменитым ученым и даже членом Политбюро. Ты спасешь СССР от распада и буржуазной контрреволюции, ты сохранишь мир, жизнь и счастье миллионам, миллиардам людей… Если в конце этого лета согласишься на пересадку сознания.
— Я согласен, — сразу, негромко, но твердо сказал Миша, и не отвел глаз от внимательного и ласкового взгляда Натальи. — Я согласен на всё!
Он медленно покачал головой, неумело и бездумно «листая» фото: Гарин на террасе Белого дома… Гарин в Париже… На Байконуре… На Луне! Гарин обнимает Наталью и Лею — смеются все трое…
— Господи… — прошептал юный атеист. — Что за жизнь… Что за жизнь! Да мне такая
ни в каких мечтах не привиделась бы! А… Что это за микроЭВМ? — он прижался ухом к «желейке». — Не жужжит даже!— Спросишь у Василия! — рассмеялась Ивернева, чувствуя подступающее облегчение. — Он — конструктор!
— Правда? — пролепетал Миша.
— Правда… — Талия слезла со стола и нежно поцеловала вскочившего Гарина. — Всё будет хорошо и даже лучше! Вчера Василий с Сан Санычем ездили в Красноярск — и купили билеты на весь отряд. А мы поедем в отдельном купе — плацкарт Васёнку мал!
Среда, 21 августа 1974 года. День
Около границы Новосибирской и Омской областей
Колеса выпевали извечную звонкую песню в честь дальней дороги, а торопливый перестук отчетливо вёл ритм. Иногда он сбивался или в железную мелодию вступали лязгающие сцепки, но минуту долой — и снова протяжный шипящий звон… А за окном, словно заунывный контрапункт жестко темперированному гимну скорости, раскатывались Барабинские степи, нескончаемые и безрадостные.
Покинув купе, Талия медленно шагала мимо окон, иногда касаясь стенки, чтобы сохранить равновесие в качающемся вагоне.
В простеньком спортивном костюме она выглядела шикарно, о чем ее не уставали информировать бойцы стройотряда. Даже войлочные тапочки с опушкой не скрадывали изящества, данного «Марине» от природы…
Вероятно, именно поэтому Ивернева старалась пореже дефилировать по коридору, а за чаем посылала Мишу — Гарин с удовольствием исполнял обязанности «поильца».
Но вот очередь нести вахту «кормилицы» вынудил Талию прогуляться в вагон-ресторан, и дотащить оттуда три судка с горячим. Ну, в ту сторону — ближе к голове состава — она «гуляла» спокойно. Стройотрядовцы занимали места в соседнем — плацкартном — вагоне, где рулил коллективизм, а человек человеку был друг, товарищ и психоаналитик, особенно после третьей…
Ивернева откатила увесистую дверь и шагнула в купе. Негромкий разговор Васёнка и Миши мигом смолк, оба глянули на нее — своя! — и продолжили дозволенные речи.
— Я столько всего узнал… — вымолвил ученик 9 класса без особого восторга. — И как же мне теперь со всем этим жить? Какой интерес, если всё знаешь наперед?
— А вот на этот счет не волнуйся, — с мефистофельской ухмылочкой ответил кандидат технических наук. — Как только ты войдешь в подъезд своего дома, сразу всё забудешь!
— Да?! — обрадовался Миша. — Ну, тогда ладно…
— Всё! — решительно скомандовала Талия. — Займите свои ротовые отверстия более насущным делом. Обе-ед!
Выложив на столик съестное, она присела на диван, и в который раз порадовалась, что к ним не подселили четвертого лишнего. Все свои…
— Эх! — Васёнок крепко потер ладони. — А что у нас в меню?
— Толчонка с котлетой! — объявила Наталья, и Гарин прыснул в ладонь.
— Сразу видно — сибирячка! — белозубо улыбнулся он. — Надо говорить: «Пюре»!