Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17

– В метро?.. – рассеянно повторил отец, витая в иных пространствах. – Наверное… – и подхватил тяжёлый мамин чемодан.

– Ух ты! – восхитилась Настя. – Я ещё никогда в метро не каталась!

– Револий Михайлович обещал нас встретить, – напомнил я, берясь сразу за две туго набитые сумки на колёсиках. Ни у кого в мире ещё не было таких! А на кармашках Рита вышила: «Центр НТТМ «Искра».

– Револий Михайлович – занятой человек… – Мама отобрала у меня одну из сумок и покатила по перрону. – Догоняйте!

– Спорим? – прищурился я вдогон.

– Не буду! – рассмеялась мама, оборачиваясь. Видно было, что она трусила, но держалась, только нервничала немного.

– Шагом… – пропыхтел папа.

– …марш! – скомандовала сестричка.

На привокзальной площади было людно, однако чёрную «Волгу» Суслова-младшего я углядел сразу.

– С тебя «Наполеон», мамулька!

Револий Михайлович узнал меня и замахал рукой. Немного погодя я её крепко пожал.

– Здрасьте!

– С приездом! – расплылся в улыбке Суслов. В белых джинсах и рубашке, в светлых мокасинах того же молочного цвета, он выглядел весьма импозантно, смахивая на Марчелло Мастрояни.

– Знакомьтесь: Револий Михайлович, директор института и генерал от кибернетики, – представил я его. – А это моя мама, Лидия Васильевна. Мой папа, Пётр Семёнович, и сестричка Настя.

– Очень приятно, – сказал генерал, целуя мамульке руку и подпуская в голос бархатистые нотки. «Лидия Васильевна» улыбнулась с видом кинозвезды, уставшей от поклонников, а «Пётр Семёнович», задувая огоньки ревности, натужно пошутил:

– Ну по Мишкиной табели о рангах я и до майора не дотягиваю!

– На новом месте службы, товарищ майор, – рассмеялся Револий Михайлович, – вы скоро обмоете звёздочки полковника! Это я вам обещаю. Ну, садимся!

– Да нам аж до Миусской, до «Менделеевки»… – засмущалась наша абитуриентка, уже не комсомолка и не спортсменка, но точно – красавица.

– Да хоть до самого Миуса! – хихикнул Суслов, отпирая багажник. – Давайте сюда…

Уложив ручную кладь, все расселись – моя семейка устроилась на заднем сиденье, а я занял место рядом с водителем. «Волга» тронулась и покатила, бампером словно раздвигая Москву. Одолев Бородинский мост, Револий Михайлович выехал на Садовое кольцо.

– Лидия Васильевна, – душевно заговорил он, поглядывая на маму в зеркальце, – можете начинать гордиться сыном – он далеко пойдёт!

– Да я уже горжусь! – засмеялась довольная родительница, трепля мои волосы.

– И я! – воскликнула Настя.

– Пап, хоть ты их не слушай! – усовестил я родню.

– Уже и погордиться нельзя! – хохотнул отец.

Под смех да весёлый трёп мы и добрались до «Менделеевки» – пробок нынешняя Москва не знала.

– Приехали, Лидия Васильевна!

Московский химико-технологический выглядел необычно – главный корпус выступал из зелени парка белым полуцилиндрическим объёмом. Мама тяжко вздохнула:

– Я пока без чемодана, ага? Узнаю там всё…

– Давайте-ка я с вами пройду! – энергично сказал Суслов, покидая машину. – С Геной [130] я давно знаком, он тут ректором… Да вы не пугайтесь так, Лидия Васильевна! Никакого пошлого блата, Геннадий этого не выносит. Сдавать будете как все! Пойдёмте, пойдёмте…

Галантно отворив дверцу для дамы, Револий Михайлович увёл её к будущей альма матер. Папа беспокойно заёрзал, и я дал ему подсказку:

– Мамин чемодан остался…

130

Г. А. Ягодин в то время занимал должность ректора МХТИ им. Д. Менделеева.

– Точно! – обрадовался отец, быстренько вылезая наружу.

Я переглянулся с Настей.

– Пошли? Чего тут сидеть?

– Так. Пошли!

И мы потопали. Сначала я держал Настину ладошку в своей пятерне, но потом она застеснялась и взяла меня под ручку, как большая девочка.

В полукруглом холле-аквариуме стоял памятник Менделееву. Яркий витраж полосовал потолок, где висели светильники в виде кристаллических решёток. Вокруг двух квадратных колонн с барельефами знаменитых химиков вились мятущиеся абитуриенты, почтительно уступая дорогу озабоченным профессорам, а вот родители наши вместе с «генералом от кибернетики» куда-то запропастились.

– Так. Упустили! – беззаботно сказала Настя, не слишком, впрочем, отходя от меня.

– Найдём! Они там долго провозятся. Ты же знаешь, какой папа копуша!

– Не-е! – засмеялась сестричка. – Это мама у нас копуша, а папа – копун!

Мы степенно прогулялись вдоль стеклянных стен, расписанных символами химических элементов, свысока поглядывая на суету. Поступавшие и впрямь напомнили мне пугливых гуппи, что носились в Ритином аквариуме, создавая бестолковое мельтешение.

– Так. Идут!

Я живо обернулся к лестнице, что спадала с институтских верхов, от ректората. Отец, небрежно похлопывая по перилам кованой решётки, спускался и внимательно слушал Револия Михайловича – тот что-то оживлённо вещал, помогая себе руками. Подойдя ближе, я разобрал: «…Техпроцесс три микрометра… [131] Шестнадцатибитный проц, два миллиона операций в секунду… Прямая адресация целого мегабайта внешней памяти… Красота!»

Меня подхватило, крутануло волной восторга – Суслов с жаром описывал микропроцессор, инфу по которому я в образе «Михи» отослал ещё в марте. Стало быть, пустили в дело моё послезнание! Ну хоть недаром пыхтел, наговаривая на кассету всякие тонкости и нюансы… Зная хитрые секретики спецов из «Интела» и «Зилога», наши быстро запустят производство «однокристаллок» – лет на десять раньше, чем в «прошлой жизни»! Ну не красота ли?

131

Имеется в виду разрешающая способность литографического оборудования для производства микропроцессоров, обозначающая ширину и полушаг линий металла на кристалле микросхемы.

Продолжая улыбаться, я приблизился к папе.

– Ну как там наша заочница?

– Пленяет! – махнул рукой папа. – Даже внимания на меня не обратила! – Он заворковал, пародируя маму: – «Ах, Геннадий Алексеевич! Конечно, Геннадий Алексеевич!»

– А Геннадий Алексеич цветёт и пахнет! – рассмеялся генерал. – Ну что? Едем?

– Да, да! Конечно! – засуетился отец. – Три микрометра… С ума сойти!

– Поехали, поехали! – потянула меня Настя.

И мы поехали.

Тот же день, позднее

Зеленоград, Солнечная аллея

Лето сияло голубым да зелёным – с безоблачного неба жарило солнце, и живая поросль, млея в тепле, спешила вымахать, отцвести и налиться соком. Белые высотные дома, что завиднелись слева от Ленинградки, не выбивались из летней палитры, а хорошо вписывались в общее полотно, как облачка в лазурной вышине.

«Волга» свернула и покатила широким Московским проспектом, окаймлённым деревьями.

– Как на даче! – хмыкнул папа.

– Лучше! – с энтузиазмом подхватил Суслов. – Зелёный город! Тут и лес несведённый, и парки, и речка Сходня. Даже озёра есть! Где в Москве можно вот так запросто открыть форточку, а оттуда не бензином тянет, а хвоей? Красота! Улицы, и те – аллеи! Ну не все, конечно. Тут недалеко Сосновая аллея, Озёрная, Каштановая, Яблоневая… А нам – на Солнечную аллею. Там сейчас строят «чистые» цеха – гермозона! Воздух прогоняется через кучу фильтров, чтоб ни одной пылиночки, а все работники в белых спецкостюмах, чуть ли не в скафандрах…