Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
«Забавно…» – криво усмехнулся старик.
Свою судьбу он узнал еще до революции, и все минувшие годы лишь в этот треклятый день вспоминал о том, что грядет. Да и то не всегда – в сорок втором не до того было.
Котов прикрыл глаза, но дремота отлетела, вспугнутая нарастающим беспокойством.
«Пора вставать, хе-хе… В последний раз!»
Равнодушно откинув одеяло, он сел, нашаривая тапки, и поднялся, одной рукой упираясь в колено, а другой отталкиваясь от скрипнувшей кровати. Немочь, немочь…
Прошаркав на кухню, Игорь Максимович налил в джезву воды из-под
«Справляем поминки, метагом?» – протащилась траурная мыслишка. Не дождалась раздраженного отклика, и осыпалась черной пыльцой.
Смысла не осталось ни в чем.
«Долги только раздать…»
Пухлая, отблескивающая шапочка пены вздулась, намереваясь сбежать, и Котов снял джезву. Прислушавшись к позывам голодного организма, он отрицательно мотнул головой – обойдешься, дряхлая плоть… Потерпишь. Тут осталось-то…
Последние четыре дня Игорь Максимович не ел, пил только. Противную теплую воду. Родниковую, правда. Но сегодня можно и побаловать себя. И сахару три ложечки… Нет, лучше сгущенки!
Намешав, Котов отхлебнул, поразившись обычной мелочи – он опасливо касался губами краешка чашки, боясь обжечься!
Глупости говорят люди, считая, будто деды устают жить…
– Один дурак сказал, – глухо проворчал метагом, – а остальные повторяют…
Старым людям куда страшнее, нежели молодым – они чуют подступающий предел. Черный, осыпающийся край могилы – неглубокой, всего в рост человека – и бездонной… Вот и цепляются за жизнь, скулят… то в больницу бросаются, то в церковь. «А вдруг там что-то есть?.. А вдруг хоть душа моя бессмертна?»
– Скоро узнаешь! – проскрипел Игорь Максимович, кривясь в мефистофельской усмешке.
Смакуя, он выпил всю кружку. Посидел немного, словно наблюдая, как горячий кофе отдает тепло, и глянул за окно. Тьма.
Полнейшая… Беспросветная… До чего ж она затягивает своей чернотой, смыкая в себе начала и концы…
«Говорят, для истинного разума смерть не окончательна, – подумал Котов. – Интересно, кто это сказал? Мудрец? Глупец? Или хитрец? Как проверить сие надменное утверждение? Умерев? И что докажет уход в небытие – окончательность смерти или неистинность твоего скудного разума?»
– Скоро проверишь, – буркнул он вслух, поднимаясь из-за стола.
Пора. Избежать гибели не удастся, но лучше не дожидаться убийц в тупой коровьей кротости, а сыграть по своим правилам – явиться на «место преступления» лично.
Смешная гордость обреченного? Пускай…
Игорь Максимович не спеша оделся во все чистое, и обошел напоследок жилплощадь, трогая знакомые, годами служившие ему вещи. Вроде бы, всё сделано, все бумаги заполнены, скреплены подписями и печатями… Да не вроде, а точно. Всё.
«Пора отдавать долги…»
Помедлив еще минутку, Котов передернул плечами и вышел в прихожую. Обулся, стерев пыль с башмаков. Намотал шарф. Накинул тяжеловатую теплую куртку. Решительно шагнул за дверь, и прикрыл ее за собой.
«В последний раз…»
Мягко провернулся замок, щелчками задвигая сувальду.
«Запасной
ключ у Миши, – кивнул себе Игорь Максимович, и хлопнул ладонью по куртке. – А паспорт я взял? Для опознанья, хе-хе… Ага, вот он. Ну, всё…»Неторопливо спустившись по ступеням, слушая спящий подъезд, он вышел на тихую улицу.
«Перед смертью не надышишься…» – мелькнула мысль.
Тот же день, позже
Москва, Нескучный сад
Аллея кое-где была очищена до асфальта, и Котов ступал с белого на черное, словно продвигая пешку. Мороз не чувствовался, лишь пар клубился на выдохе.
Черные деревья стояли недвижимо, сторожа предрассветный сумрак. В сторонке забелела колоннами ротонда.
«Где-то здесь… – заоглядывался Игорь Максимович. – Да вот же».
Он свернул на заснеженную тропинку, уводившую в чащу. Впрочем, какие дебри в центре города? Вон, за стволами белеет река, глыбятся дома на том берегу. Зажглись первые окна…
Котов вышел на пересечение дорожек, и замер. Они были здесь, и ждали его.
Два азиата на флангах, филиппинец и тибетец, зябко кутались в смешные мохнатые шубы, вызывая в памяти ассоциации с «Джентльменами удачи», а третий, в наглухо застегнутом длинном пальто, попирал снег посередине, прямой и жесткий, словно сделанный из стали и сыромятной кожи. Его плоское индейское лицо с отсветом красной меди было бесстрастно, словно маска из камня.
– Твоя прийти сам, – выговорил он равнодушно, но в черных обсидиановых глазах сверкнули искорки.
– Как зовут тебя, палач мой? – устало спросил Котов.
– Моя звать Аидже.
«Убивай его, и пошли! – гулко отдалась мысль филиппинца. – Холодно!»
– А ты кто? – спросил его Игорь Максимович, и добавил мысленно: – «Ты и вправду мерзнешь? Или дрожишь от страха?»
Лицо «мерзляки» исказилось злобой.
– Его – Агпэоа, – разлепил губы индеец. – Зачем он? Моя убивать!
– А зачем тебе я? – усмехнулся Котов. – Не велика честь прикончить слабого старикашку!
– Твоя говорить ненужное.
– А-а… – затянул Игорь Максимович, как будто не слыша краснокожего. – Расчищаешь дорогу?
– Твоя понимать, – скупо улыбнулся Аидже.
Болтовня возымела действие – индеец подрасслабился, открываясь на единый миг. В этот самый момент можно было нанести удар, однако азиаты тотчас же прикроют главаря. Лучше уж так…
И Котов на краткое мгновенье заглянул в мозг Аидже, погружаясь в скопище мрачных тайн. Краснокожий содрогнулся от ярости.
Если бы случайный гуляка оказался вдруг поблизости, то стал бы свидетелем очень странной дуэли – четверо мужчин замерли в напряженных позах. Недвижимые, нахохленные, они молчали и даже не смотрели друг на друга.
Игорь Максимович и вовсе зажмурился, чтобы лучше видеть внутренним зрением. Губительный посыл Аидже ему не отразить, но давний опыт общения с алтайскими отшельниками, искателями Беловодья, даром не прошел. И Котов применил их тайный прием – энергетический выплеск индейца прянул рикошетом, бросая наземь Агпэоа.