Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17

«Мандалай-Бэй», «Экскалибур», «Тропикана»…

Везде одно и то же — погромы, погромы, погромы… И мертвые тела.

У полицейской машины, рябившей от пулевых отверстий, Умар затормозил, и кивнул за окно:

— Пригодится в хозяйстве…

Он вышел, зорко поглядывая по сторонам, и я тоже выбрался на свежий воздух — сладковатый дух мертвечины пока относило ветерком.

Меня поразила тишина. Мрачная тишина, пугающая и взводящая нервы. Лишь иногда в зданиях напротив что-то грюкало. Выпадало стекло, расколачиваясь о бетон, или шарахалась очумелая кошка.

— Постапокалипсис… — вытолкнул Юсупов.

— Молчи, — буркнул я, — мне первому такая мысль пришла.

Спецназовец улыбнулся мельком, и упруго зашагал к трехосному «Шевроле-Кодьяк», стоявшему поперек Стрипа.

Сразу было видно, кто так усердно перфорировал полицейский «Ниссан» — через борт перевесился белокожий «черногвардеец», а еще четверо его соратников полегли рядом с грузовиком.

Проходя мимо убитых, я позаимствовал пару «Узи». В кузове «Шевроле» обнаружились тугие пакеты одеял, двухведерные бутыли с водой и армейские пищевые рационы.

— Тащим? — обернулся я к Умару, но сзади стоял Рустам.

— Затариваемся, — на удивление серьезно кивнул он.

Мы забили полезным грузом багажники «Чаек», я завернул за грузовик — и услышал негромкий голос:

— Ручки вверьх!

Я резко присел, нашаривая «ЗИГ-Зауэр» под пиджаком.

— Ополченец? — громко спросил я, замечая, что шумок позади стих.

— А тебе какое дельце? — строго спросил голос, пришепетывая.

— Hикакого! Я ищу Синти Даунинг. Мы русские и…

— Русские?! — изумился пришепетывающий. — А ну, скажи чего-нибудь по-своему!

— Da poshelti v zadnitsu! — изысканно выразился я, и за купой пальм гулко захохотали.

— Надо же! Первый раз слышу русского! Но не вижу. Да выходь! Меня твои уже на прицеле держат…

— Всё под контролем! — донесся голос Умара.

— Надо же! И впрямь, русские!

Из-за кольчатых стволов пальм вышли двое — медлительный парубок с черной М16 на плече, обряженный в широченные штаны да большеватую куртку, явно с чужого плеча, а за ним — приземистый, кряжистый дед с кудлатой рыжей бородищей.

Правой рукой он почесывал блестящую плешь в венчике спутанных прядей все того же огненного цвета, а в левой сжимал самый настоящий обрез. Дуло смотрело вниз, но на вскидку хватит доли секунды.

— Зачем тебе Синти, русский? — вопросил рыжий, щуря колючие голубые глазки.

— Поговорить.

— Ишь ты…

Той же правой дедуля выудил увесистый радиофон «Моторола» и, вытянув губы, наклацал номер.

— Тут что, связь есть? — вздернул я брови.

— А то… — буркнул рыжий. — У хороших людей всё есть… Алё! Доби? Слышь, тут какие-то русские нарисовались… Где-где… В Парадайсе! Сам же послал…

— Скажите Синти, что здесь Миха! — повысил я голос, и обрез мигом уставился на меня темным убийственным зрачком.

— Ага… Говорит, что он… этот… Мика! Да, мэм, — дед неожиданно вытянулся во фрунт. — Да, мэм, будет исполнено! — и сунул радик мне. — На!

Я нетерпеливо выхватил «мобилу».

— Алло! Синти?

— Майкл! — обрадовались на том конце волны. — Ты в Вегасе?

— И не один! — выдохнул я, ощущая громадное облегчение. — Тут целая группа советских киношников, и моя Рита тут. Они взяли двух «Оскаров», а как эти долбанные статуэтки довезти домой — не ясно!

Радиофон рассмеялся.

— Очень рада тебя слышать, Михаил, и буду рада помочь! Вы на колесах?

— Да!

— Езжайте в даунтаун, на Фримонт-стрит, мы здесь!

— Всё, едем!

Передав деду его «Моторолу», я потрусил к «Чайкам».

— Умар! Игорь Елисеевич! В даунтаун, на Фримонт-стрит!

— По машинам! — мигом повеселел Синицын.

Мне оставалось плюхнуться на сиденье, и крепко поцеловать Риту.

— А меня? — надула губы Инна.

— И тебя…

— И меня! — потянулась Самохина.

Мне пришлось встать, чтобы приложиться к пухлым губкам Анечки. Тут-то и последовала расплата — Рита с Инной больно меня ущипнули.

Глядя в смеющиеся Анины глаза, я скорбно спросил:

— Вот за что, а?

— За попу! — мило улыбнулась Дворская.

— В целях профилактики любви и… — назидательно изрекла Рита. — И чего там еще?

— И верности! — подсказала Инна с самым невинным видом.

* * *

Даунтаун не сильно пострадал, в отличие от увеселительных заведений. Здесь было чисто — ни трупов, ни битых машин…

А потом нам стало ясно, откуда такой «орднунг» — мимо провели колонну пленных «черногвардейцев», скованных тюремными цепями. Побледнев по-негритянски, то есть, посерев, беспредельщики неуклюже брели, волоча носилки, таща лопаты…

Конвойные из ополченцев вели их, держа автоматы на груди, и бдели.

— Вот это я понимаю! — довольно крякнул Синицын, ерзая на откидном сиденье. — Нагадили? Убирайте! Норма-ально…

А в начале Фримонт-стрит и вовсе картина маслом — там на бойцов «Черной гвардии» даже оранжевые комбезы напялили, как полагается опасных преступников обряжать. И «хулиганы, алкоголики, тунеядцы» весьма бойко разгребали завалы мусора и груды битого стекла. Мертвяков, надо полагать, унесли первыми…

Штаб ополчения разместили в отеле «Эль Кортес». На стоянках, бампер к бамперу, почивали армейские джипы и прожорливые, квадратные «Хамви», увенчанные воронеными пулеметами «Браунинг».

Здесь же сновал личный состав — спокойные парни с автоматами за плечом, волосатики и бритые, белые и черные. Единой формы у ополченцев не было, но чаще всего попадались мешковатые «камки» горных и пустынных цветов.

Нас задержали на дальних подступах. Патрульные, малость красуясь по молодости лет, заглянули в салоны «Чаек», весело осклабились, увидав девушек, и выделили место на паркинге.

— Welcome, Russiangirls! — улыбки так и сверкали, будто фотовспышки.

— Many thanks, — чопорно отвечали русские красавицы, выходя с легкой истомой, небрежно поправляя волосы и тайком оглядывая платья — не замарались ли?

Я немножко ревниво приобнял Риту, Инка прижалась сама. Сощурившись, осмотрелся с небрежностью истинного альфы.

— Всё продумано, — негромко сказал Рахимов за спиной, угадав течение моих мыслей.

— Снайперы в соседней высотке… А на крыше наверняка местная ПВО — парнишки со «Стингерами».