Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17

Мы перезнакомились на ходу, и добродушный громила Лонг Шэддок с нашивками комендор-сержанта живо выстроил нас, наводя «орднунг унд дисциплин». Мы с Чаком только рады были перевалить на него командование вместе с ответственностью.

Нам светиться ни к чему.

Так мы и вошли в пределы Элк Сити — организованной колонной, громко тюпая ботинками по Южной Мэйн-стрит.

Похоже, что «Черная гвардия» обошла или вовсе не приметила городишко — ни погромов, ни пожаров. Правда, следов поспешного отхода — сколько угодно. Жители сонного тауншипа в ужасе разбежались, роняя тряпье, посуду, горшки с цветами, набитые чемоданы…

Ну, поведение «мирняка» вызвало у нашего нового командира лишь презрительную усмешечку. Зато потом, когда на парковке у «Хэмптон Инн» обнаружились армейские грузовики с прицепленными гаубицами… Четыре пятитонки стояли, как попало, а бойцы разбрелись, цедя халявное виски из бара брошенного мотеля.

И Лонга Шэддока будто расколдовали — привычное добродушное ворчанье сменилось злобным ревом потревоженного чудовища. Комендор-сержант орал, раздавал тумаки и затрещины, а когда полупьяные артиллеристы затрепыхались, вякая о правах и свободах, мы с Чаком и Харатьяном демонстративно передернули затворы. Звучное клацанье умножилось, и вот морпехи стоят супротив армии США, с винтовками наперевес. Даст Шэддок отрывистую команду — все нарушители воинской дисциплины лягут.

Видать, до армейщины тоже дошла эта простенькая истина. «Джи-Ай» не то, что сбледнули — позеленели.

— Машины заправить! — загромыхал комендор-сержант. — Разрешаю взять провизию в магазине напротив. Привести себя в порядок. Отправление через пятнадцать минут. Р-разойдись!

Я с Димой и тезкой потрусил к усохшему подобию городских супермаркетов. Витрину кто-то уже высадил, и мы вошли «через окно», скрипя и хрустя стеклом.

— Знаешь, я уже как-то успокоился, — выговорил Харатьян. — Всё боялся — раскусят, вычислят… А сейчас… Мы двигаемся туда, куда нам надо — это главное!

— И не говори… — пробурчал Боярский. Дернув за кольцо, он вскрыл баночку «колы», и выхлебал наполовину. — Но все же лучше сохранить инкогнито до самого Нью-Йорка, хе-хе…

— Затариваемся, — улыбнулся я, — а то Длинный Шэддок и нам вломит!

Мы сделали две ходки, перетаскав ящики с консервами, сухариками и прочей снедью, а как только время истекло, раздался хтонический рык комендор-сержанта:

— To the trucks!

* * *

Оклахома-Сити ничем не поразила, разве что многолюдством. А так — обычный провинциальный город, не тянувший даже на областной центр. Но народищу…

Наверное, беженцев со всего штата набралось здесь куда больше, чем коренных. Понаехали!

Отряд Лонга Шэддока по пути разросся до сотни рядовых с сержантами, и нас с ходу определили в экспедиционный отряд полковника Бершилла — энергичного, кряжистого мужичка с зычным голосом и простецкими манерами деревенщины.

Каждому выдали целый мешок всякого добра — матерчатый поясной ремень, спортивные туфли, зелёное повседневное кепи, куртку и брюки, просторную белую футболку и просторные белые трусы, зелёные шерстяные носки, голубую пластмассовую мыльницу, кусок мыла «Дайал», голубой пластмассовый футляр для зубной щётки, крем для бритья «Барбасол», бритву, тюбик зубной пасты «Крест», зубную щётку, резиновые тапочки, которые морпехи звали «душевыми тапками», серые шорты, жёлтую спортивную фуфайку с красной эмблемой корпуса морской пехоты на груди, большую вещевую сумку из зелёного брезента, с широким ремнём, который зацеплялся за кольцо в верхней части, две простыни, подушку и одеяло.

Никого из «новеньких» не допрашивали, никаких документов не требовали. Полковник ткнул толстым пальцем мне в грудь, и страшным голосом спросил:

— Черножопых боевиков стрелял?

— Сэр! — рявкнул я по уставу. — Так точно, сэр!

Моррис Бершилл сразу подобрел.

— Молодец, мой мальчик! Наркотой балуешься?

— Сэр! Никак нет, сэр!

— Марш в столовую, через два часа вылетаем в Кэмп-Леджен!

— Сэр! Есть, сэр!

Нас всех прогнали через огромный, приземистый «блок питания», где я в одиночку схомячил целую прорву всяких вкусностей, хоть и далеких от понятия «здоровая пища», а затем убрел в тихий закуток, подальше от начальственных глаз — пищеварить.

Следом подсели актеры — стало заметней, что они стараются держаться ко мне поближе. Надо полагать, Рустам казался им таким же чужаком, как и Призрак Медведя.

— Хорошо, что особистов тут нет! — хохотнул Боярский, присаживаясь на снарядные ящики.

Форма морпеха ему шла, но выглядел он в ней странно — таких ролей у «Альварадо» еще не было. Вот Диму я привык видеть в образе партизана-герильеро. Ему даже стричься не пришлось, как Михаилу — того обкорнали под общий стандарт морской пехоты. Называется «туго и упруго».

— Кэмп-Леджен… — заговорил Харатьян. — Это база?

— В Северной Каролине, — кивнул я. — Нью-Йорк совсем рядом.

— Сбежим? — приглушил голос Боярский.

— «На рывок»! — фыркнул я. — А чего нам бояться? Мы не дезертиры, а вовсе даже руссо туристо!

— Могут привлечь, как шпионов… — раздумчиво потянул Дмитрий.

— Могут, — согласился я. — Вывод какой? А вывод простой — попадаться не надо!

Михаил негромко рассмеялся, щеря зубы.

— Вот, не поверишь! Но мне вся эта суета даже нравится! Я будто в сказку попал — нерусскую народную…

— С элементами боевика! — выдавил Харатьян, сдерживая хихиканье.

Мы смолкли, глядя в выцветшее голубое небо, думая о своем, о молодеческом, да так и задремали.

Час провалялись точно, а потом явился коварный Рустам, и скомандовал:

— Подъем! Полковник объявил посадку!

Тот же день, позже

Кентукки, Камберленд

С-130 «Геркулес» напомнил мне «Антей» — тоже прямые крылья и четыре винта. Только «Ан-22» выглядел помощней, посолидней и, как ни странно, постройней, вроде накачанного Аполлона. А этот — Геракл Гераклом, толстомясый и несуразный.

Мы все поднялись на борт по задней откидной аппарели. Человек шестьдесят морпехов в полном боевом, нагруженные, как мулы. Я со своими садился последним, тулясь в самом хвосте.

Ко взлету готовились еще пять «Геркулесов» и один «Глобмастер», но мы первыми набрали высоту.

Полковник Бершилл в полевой форме устроился наискосок от нас. Бывалый, он сразу откинулся на борт и смежил веки — солдат спит, служба идет.

Тусклые лампы освещали всю грузовую кабину — мы расселись будто в трубе, и по ней гуляло эхо, донося монотонное басистое гудение.

Я и сам задремал. Не помню даже, сколько времени прошло, час или два, но побудка вышла пугающей.

Самолет неожиданно накренился, моторы взвыли, и тут же за бортом грохнул взрыв. Нашу «трубу» наполнили крики падавших и кувыркавшихся солдат — я рефлекторно вцепился в швартовочную сетку, что висела за спиной. «Геркулес» сотрясся, по фюзеляжу продолбили осколки.

— Сэр! — взвился шугливый голос. — Нас подбили!

— Доклад! — рявкнул Бершилл, вставая и хватаясь за сеть. — Живо!