Цирк с конями в казённом доме

Его жена визжит:

– Не бейте его! У него от следствия два раза голова пробита!

Ну да. В середине восьмидесятых, когда грузинские воры достали уже всех, из ЦК КПСС в республику спустили указивку – безобразия перебороть. Грузинская милиция взялась за дело с энтузиазмом. Кого из воров смогли – задержали, от щедрот душевных отсыпав им в карманы наркоту или подарив ржавые пистолеты. При этом колотили нещадно – мол, нечего вам здесь делать, СССР большой. Своей цели грузинские правоохранители достигли: основная масса воров свалила в Россию, где устроились вполне комфортно, особенно в условиях кооперативов и сухого закона. Здесь уютно пребывают они и до сих пор…

Воры и бандиты. Почему-то считается, что это одно и то же – мол, все преступники. На самом деле различия принципиальные. Воры всегда были маргиналами, законченными эгоистами, создавшими свою субкультуру, правила поведения. Основная их сила в том, что по старой гулаговской традиции они держат масть в тюрьмах. Тюрьма их дом – свобода как командировка. Вор – это жучара, ищущий что урвать. Бандиты – по складу своему ближе к воинскому сословию, у которого есть боевая задача захватить территории врага, взять пленных и добычу.

Между ворами и бандитами отношения складывались по-всякому. После принятия Закона о кооперации профессиональные уголовники занялись рэкетом, благо еще при СССР наработали методики, облагая данью цеховиков и карточных шулеров. Но постепенно верх стали брать люди другого плана. Спортсмены, закаленные физически и морально жестокими тренировками, готовые биться насмерть. Военные и бывшие спецслужбисты стали выстраивать из банд настоящие силовые структуры, а не привычные уголовникам шайки. «Комсомольцы» – так сперва презрительно называли воры бандитов. Но тональность постепенно менялась, когда бандиты все больше становились обособленной мощной силой.

1991 год. Смотрящий за Дагестаном вор в законе решил устроить разбор с бандитами-бизнесменами – мол, занимаются преступным промыслом, в общак не платят, от рук отбились. Назначили стрелку рядом с Махачкалой прямо у трассы. Туда приехала расслабленная братва на стареньких «Жигулях» – минута в минуту, как положено по правилам хорошего тона. Опоздал – это как признал вину. Раньше приехал – будто заискиваешь перед противником. Бандиты немного опоздали – их эти тонкости воровского этикета нисколько не волновали. Они были в бронежилетах, с автоматами. Положили воров на землю, и главный бандюга и бизнесмен, он же чемпион СССР по вольной борьбе, личность в республике легендарная, заявил:

– Воры – так воруйте, а в наши дела не лезьте! В следующий раз всех зароем!

Братва все поняла правильно, в бизнес больше не лезла, а переключилась на вымогалова, связанные с кражами машин.

Вообще на Северном Кавказе к ворам отношение больше снисходительное. Там рулят родоплеменные отношения и традиции. У чеченцев был единственный вор в законе Султан, который честно пытался по понятиям разруливать конфликты в Москве с местными группировками, но в начале девяностых его быстро грохнули. Так разборы по понятиям и воровским законам между русскими и горцами закончились, и чеченские бандиты объявили, что Москва – их город, а кто не согласен – всем секир-башка. И стали успешно захватывать самые богатые пастбища в столице. Действовали нагло и часто просто подло. Если русские бандиты в основной своей массе, кроме конченых отморозков, брали с коммерса четверть прибыли и не покушались на право собственности, то горцы сразу требовали половину, потом рассаживали в фирме своих родственников, в результате она переходила им. И хорошо, если хозяину удавалось выжить. Поэтому дел с ними иметь никто из бизнесменов не хотел, но они приходили сами – со стволами и паяльниками и дико вытаращенными глазами снежного человека.

У чеченцев и прочих горцев были очень серьезные преимущества в войне: родоплеменная сплоченность и базирование за пределами места преступной деятельности. Конкурента расстрелял – и в горный аул, откуда тебя не достанут. И семья твоя там – давить на тебя через нее не получится. А у нашего бандита все здесь – дом, семья, квартира, шкаф с малиновым пиджаком и персидская кошка с дрессированным бегемотом. И всего этого в миг можно лишиться.

Бои между славянами и кавказцами были нешуточные. Во многом благодаря сплоченности горцы побеждали. Но в итоге им все же хребет переломили, загнали в общее стойло силами и бандитов и, в основном, милиции – РУБОП их давил нещадно, порой просто жестоко.

Воры потихоньку поняли, что к новым временам надо приспосабливаться. Поделились на две фракции – ортодоксы, решившие до гробовой доски соблюдать воровской закон. Вот только что они требовали, эти законы? Собственность «законнику» иметь нельзя, жениться нельзя, жить только за счет общака, да и то по возможности скромно. И это в то время, когда миллионы долларов туда-сюда летают, когда часы за сто тысяч баксов у людей на руке, когда тачки крутые и дворцы. Когда надо захватывать заводы, недвижимость, создавать финансовые потоки. Вторая фракция доказывала: надо меняться и пытаться договариваться с бандитами, подминать их по возможности под себя уже в новых условиях. Да и собственность тоже не грех иметь – тут они полностью были схожи с партноменклатурой, которая из-за стремления к частной собственности развалила Советский Союз. И семья, и домик в деревне на Рублевке тоже вору не помешал бы.

Процессы в воровской среде один к одному повторяли процессы в стране в целом. С начала девяностых стало быстро обесцениваться все, кроме денег. Диссертации, воинские звания стали давать за взятки. Старые заслуги, профессиональные качества чиновников отошли на десятый план, уступив место коррупции и семейственности. То же самое и в воровском мире. Воров в законе – фактически воровских генералов – стали короновать за деньги. Появились «лаврушники», «апельсины» – эдакие новорусские ворюги, прикупившие сан для понтов и интриг, но толком не сидевшие и в воровских делах не участвовавшие. Притом иногда их на правильных зонах, куда они потом попадали, не признавали. Стали разворовываться общаки, в связи с чем немало народу порезали при разборах полетов. Обман, надувалово, крысятничество (кражи у своих) постепенно становились нормой – то, за что раньше на ножи безоговорочно ставили. И деньги, деньги. Шальные деньги, убивающие совесть, страх наказания.

В конце девяностых читал удивительную маляву: «бродяги, прогон воровской, по всем тюрьмам» – то есть такое коллективное указание авторитетных воров, как жизнь дальше строить на зонах. По стилю и содержанию типичная передовица в газете «Правда»: новорусские порядки и стяжательство поразили воровской мир, все решается за деньги, порочатся имена честных воров, барыги верх берут. Новорусским порядкам надо дать беспощадный бой, запретить пороченье имен честных воров, делать упор на воровские моральные ценности, опора на мужика.

Вышло так, что капитализм развалил не только советский менталитет наших граждан, но и достаточно устойчивую мораль воровского мира…

Вечером сотню сотрудников Главка выстроили в коридоре, и генерал Савин объявил, что мы всей толпой летим не зная куда, не зная зачем, но оружие нам не нужно, хватит авторучки.

Потом ночь, Чкаловский аэродром. Транспортный «ИЛ-76». К утру к нему подвезли еще сотню бойцов СОБРа, которые начали затаскивать в самолет пулеметы, ящики с патронами, светошумовыми гранатами.

– Ну, точно, в какой-то республике власть свергать будем, – предположил один из наших сотрудников. Количество оружия и боеприпасов нас смущало.

Когда самолет взлетел, выяснилось, что лететь недолго – до Питера. Там ГУБОП организовал мероприятия с целью снести бандитскую верхушку города, которая фактически парализовала деятельность правоохранительных органов и лезет в вопросы управления регионом, делит стратегические объекты.

Приземлились мы на военном аэродроме. Нас предупредили, чтобы не вздумали звонить никаким своим знакомым сотрудникам в городе.