Цивилизация Древней Греции
Шрифт:
Среди этих приношений особое место занимают скульптуры животных. Уже известные в предыдущие эпохи, теперь они становятся многочисленнее, свидетельствуя, таким образом, об общем обогащении верующих. Этот тип даров имел весьма специфическую функцию: устанавливая в святилище бронзовое или мраморное изображение животного, которое было посвящено данному божеству, даритель увековечивал память о пожертвовании и придавал ему таким образом большую ценность в глазах и богов и людей. Рассказы, связанные с монументами такого рода, которые неоднократно встречаются у Павсания в его «Описании Эллады», дают четкое представление о смысле этого обычая, который был широко распространен и обеспечивал богатой клиентурой скульпторов-анималистов. Задачей этих последних было воспроизводить с наибольшей достоверностью истинный облик приносимой на заклание жертвы, поскольку речь шла об увековечивании с помощью искусства конкретной и преходящей реальности. Отсюда поразительный реализм, проявлявшийся в этих анималистических изображениях эпохи начиная с архаического искусства и до искусства эллинистического периода, когда стремление к экспрессивным деталям при мастерстве художника особо благоприятствовало этой форме искусства. Своего рода демонстрация щедрости и могущества, проявляемая здесь государями и даже просто богатыми гражданами, приводила к причудливым идеям: так, например, жрец Аполлона в Кирене в середине III века до н. э. пожелал возвести возле священного источника несколько скульптур волов в память о массовом заклании, совершенном на его средства. Об этом говорит обнаруженная в двух экземплярах эпиграмма, высеченная на основании каждой из этих статуй: «Этот памятник Гермесандр, сын Филона, увековечил за источником, после того как принес жертву богине, приведя в храм по случаю праздника Артемиды сто двадцать волов. Отсюда эти дары, одновременно украшающие, напоминающие и прославляющие». Бронзовые статуи богов Гермесандра, возвышающиеся над эспланадой перед храмом, постоянно
52
Mirabilia — чудеса (лат.).
Следует ли, таким образом, отнести на счет этого столь животрепещущего и столь сильного интереса к эстраординарному поразительное развитие театра, произошедшее в греческом мире в эту эпоху? По правде говоря, само это развитие слишком долго ускользало от внимания историков. Престиж великих афинских трагедий V века до н. э. и гений Аристофана — при том, что позднейшие драматические произведения не сохранились вообще — заставили предположить, что в этой существенной области античной литературы греки последующих веков утратили творческий дух и обратились к старой форме искусства. Поэтому как только были обнаружены целые пьесы и значительные фрагменты комедий Менандра, внимание публики снова обратилось к новой комедии, хотя социальное значение эллинистического театра не осознавалось в полной мере, разве что специалистами. На самом деле почти все театры, руины которых, до сих пор впечатляющие, встречаются в греческих городах и святилищах, восходят к эллинистической эпохе, даже если в дальнейшем они подверглись значительным переделкам в эпоху Римской империи. Даже в Афинах, колыбели драматического искусства, только при Ликурге, бывшем современником Александра Великого, впервые был полностью построен из камня театр Диониса. Театр в Эпидавре был сооружен, вероятно, позже, и его возведение длилось до III века до н. э. Все театры в великих святилищах относятся к эллинистической эпохе: в Додоне, на Делосе, в Дельфах. Каждый город желал иметь свой театр, и именно в это время появляются театры в крупных полисах — Анатолии, Милете, Эфесе, Пергаме. Уже само по себе появление в таком количестве специфических зданий, возведение которых обходилось очень дорого, свидетельствует о роли, которую играли драматические представления в жизни эпохи: отнюдь не являясь пережитком и отнюдь не ограничиваясь лишь переделкой произведений классических драматургов, театр в это время был исключительно жизнеспособен.
Этой жизнеспособностью он был обязан прежде всего огромной популярности и широкому распространению культа Диониса, с которым изначально было связано театральное действо. Праздники божества, дионисии, отмечались повсюду и включали в себя состязание в дифирамбах (характерная хоровая песня культа Диониса), трагедии и комедии и даже сатировской драмы, о которых говорят множество эпиграфических свидетельств. Кроме того, распространился обычай включать драматические хоровые песни во многие другие праздники — например, Аполлона, покровителя певцов и поэтов, а также других богов и в общем порядке в большинство крупных праздников, где эти представления пользовались особой любовью публики. Отныне традиция, которая изначально сахранялась в Афинах и в очень немногих других полисах (на Сицилии, например), стала повсеместной. Такому распространению способствовали организация актеров и их коллег в артистические братства (называемые технитами),которые находились под покровительством Диониса и объединяли этих мастеров религиозных представлений. Переезжая из одного полиса в другой по мере необходимости, они позволяли устроителям праздников и состязаний предлагать народу представления, намного превосходящие тот уровень, которого мог достичь в классическую эпоху хор любителей, нанимаемых и обучаемых каждый раз среди горожан. Кроме того, состязания уступили место самим актерам, которые получали приз на том же основании, что и поэты и музыканты. Уважение и восхищение, вызываемые текстами великих классиков, привели в IV веке к признанию реприз, бывших ранее немыслимыми, и эти репризы, которым не требовалось завершения, потому что сама пьеса была завершена, акцентировали агон («состязание» актеров). Однако — и это было правилом — богу продолжали предлагать и новые пьесы: в этом дионисийский культ не отличался от других культов, для которых было нормой сочинать новые гимны и пеаны для каждого праздника. Отсюда постоянный спрос на новые произведения поэтов и музыкантов: поскольку религиозных праздников становилось все больше и поскольку благодаря щедрости правителей они зачастую были пышнее, чем раньше, эллинистическая эпоха стала для литературы и искусства периодом интенсивного творчества, где у множества писателей и артистов была клиентура, готовая хорошо оплачивать их произведения.
Вопреки очень распространенному мнению, эта литература не была исключительно кабинетной, удовлетворявшей вкусам одних только просвещенных людей. Она, как и прежде, создавалась по особым случаям, отвечая потребностям общества, то есть требованиям культа и религиозных праздников. Драматические поэты творили тогда в большом количестве. Но лишь немногие имена избежали забвения: среди трагиков — Александр из Этолии, Ликофрон из Халкиды (чья поэма «Александра» сохранилась), Филикос с Керкиры, Гомер из Византия; среди комедиографов за Менандром, известным лучше, следуют Филемон из Сиракуз, получивший право гражданства в Афинах, Дифил из Синопы, Аполлодор из Кариста, Посидипп из Кассандрии и целый сонм других авторов (по крайней мере, до нас дошли шестнадцать имен). Весь этот огромный корпус произведений для театра утрачен: только несколько прославляющих надписей и несколько отрывочных цитат на папирусах напоминают, какую славу имели при жизни эти поэты. Разумеется, их произведения не достались потомкам в числе тех, что изучают в школах, уступив нескольким пьесам Эсхила, Софокла, Еврипида и Аристофана, которые наряду с Гомером и Гесиодом были духовной пищей молодых греков. Из этого ошибочно было бы заключить, что эти эллинистические драматурги не имели признания. Они нравились, конечно, более требовательной и более просвещенной публике, чем она была в Афинах V века до н. э. Ученые оценивали их как утонченных писателей. Такой великий мастер литературы, как Каллимах, в эпиграмме, безусловно выражающей его позицию, утешает своего друга Теэтета из Кирены, испытавшего провал в дионисийских состязаниях:
Новой дорогой пошел Феэтет. И пускай ему этим Новым путем до сих пор, Вакх, не дается твой плющ, — Пусть на короткое время других восхваляет глашатай, — Гений его прославлять будет Эллада всегда [53]Увы, у нас нет возможности оценить гений, пленивший такого знатока, как Каллимах.
Специально для этих новых пьес материальное устройство театра подверглось определенным трансформациям, имевшим огромные последствия. Известно, что в классическую эпоху в трагедиях и комедиях актеры и хор находились все вместе на круглой площадке, называемой орхестрой(то есть «площадкой для танцев»), напротив которой на естественном склоне полукругом располагались скамьи для зрителей. В центре орхестры был установлен алтарь Диониса, вокруг которого двигался хор. Хор и два или три актера по ходу трагедии часто вели диалог или же иногда в комедиях вступали в стычки, которые были возможны, только если хор и актеры находились на одном уровне. И только находившееся перед так называемой скеной(«палатка» — потому что
первоначачально это была легкая конструкция из дерева и полотна) небольшое деревянное возвышение, куда вели несколько ступеней, позволяло выделять актеров, занимавших чуть более высокую позицию по отношению к хору. Скенатогда не была сценой в современном значении слова, а просто кулисами, играющими исключительно декоративную роль и служащими задником во время спектакля. Эллинистические театры отказались от этой конструкции, традиционной до конца IV века до н. э., и заменили ее другой, предвещающей устройство современных театров, а именно настоящей сценой для актеров.53
Перевод Л. Блуменау.
Главные элементы этого нововведения отчетливо видны в первые годы III века до н. э. в театре Приены. Скена,сооружаемая в эту эпоху из камня, была снабжена достаточно высоким ярусом. Перед нижней площадкой, напротив орхестры, вырос дорический портик, поддерживаемый рядом колонн, на которые спереди опирались полуколонны. Этот портик вместо крыши имел деревянный настил, куда можно было попасть через дверь с яруса скены.Именно на этом настиле выступали актеры, и именно он стал отныне сценой в нашем понимании. Хор по-прежнему располагался на орхестре,почти тремя метрами ниже, не имея прямой связи со сценой. Наконец, внутренняя лестница позволяла попасть на уровень навеса скены,то есть на третий этаж: он служил для появления богов. Портик перед скенойназывался проскением.Вероятно, портики такого рода воздвигались еще раньше — в IV веке до н. э„но они были исключительно декоративным элементом перед кулисами, а не площадкой для актеров. Об этом замечательно свидетельствует острота комедийного поэта Антифана: говоря о старой куртизанке по имени Наннион, которая жила в эпоху Александра Великого, он награждает ее прозвищем Проскения, потому что она одевалась в пышные одежды, а раздевшись, выглядела отвратительно — как проскенийв театре, который без своих раскрашенных декораций был просто голым остовом. Инновация сделала из него опору для площадки, предназначенной для актеров. Отныне они, прекрасно видимые на приподнятом настиле, четко отделялись от хора, чья роль стала абсолютно второстепенной: в комедиях Менандра у него нет слов, и он появлялся, только когда хористы должны были исполнить несколько танцевальных движений между эпизодами пьесы.
Эта существенная трансформация инсценировки, без сомнения, отвечала серьезной эволюции в самой концепции драмы: теперь акцент делался на индивиде, на его поведении и его психологии, а не на трагическом или комическом действии в целом, которому комментарии от хора придавали общественное звучание. Наибольший интерес теперь вызывало не столько грозное вмешательство Судьбы и богов, которое уничтожало человека, сколько характер каждого трагического героя, его индивидуальные поступки и человеческая сторона его персонажа. Для этого требовался профессиональный актер. На высокой, изолированной, отлично просматриваемой сцене он привлекал к себе взгляды и мог раскрыть все ресурсы своего голоса и мимики. Он также использовал различные приемы, чтобы усилить свое воздействие. Трагические маски, которые применялись не в качестве рупоров, как ошибочно пишут, а чтобы позволить одному актеру сыграть в пьесе несколько ролей, — эти маски, бывшие когда-то крайне простыми, приобрели значительные размеры: их вытянули вверх, снабдив высоким чубом, который придавал им странный, очень характерный вид. Кроме того, около середины II века до н. э. начинают использоваться сандалии на очень толстой подошве, призванные еще больше вытянуть силуэт, позже они превратились в котурны. Так постепенно определялись основные черты эллинистического театра, театра скорее актеров, чем драматического хора, скорее театра-спектакля, чем драмы, требующей постоянного содействия слушателей. Через Рим эта форма была воспринята миром Ренессанса и драматургией поздних веков, вплоть до того, что современное общество, устав от этой традиции, как и от многих других, постаралось вернуться различными способами и с неравноценным успехом к античной интерактивной литургии.
Эти театры, зачастую очень вместительные, где собирался народ целого полиса, позволяли гражданам осознать свое единство. Здесь также проходили все религиозные праздники, которые требовали присутствия толпы. Но это единение лучше всего выражалось в конструкции, продуманной для широкой публики, которой было бы удобно сидеть и которой предоставлялись бы свободный обзор и достаточная акустика. Так появился обычай использовать театрализованные представления, и особенно дионисийские, чтобы провозглашать о почестях, воздаваемых благодетелям. Мы это видели, например, в декрете Аполлонии Понтийской, где Хегесагор должен был быть увенчан «золотым венком на Дионисиях», тогда как в его родном полисе, Истре, те же почести были провозлашены во время знаменитых Истрийских игр. И в том и в другом случае были использованы обстоятельства стечения толпы, чтобы обеспечить желаемую огласку решениям совета и собрания. Часто случалось, что театр становился местом политических собраний. Так, в Мегалополе, столице Союза аркадских полисов, в огромном театре проходили заседания федеративного собрания.
Еще один значительный элемент общественной жизни — гимнасий. Это комплексное сооружение, чьим первоначальным предназначением, как указывает его название, было проведение занятий физическими упражнениями. Здесь мы находим прежде всего палестру, специальное здание, располагающее вокруг большого четырехугольного двора раздевалки, залы для тренировок, купальни, а также экседры — открытые галереи со скамьями для отдыха и бесед — и даже залы для собраний. Рядом с палестрой находилась открытая беговая дорожка, иногда дублировавшаяся крытой дорожкой, используемой в плохую погоду, и та и другая длиной в один стадий (около 190 м). Когда позволяли обстоятельства, рядом с гимнасием оборудовали стадион. Наконец, бывало, как в Дельфах, что к этим сооружениям добавлялся бассейн под открытым небом: но дефицит воды, по крайнем мере в Элладе, практически не давал возможности расширять подобного рода удовольствия. Зато, как правило, в гимнасии везде были купальни, зачастую с желобами для мытья ног. Здесь стоит напомнить, что в эллинистическую эпоху забота о физической чистоте получила широкое распространение: в каждом доме имелся уголок для гигиенических процедур, а то и настоящая купальня с ванной, и общественных бань становилось все больше. В них было больше круглых помещений, чем четырехугольных, с множеством резервуаров для сидячих ванн, а во внутренней стене под каждым резервуаром была сделана ниша, служившая полочкой для гигиенических средств, используемых в качестве мыла — это последнее не было известно в античной Греции. Эти общественные заведения, как и купальни в гимнасии, были предшественниками римских терм.
20. Делос: гранитная палестра.
Возведенная в середине II века она представляет собой прекрасный образец такого рода сооружений. Палестра выстроена вокруг большого двора, чей облицованный плитами пол держится на сводах цистерны (А). Портик окружает двор с четырех сторон. Он возвышается над галереей, образуя этаж. Северный портик дублируется по нижнему ярусу длинной галерей (В), отделенной от него колоннадой. Вход (С) находится на западе. Лестница (D) позволяет подняться на этаж. Ряд комнат выходят на центральный двор. Одна из них (Е) представляет собой отхожее место. В большой комнате (F) южнее входа была обнаружена знаменитая бронзовая голова, названная Портретом мужчины из палестры (хранится в Национальном музее Афин).
Переоценить роль гимнасия в жизни эллинистического полиса невозможно. Здесь юноши и зрелые мужчины занимались прежде всего атлетикой: бегом, прыжками, метанием копья, кулачным боем, борьбой, некоторые атлетические дисциплины образовывали связный комплекс, называемый пентатлоном(или пятиборьем) и в таком качестве входивший в программу игр. Чтобы подстегнуть соревновательность, организовывались многочисленные состязания: агонистическийдух, которым было проникнуто греческое общество в предшествующие периоды, нисколько не ослабел. Большинство таких состязаний не выходили за рамки полиса-устроителя, даже если к участию в них допускались чужеземцы. Другие имели широкую известность во всем греческом мире и собирали лучших атлетов любого происхождения, при условии, что их считали греками. Эти состязания назывались священными, или stephanites, поскольку наградой в них был не денежный приз, а лишь венок из листьев; каждые четыре года в Олимпии и Дельфах, каждые два года в коринфском Истме и в Немее эти соревнования, учрежденные в раннюю эпоху, продолжали собирать спортивную элиту эллинского мира, куда вскоре были допущены и римляне. За содержанием спортивных объектов тщательно следили, что требовало немалых средств. Дельфийский реестр, датируемый 247–246 годами до н. э., подробно расписывает расходы, понесенные в тот год в связи с Пифийскими играми: они были потрачены на гимнасий, где тренировались участники, на стадион и на ипподром для соревнований. Стадион, где проходили Немейские игры, только недавно был раскопан американскими археологами и позволил представить грандиозные масштабы, в рамках которых проводились эти состязания. В эллинистическую эпоху престиж этих все-эллинских игр нисколько не померк. Их считали соревнованиями особой категории, которую называли periode(цикл), и победа в этих четырех больших состязаниях была наиболее почетна для атлета: она давала ему желанный титул — «победитель цикла», или периодоник.