Цивилизация страуса

– Я постараюсь, - пообещал Гусев.
– Но, сами понимаете, жизнь такая...

– Домой, - сказал генерал.
– Невесте привет передавайте.

Дверь была открыта, Марина ждала его на пороге - Гусев еще из машины позвонил ей и сказал, что возвращается, и с ним все нормально.

– Ты...

– Только без объятий, - Гусев поднял руки в предупреждающем жесте.
– У меня ребра поломаны.

– Почему ты мне ничего не сказал?
– она просто взяла его руки в свои.

– Не хотел волновать понапрасну.

– Удачно получилась, - сказала она.
– Я тут как раз сижу и не волнуюсь с дневного выпуска новостей, в котором про стрельбу передали.

– Прости, - сказал Гусев.
– Изначально стрельба в планах не значилась.

– Ты меня до инфаркта доведешь когда-нибудь.

– Если хочешь отменить свадьбу, я пойму,- сказал он.

– Вот еще. Так легко ты от меня не избавишься. Да и потом, у меня может не оказаться второго шанса стать первой леди.

– Значит, только это и держит тебя рядом со мной?

– Еще у тебя профиль интересный.

– Сделай чаю, - Гусев разулся, протопал на кухню, с трудом опустился на стул.

– Может, тебе лучше прилечь?

– Позже, - сказал Гусев.
– Мне надо кое-что доделать.

– Это, типа, ты сегодня чего-то недоделал?

– Похоже, что так.

– Есть будешь?

– Нет.

– Может, хоть бутербродик?

– Не надо.

– Ты мне хоть расскажешь, из-за чего все это было?

– Если можно, подробный рассказ я хотел бы отложить на потом, - сказал Гусев.
– Нет сил. А кратко дело было так: я встретился с человеком из криоклиники и обвинил его в моем убийстве, мы поговорили, а потом началась стрельба. И не мы начали стрелять первыми. Точнее, я-то вообще не стрелял...

– Зато в тебя стреляли. И ты явно знал, чем рискуешь, раз пришел в бронежилете и не один. И тот человек тоже знал, раз тоже пришел с охраной. Ты мне скажи, а это вообще было обязательно?

– Я уже и сам точно не знаю, - сказал Гусев.
– Я хотел просто выяснить позиции, расставить точки.

– Точку вы поставили феерическую.

– Еще раз говорю, изначально в планах этого не было.

– Да я верю, - сказала Марина, ставя перед ним чашку с чаем.

– Просто... я не могу объяснить внятно, - сказал Гусев.
– Понимаешь, враждебность витает в воздухе. Любой, даже самый невинный разговор, может вылиться в дуэль или вот в такое... Думаю, он тоже не был готов к перестрелке, по крайней мере, это следует из его дальнейшего поведения, когда уже пули полетели. Просто он перестраховался и пришел с охраной, я перестраховался и пришел с Тунцом, и в итоге мы наводнили ограниченную площадь тяжеловооруженными людьми, которые привыкли решать свои вопросы именно так. Вот и порешали.

– Ты когда следующий вопрос будешь решать, меня заранее предупреди, ладно? Я хоть валидолом запасусь.

– Я надеюсь, что это уже все, - сказал Гусев.

Перед сном Гусев залез в интернет.

Он нашел фотографии всех четырех погибших во время перестрелки прохожих (двое молодых мужчин, один пожилой, одна девушка) и повесил их фотографии на главной странице сайта своей партии. Текст под фотографиями был коротким:

'Вам нравится, когда стреляют на улицах? Расскажите это их родственникам.'

Это было нечестно, несправедливо и в какой-то степени подло. От этого за версту несло демагогией и дешевым политиканством, но Гусеву было все равно. Он даже не особенно надеялся, что это сработает.

Глава двадцать шестая.

Жизнь постепенно вернулась в свою колею и так в этой колее и катилась. Неспешно, но, похоже, в верном направлении.

Пока у Гусева заживали сломанные ребра, специально учрежденная следственная комиссия плющила 'Вторую жизнь' на предмет незаконного сбора генетического материала, незаконного клонирования и не слишком законной страсти к силовым акциям. До кучи еще и какие-то финансовые нарушения нашли.

Корпорацию трясло и лихорадило, ее акции стремительно падали в цене, и преемники Каца делали все, чтобы удержать ее на плаву. В том числе, и активно сотрудничали со следствием, небезуспешно пытаясь свалить большую часть вины на покойника. Дескать, это он все задумал, устроил и санкционировал.

Гусев наблюдал за этим процессом со стороны, без злорадства и даже без особого интереса. Чем бы для 'Второй жизни' эта история ни закончилась, Гусев полагал, что они в расчете.

Слова Каца его не задели. Он даже с некоторым облегчением их воспринял.

Посредственность, так посредственность. Он, в общем-то, никогда себя неистовым гением и не мнил и был рад, что объяснение оказалось таким прозаическим. Супер-силы и прочие сверхспособности обычно приносили героям головную боль, и было ее куда больше, чем пользы. Герой должен быть один, а от одиночества Гусев устал, и текущее положение дел его вполне устраивало.

После перестрелки, в которой погибли четверо невинных прохожих, голосование по запрету Черной Лотереи обрело второе дыхание, и к началу мая отданные голоса перевалили за сорок пять процентов. К сожалению, на большее второго дыхания не хватило, и цифра практически замерла на месте, увеличиваясь на сотые доли процента в день.