Цой Forever. Документальная повесть

Осенью 1988 года директором группы становится Юрий Белишкин — коренной ленинградец, человек интеллигентный, воспитанный, обходительный, я бы даже сказал деликатный, одним словом, настоящий петербуржец в изначальном понимании этого слова.

Юрий Белишкин (из беседы с автором, 2008):

«Я работал в дирекции театральных касс кассиром с 85-го года. В 88-м меня позвали в новую организацию «Театр-студия «Бенефис»». Там вначале руководили Розенбаум и Боярский, потом только один Боярский, недавно студия закрылась. Позвали меня потому, что я тогда был довольно известен как организатор концертов и фестивалей.

Свой первый рок-фестиваль я устроил в 74-м году, еще до всякого рок-клуба. Потом был директором ансамбля, «Ариэль» (78–79-й годы, и жил в Челябинске полтора года). И ровно через десять лет — с «Кино» (с 88-го до конца 89-го).

А пригласили меня, чтобы я для этого театра организовывал концерты рок-музыки. И в этом же году, 88-м, я организовал первые сольные концерты группы «ДДТ».

С Витей я тогда абсолютно не был знаком, музыку немножко знал, но не более. И, честно говоря, был далек от того состояния, которое пришло позже. И вот в 88-м я подготовил концерты «ДДТ» и стал подыскивать другую группу. Позвонил Мише Васильеву в «Аквариум», не получилось, потом Алику Тимошенко, директору «Алисы» — то же самое. Осталась группа «Кино».

Узнал телефон Каспаряна. Телефон Цоя никто не знал. Звоню раз, другой… а Юрик все — не знаем, да вот, да как… А вопрос надо уже как-то решать. Я звонил ему раз двадцать, наверное. И вот, наконец, он мне говорит: мы возвращаемся из Прибалтики, потом поедем на юг, так что давайте встретимся. Мы встретились на улице Жуковского, я пришел пораньше и вижу — со стороны улицы Восстания идет группа — Цой, Каспарян и какая-то девушка, мне незнакомая. Это была Наташа Разлогова.

Все в черном, красивые. Это 88-й, июнь. Вышла уже «Группа крови» — то есть уже началось это все безумие. «Асса» и «Игла» тоже вышли. И тем не менее они шли, и никто на них не набрасывался. Подошли, познакомились, и я предложил зайти к нашему директору Лазарю Гартсману поговорить. А у него квартира как раз была во дворе. Разговор был такой: мы сказали по пятьдесят слов, а он, может, семь — типа, ну не знаю, может быть…

Мы поговорили, и они сказали, что уезжают отдыхать. Не сказали, что на гастроли, я потом узнал. И я, чтобы как-то начать и с целью показать что вот, я уже о них забочусь, решил организовать один концерт, но не как директор «Кино», а еще от театра-студии «Бенефис». И спрашиваю у них: как, нормально уезжаете? Да, говорят, все нормально, только билеты плацкартные. А как раз лето, самый сезон. Ну и у меня сразу возникает такой шанс себя показать. Я говорю, дайте мне паспортные данные, сколько человек, — и достаю им хорошие места, купейные, все классно.

— А когда вернетесь? — спрашиваю.

— Мы вернемся в августе-сентябре, звоните.

На том и расстались. Позже я узнал, что у них на юге были концерты, Володя Калинин имел к этому отношение, они уже собирали стадионы и пели песни из «Группы крови». А появилась кассета в ларьках в апреле-мае 1988-го. То есть очень все быстро было: два-три месяца — и страна уже пела их песни. Потом уже очень часто ко мне подходили, после Витиной гибели: помогите раскрутить, вот мальчик, талант… Не надо никого раскручивать. Напишите песни, как Виктор Цой, и они сами зазвучат. У них ноль было раскрутки. Правда, это в то время, сейчас немножко другое время. Но тогда стадионы пели, потому что песни настоящие!

У меня была одна знакомая с Украины, она тогда еще училась в школе и рассказывала, что буквально вся ее школа, включая учителей, на следующий день после того, как показали по телевизору «Ассу», буквально стояла на ушах: кто этот человек?! Кореец? Русский? Откуда? Что? Что за группа «Кино», где достать? Это был взрыв.

Короче, начинаю я с конца августа бомбить телефон Юрика, потому что у Цоя не было, то есть он не сказал, а я специально не спрашивал. Звоню, — то не приехал, то нет дома. Наконец, дозваниваюсь, и они назначают мне встречу на квартире Густава. Его родители тогда были на даче, и группа у него собиралась и репетировала.

Приехал, сел на кухне и сижу. И та же самая история: Витя зашел, покурил «Беломор», ну как дела? Хорошо. И все. Разговор ни о чем, я пью чай, они репетируют. Ну, мы подумаем, подумаем, приезжайте еще раз. Где-то через три-четыре дня звоню, приезжаю, снова эта кухня, снова я там сижу один, курю, они в комнате бренчат, потом Витя заходит: вот, нам предложили концерты, может, вы нам чуть-чуть поможете? А концерты эти были в СКК. Организовывал их Сережа Сильницкий, которого я знал по Ленконцерту. Ну, я говорю, будут какие-то проблемы — я подключусь. И потом, лишь на третью встречу, Витя вдруг говорит: у нас нет директора, вы не хотели бы с нами поработать?

А ведь он уже был фантастической суперзвездой, и нанять директора, не собрав досье на него, было немыслимо. А он ничего абсолютно не знал обо мне. Думаю, сыграло роль то, что я умею молчать, не задавать лишних вопросов. Только по делу и не больше, совершенно. Никаких шуток панибратства. И дистанция. Никаких бросков на шею, только по делу. Он это понял еще из нашего первого разговора.

И вот начинаются эти концерты в СКК. Напечатал афиши, но расклеивать их уже не надо было: билеты расхватали сразу. Два концерта в будний день в СКК и ни одного билета! Они были раскуплены вмиг.

Я, может быть, сейчас впервые это скажу, но на тот момент я мало был знаком с творчеством группы «Кино», я даже толком не готовился к этим встречам. Если бы Цой меня спросил что-то про их альбомы или песни, я честно сказал бы: не знаю. Но меня очень подкупила его энергетика — нет, это плохое слово, заезженное, но он мне сразу был очень симпатичен как человек. Это был какой-то другой рок-н-ролльный человек. Я же очень многих знал, но вот с ним мне было комфортно находиться.

Не то чтобы хлопнуть по плечу — я этого не могу и не хочу, а просто вызывал симпатии своим поведением. И это случилось буквально за эти три-четыре встречи. Так что я сказал, да» даже не группе «Кино», а Цою. И Цою не суперзвезде, а человеку.

Поразительно, что мы познакомились с Витиным отцом только недавно, 17 октября 2007 года, на телепрограмме. И я лишний раз убедился, с ним общаясь, что Витя был в отца. Тот же момент стеснительности, зажатости, что ли. В апреле 1989 года мы были на гастролях в Волгограде. Гастроли эти переносились, потому что мы поехали на фестиваль в Ле Бурже. И первый концерт — а Густав у нас был не очень управляемый человек, слишком художник, особенно в поведении, короче говоря, он перепутал рейсы — и на дневном концерте его нет. В группе всего четыре человека — и нет барабанщика! Что делать? Даже организатор говорит: можем перенести. Витя говорит: нет, будем работать, уже один раз переносили и подводить людей нельзя.

Затемнили просто то место, где должен присутствовать Густав, и они играли без барабанщика концерт и практически никто — один человек пришел, спросил, где барабанщик — этого не заметил. Настолько была велика магия Цоя!

Звук-то живой, на сцене из четверых трое, и ни возмущения, ничего! Спросили потом, мы сказали, что заболел барабанщик. Разве что Цой тут же поменял программу, было больше его сольных номеров, акустики, и втроем сыграли. Это вот про его высокие манеры и уважение к зрителю.

Витя, когда ушел от Марьяны, ушел в никуда, просто в город, жить ему было негде, и первое, о чем он меня попросил, это снять ему квартиру. В 88-м году он перебивался то у Густава, то на гастролях, а в 89-м я снял ему однокомнатную квартиру на проспекте Мориса Тореза. Единственным минусом этой квартиры было, что недалеко была школа. А Цой очень шифровался. Хозяйка, пожилая женщина, сказала кому-то из родственников, что сдает какому-то Цою, так там за голову схватились, приходили под каким-то предлогом посмотреть на живого Цоя.

По этому поводу мне даже вспомнился чей-то афоризм, что самые лучшие цветы не те, что вручают, а те, которые оставляют. Когда бы он ни выходил из этой квартиры, у дверей всегда лежали цветы.

Есть такое выражение: хороший человек — не профессия. Неправда, это профессия. Я повторюсь, у меня два таких человека, вне конкуренции: это Витя, даже если бы я с ним не работал, и Булат Окуджава. И у меня так получилось в жизни, это мистика, но я проводил последний в жизни концерт Сережи Курехина. И я проводил последний концерт Окуджавы. Вот такие совпадения. И я тоже не очень хорошо знал человека, но меня попросили ДДТ-шники: вот, у нас база. Дворец культуры железнодорожников, надо сделать что-то такое, чтобы в городе опять о нем вспомнили. И я предложил сделать концерт Окуджавы. Я полгода его готовил, и когда он все-таки приехал, согласился, хотя был уже очень пожилой человек — он мне афишу подарил и фотографию с надписью «Юре от гитариста Окуджавы». Это он так себя называл с иронией. И потом мне Оля, его жена, сказала, что «мы приехали только из-за вас», в том смысле, что я так этого хотел и просил, но не так, как просят другие.

Помню, в «Октябрьской» я их поселил, а он «не уходите, не уходите!» — и приносил мне чай, а я просто от стыда сгорал. Мне было так неловко! Еще и потому, что он сильно старше. И вот я думаю, что Цой, как человек очень тонкий, уловил это мое уважительное отношение к старшим, потому что для корейцев и вообще для восточных людей это архиважно.

И вот еще момент хороший по поводу немногословности Цоя — это не совсем так. Вот те же гастроли в Волгограде, апрель 89-го, мне звонит — я запомнил эту девушку — Аня Гончарова. «Гамлет рока», называлась ее статья, в комсомольской газете, она есть у меня в домашнем архиве. И вот она мне позвонила, что я очень хотела бы взять интервью у Цоя, когда вы будете в Волгограде. А звонок был где-то за месяц.

Потом, когда мы уже встретились, она оказалась и красивой и очень воспитанной девушкой, она объяснила мне, что вот Цой — я его очень уважаю, я не фанатка, но уважаю этого красивого и талантливого человека. И вот она мне по телефону наговорила вопросы. Потом я показал эти вопросы Цою, он очень удивился, потому что все время гастроли, а человек дозвонился, раньше ведь ни электронки, ни мобильных, так что была целая проблема найти. И когда мы приехали в Волгоград во Дворец спорта, она пришла, нас нашла, вот, я та самая Гончарова, а я сказал ей по телефону, какие вопросы были бы нежелательны — семейные прежде всего, женат — не женат. И факт тот, что они общались около часа вдвоем. Она потом говорила: так интересно, я слышала, что он немногословен, но я этого не заметила. Видно, нашла подход. Отчасти еще и внешность — она была очень симпатичная. Но в первую очередь, я думаю, то, что она к нему обращалась очень уважительно. Ну что он — молодой пацан, двадцать семь лет, ей лет двадцать пять было, почти ровесники, но он очень ценил такой момент аккуратности, сдержанности…

Моя первая поездка с группой «Кино» вообще и в Москву в частности была на концерт памяти Башлачева, в ноябре это было, во Дворце спорта «Лужники».

А за ним состоялась там же серия концертов и среди них первый официальный сольный концерт «Кино». И на этом концерте был сидячий партер. Ближе к окончанию концерта люди встали и пошли к сцене. Началась давка: задние напирают, передним некуда деться, стулья, естественно, поломали…

Кончилось тем, что директор Дворца спорта, женщина, остановила концерт, электричество вырубили. И она попросила Цоя обратиться к публике. Цой отказался.

Пришлось мне, как это ни смешно, «дипломатом» выходить к микрофону и успокаивать публику.

Снова дали свет, включили аппаратуру.

Витя начал петь — началось все то же самое, и концерт снова остановили.

Нас вызвало начальство — приехавший милицейский генерал, что меня очень удивило. Что за безобразие творится?!

А чин пониже, полковник, был очень растерян, потому что не понимал, почему это все творится. Музыканты просто стоят, и один из них поет, ничем не провоцируют, ни прыжков, ни дыма, ни световых эффектов. Никто специально публику не заводит.

И тогда решили, учитывая, что завтра будет концерт «Алисы», стулья из партера убрать.

Так благодаря группе «Кино» рок-концерты лишились сидячего партера.

Потом, в конце серии, был последний сборный концерт, и группа «Кино», как негласный лидер, заканчивала этот концерт. Там было четыре супергруппы: «Машина времени», «ДДТ», «Алиса», «Кино», насчет Гребенщикова не помню, и все молчаливо согласились, что «Кино» закрывает.

Витя должен был исполнить три песни. Исполнил две — и опять началось то же самое, хотя уже не было сидячего партера. Опять все надвинулись на сцену, и концерт закончили преждевременно».

Я был на концерте памяти Башлачева в Лужниках. Возможно, это был апогей и одновременно апофеоз отечественного рока.

Дворец был полон, развевались флаги, публика пела вместе с музыкантами. Несмотря на трагичный повод концерта, настроение у всех было приподнятое, какая-то гордость, типа «мы победили», присутствовала в зале…

Это было для меня в последний раз. Дальше — и довольно быстро — времена стали меняться, и править балом стало победительное бабло.

Наступил последний, полуторагодовой период существования группы «Кино», который можно было бы цинично назвать «стрижкой купонов», когда огромную популярность группы стали достаточно интенсивно обменивать на деньги.

Но не будем спешить с таким определением. Это лишь одна сторона медали, причем оборотная. А на первой, главной стороне — творчество. Ведь группа «Кино» и Виктор Цой развозили по стране не водку и пиво, не одежду и обувь и даже не цветы. Их товаром было их искусство — песни, которые заставляли слушателей испытывать глубокие чувства, переживать и плакать, приходить в восторг и — любить.

Песни Цоя обладали удивительным позитивным зарядом любви, хотя в них не было ни малейшего сюсюканья, «белых роз» и «юбочек из плюша». Об этом никогда не надо забывать, и приравнивать гастроли «Кино» к чесу попсовых исполнителей и коллективов я бы не стал.

Виктора и его песни помнят до сих пор, вот уже более двадцати лет с момента их создания, а, допустим, песни Влада Сташевского (кстати, тоже сотрудничавшего с Айзеншписом) и самого певца уже вряд ли кто вспомнит, хотя он мелькнул звездочкой средней величины совсем недавно. При том, что я не хочу обижать ни его, ни многочисленную армию музыкантов нашей эстрады, которые зарабатывают свой хлеб честным и не очень легким трудом.

Они профессионалы. Они знают — чем и как можно приманить толпу, за какие струны нужно дернуть, чтобы на глаза навернулись чистые, но глупые слезы.

Цой и его команда не были профессионалами в этом смысле, хотя, по свидетельству Кости Кинчева, Витя расчетливо предвидел свой успех и крутой подъем группы. Предвидеть-то предвидел, и не ошибся, не смог только предвидеть, способен ли он сам встроиться в потогонную и обескровливающую машину шоу-бизнеса.

Однако в конце 1988-го — начале 1989-го эта гастрольная гонка только начиналась. А пока группа закончила запись нового альбома «Звезда по имени Солнце», песни из которого звучали в фильме «Игла».

Случилось так, что я стал одним из первых слушателей этого альбома, да еще в присутствии самого Виктора и Константина Кинчева.

Дело происходило в московской квартире Кости. Я точно запомнил день — 17 февраля, потому что это произошло в годовщину гибели Саши Башлачева. Мы с женой приехали к Косте, предварительно созвонившись по телефону, чтобы взять у него интервью для книги «Путешествие рок-дилетанта», над которой я тогда работал.

А приехав к Косте, я сразу достал из портфеля бутылку коньяка, потому что хорошо помнил об этой годовщине, так же как и Кинчев.

И мы первым делом помянули Сашу, а потом стали разговаривать обо всем, а на столе лежал включенный диктофон. К сожалению, наша беседа совсем не напоминала интервью, я никогда не готовлю вопросов заранее, просто беседуем. Что непонятно — спрашиваю. И никогда не делаю записей для памяти, что совсем уж непрофессионально.

А в данном случае стоило бы сделать.

Потому что часов в девять вечера раздался телефонный звонок, и Костя снял трубку. Коротко с кем-то поговорив, он повесил трубку и объявил:

— Сейчас Цой приедет. У него новый альбом, ему не терпится, чтобы я послушал.

И действительно, через полчаса в кухню, где мы сидели, вошли Витя и Наталья. Они устроились за столом, им налили. Пока Цой ехал, мы с Кинчевым предусмотрительно смотались в магазин, потому что принесенная мной бутылка уже практически опустела.

Цой вынул из кармана коробочку с кассетой и передал Кинчеву.

— Поставь. Еще почти никто не слышал. Называется «Звезда по имени Солнце».

Мы тогда еще не смотрели фильм под названием «Игла», который начинается с этой песни, хотя его премьерный показ уже состоялся в Ленинграде. Почему я на нем не был — объяснению не поддается, единственной причиной могло быть то, что меня в Ленинграде не было.

А перед тем, как позвонил Цой, мы уже успели за разговорами прослушать и новый Костин альбом «Шестой лесничий». Песни с этого альбома еще, что называется, «были в ушах», а тут из магнитофона полилось что-то совсем другое. Что естественно.

Я стал слушать — и чего-то не покатило. Дело в том, что я очень люблю «Группу крови», а здесь мне показалось, что это повтор. Я слушал, слушал, а песне на третьей сказал Вите, мол, что-то не то… Кажется, я даже круче как-то выразился.

Смотрю, Костя делает круглые глаза, пинает меня под столом ногой и прикладывает палец к губам, чтобы Витя не видел. Мол, не надо, Цой этого не любит… А сам Витя сидит, желваками двигает, аж побелел. Но ничего не сказал. Ни слова. Но показалось мне, что затаил на меня обиду.

Хотя потом, когда я альбом еще послушал, он мне тоже понравился… И я чувствовал себя перед Витей виноватым. Помню, даже подошел к нему на дне рождения Боба, говорил, что не хотел его обидеть…

«Группа крови» по-прежнему остается моим любимым альбомом, но и «Звезда» прекрасна.

Впрочем, инцидент был замят. Мы вышли покурить на лестницу, Кинчев рассказывал анекдоты, Цой смеялся.

Наталья Разлогова за весь вечер не сказала ни единого слова. Это я помню точно. Поэтому мнения у меня не осталось никакого, за исключением того, что она красивая женщина.

Конечно, мое интервью было окончательно скомкано, но я об этом не жалею.

Разошлись за полночь и покатили по ночной зимней Москве в Матвеевское, где мы остановились.

А вот о чем мы разговаривали за столом, что говорил Витя, — я уже не помню, а тогда не записал. Увы.

Не помню, чтобы Витя что-то рассказывал о концертах и гастролях, это было не в его характере. Но позже я узнал, что после грандиозного концерта памяти Саши Башлачева в Лужниках, где я последний раз видел группу «Кино», успело произойти довольно много событий.