Цуцу, которая звалась Анжелой

– Сегодня пусть решает Цуцу.
– Лула хотела было погладить Анжелу по волосам, но, спохватившись, отдернула руку.
– Цуцу, куда бы ты хотела пойти?

– К скалам, - не задумываясь, ответила девочка.

Переглянувшись, юные париане согласились.

Сначала они шли по гладко вытоптанным улицам Городища. Справа и слева возвышались сводчатые жилища париан с овальными отверстиями для входа. Вокруг каждого жилища и прямо посреди улиц в беспорядке росли большелистые, прямоствольные деревья с крупными ярко-оранжевыми плодами. Их никто не сажал, и они росли, где хотели...

Улица кончилась, незаметно перейдя в дорожку с разбегающимися в разные стороны тропинками. Самая узкая и неприметная вела к подножию Каменной стены, отрезавшей страну париан от остального мира.

Бархатно-зеленые луга, деревья с пышными круглыми кронами, все, что составляло сказочную природу париан, кончалось перед этой стеной. На скалах почти не было растительности. Лишь кое-где, уцепившись за случайные выступы, лепились причудливо изогнутые розовые мунго, будто путники, дерзнувшие нарушить величественный покой каменной громады, да так и окаменевшие на полпути.

– Почему ты решила прийти сюда?
– спросила Лула Анжелу.

– Мне хотелось увидеть их вблизи. Когда дядюшка Гундо переносил меня через Стену, я была без сознания и ничего не помню.

– Что же мы будем делать дальше?
– спросил Муно.
– Как тут играть?

Париане испытывали безотчетный страх перед грозной Стеной и не любили приближаться к ней.

– Я знаю!
– выкрикнул беззаботный Тути.
– Мы устроим соревнования: кто выше взберется по Стене.

– Верно, Тути!
– обрадовалась Анжела и первая побежала к скалам.

Она карабкалась по выступам с таким ожесточением и упорством, будто задалась целью во что бы то ни стало преодолеть злосчастную преграду.

– Ты сорвешься, Цуцу!
– послышался голос позади.

Это был Муно. Анжела знала, что он ленивый и неповоротливый, к тому же не любит опасностей. Но Муно полз по острым скалам, преодолевая страх, потому что страх за Цуцу был сильнее.

– Вернись, Цуцу, прошу тебя.

Его жалобный голос подействовал на Анжелу. Она остановилась, уцепившись за кривой ствол мунго, нависший над нею. Взглянула наверх. Стена, казалось, уходила в самое небо, растворялась в нем. Нет, никогда ей не преодолеть этих скал!

– Хорошо, Муно, вернемся, - грустно вздохнула Анжела.

На крохотном выступе у подножия уродливого мунго они присели передохнуть, посмотрели вниз: только Тути, пыхтя и отдуваясь, еще карабкался вверх. Остальные, не выдержав, вернулись. Они отдыхали, растянувшись на зеленой лужайке.

– Вы победили!
– крикнула снизу Лула.
– Спускайтесь!

...После дневной еды Муно снова предложил Анжеле погулять. В это время они обычно не гуляли, а отправлялись на площадь, но Муно объяснил, что смотрилищ больше не будет. Вид у него был озабоченный.

Они выбрали тропинку, ведущую к Горячему озеру. Парий, отражаясь от поверхности озера, слепил глаза.

– Искупаемся?
– предложил Муно.

– Искупаемся.

– А разве ты не боишься водяного чудовища?

– Боюсь. Но мы ведь не станем уплывать далеко от берега?

Муно помнил, что девочка не любит с разбегу врываться в озеро, и вместе с ней осторожно вошел в воду. Хоть чудовища не было видно и купались они у самого берега, Муно, как верный телохранитель, не отплывал от Анжелы. Только у него не получалось быть в воде таким же медлительным, как она, поэтому он носился вокруг стремительными кругами.

Они растянулись на берегу, греясь под лучами Пария. Взгляд Анжелы скользил по поверхности озера далеко-далеко, к самому горизонту.

– Смотри!
– сказал Муно.

Девочка обернулась и увидела длиннохвостое существо на коротких пятипалых ножках, лениво передвигавшееся вдоль кромки воды.

– Это лимпи, я знаю, - сказала Анжела.

Муно брезгливо поддел его хвостом и перевернул на спину. Живот у лимпи оказался светлый, почти белый. Он беспомощно замолотил в воздухе ножками, но сам перевернуться не мог.

– Зачем ты так!
– упрекнула Муно девочка и помогла лимпи встать на ноги. Он, будто в знак благодарности, высунул длинный зеленоватый язычок и с прежней медлительностью поплелся дальше.

– И как вам удается так быстро плавать?
– задумчиво глядя вслед парианской "черепахе", спросила Анжела.

– Как? И сам не знаю... Покажи-ка свою руку.

Анжела оперлась ладонью на траву и растопырила пальцы. Рядом с ее тонкой, изящной ручкой Муно шлепнул свою огромную лапу и тоже растопырил пальцы.

– Видишь, - сказал он, - у меня есть перепонки, а у тебя нет. Когда ты подгребаешь под себя, вода проходит между пальцами. А мои перепонки ее не пропускают, толчок получается очень сильным.

– Верно. И как я раньше не сообразила. А хвост у тебя вместо руля, да?

– Что такое "руля"?
– не понял Муно. Не зная, как объяснить, Анжела только улыбнулась.

Некоторое время они лежали молча, потом Муно, усевшись на хвост, спросил:

– А как тебя называли твои папа и мама?

– Анжела.

– Ан-же-ла... Красиво. А мы тебе дали такую глупую кличку "Цуцу". Ты, наверное, ненавидишь ее.

– Я привыкла, - уклончиво ответила девочка.

– Правда? И не обидишься, если я буду продолжать звать тебя Цуцу? Я тоже привык.
– Он положил свою длинную шею на колени Анжеле.

– Не обижусь, - улыбнулась она и почесала ему за ухом.

– Скажи, твоя... Земля не такая, как Парианус?

– Нет. Совсем не такая.

– Расскажи!
– попросил Муно, возбужденно шлепнув себя по животу.

– Рассказать очень трудно.

– Как бы мне хотелось посмотреть!

– Ах!
– воскликнула девочка.
– Если бы я могла вернуться домой, я взяла бы тебя с собой, и ты сам бы все увидел.

– Правда, Цуцу? Ты взяла бы меня с собой?

– Конечно. Я жила в твоем жилище, а ты пожил бы в моем.

– Но...
– Муно отвесил нижнюю губу.
– Тридцать лет ты не имела сиденья и лежанки. Я не могу себе этого простить.

– Пустяки!
– заверила его Анжела.
– Ведь ваша почва одинаково мягкая и на лежанке, и на полу. И потом, это по-вашему тридцать лет, а по-нашему всего три года.