Cудья и палач

– Да…

– Кого?

– Да одного «карася» убрать надо. Личная вражда, что-то типа того…

– А он что, сам не может?

– Ну так «карась» сейчас в Бутырке парится. Туда Шлыку не добраться…

Зато Ивану Геннадьевичу самое раздолье. Кого надо, того и хлопнут.

Лишь бы за это отстегивали.

– Сколько?

– Вторую половину гонорара… Короче, целый заказ он задарма подпрягается…

А у Ивана Геннадьевича, кстати сказать, дельце очень выгодное намечается. Штук на триста «гринов» потянуть может. И все бабки он может положить себе в карман. Шлык все сделает, но ничего не получит.

– Кто такой этот «карась»?

– Да вот, Болотов Виталий Георгиевич…

– В какой хате чалится?

– Дак это, Шлык не знает…

– Ничего, узнаем… Давай, Лева, займись этим делом…

– Не вопрос…

Ивана Геннадьевича совершенно не интересовало, кто такой этот Болотов Виталий Георгиевич. Он фактически получил заказ на него. И неважно, что от своего собственного киллера. Неважно и то, кто исполнит его. Главное, это дело принесет ему немалую прибыль. Пятьдесят тысяч долларов на дороге не валяются.

***

Настроение, как всегда, было не в дугу. А с чего ему быть хорошим? С того, что баланду сегодня не остывшую подали, а прямо с пылу с жару? Так в этом радости мало.

Виталия мутило от всего. И от несъедобной тюремной пайки, и от сокамерников, и даже от своей собственной судьбы.

Его обвиняли в том, что он никогда не совершал.

Ну не было ему никакого смысла убивать Мальцева. Какая конкуренция, какой к черту мотив? Он никогда не считал Мальцева своим врагом. И даже в кошмарном сне не помышлял о его физическом устранении.

А Фрязев? Убрать его только из-за того, что тот не захотел продать свой магазин по сходной цене? Глупость несусветная.

Но больше всего угнетала мысль о Любе. Ну какому идиоту могла прийти в голову мысль, что он пытался убить ее из ревности? Или даже из желания избавиться от нее. Чушь и бред!

Любит он ее. И не может убить. Ревновать да, ревновал. Так это его личное горе. И насколько известно, за это не сажают…

Лязгнул замок, открылась дверь, показалась неумытая рожа надзирателя.

– Болотов, на выход! – тускло бросил он в камеру.

– С вещами? – сострил Юра Левый.

Девятнадцать лет всего пацану. А наглости выше крыши. Здоровый, крепко накачанный, пудовые кулаки – глянешь, страшно. Солнцевский «бык». Позавчера его на хату бросили. Говорит, что по блату сюда зачалили. Хохмит, конечно.

Хотя, если честно, камера у них отличная. Не в пример другим, здесь светло, просторно, шесть шконок, стол посередине, параша от «зала» отгорожена – не воняет. И соседи вроде ничего. Двое блатных. Их здесь еще «коренными» называют. Привычные они к тюремным порядкам, а зона – так вообще дом родной. Как рыба в воде они себя здесь чувствуют. Но не ершатся.

Масть держат. Никого зря не трогают. Спокойно так, рассудительно объяснили Виталию правила поведения в «доме», заставили вымыть пол – для порядка. И все, больше его не трогали. И еще двое мужиков здесь. Один за бытовое убийство, второй за сбыт фальшивых купюр. Оба тихие, воду не мутят, «коренных» слушают.

Все было спокойно, пока Юра не появился. Тот с ходу на блатных наехал.

Я, говорит, сам знаю, что мне делать. И мышцами поигрывает. Хорошо, блатные быстро поняли, что перед ними баран, не стали с ним связываться. До драки дело не дошло.

А Юре, похоже, очень хотелось кулаки почесать. Тогда он Виталия доставать стал. И достал.

Виталий вспылил и въехал ему кулаком в печень. А потом сзади зашел и по ребрам зарядил. Откачивали Юру долго, всем миром. Ничего, откачали.

Больше Юра не возникал. На Виталия косился, но не дергался. Хотя чувство юмора не потерял.

– Нет, без вещей, – покачал головой надзиратель.

Виталия повели на допрос.

Его ввели в помещение для допросов. На месте следователя сидел руоповец. Тот самый, который занимался его делом на оперативном уровне.

Марков его фамилия. Николай Евсеевич.

Следователя не было. И слава богу! Замучил его этот бумажный лис своими заморочками. Все в показаниях запутать норовит, душу наизнанку выворачивает. Устал от него Виталий.

Адвоката не наблюдалось.

– А где Евгений Иванович? – устало спросил Виталий.

– А он нам не нужен, – сказал Марков. Он показал на свободный стул и выложил на стол пачку «ЛМ».

Виталий с удовольствием взял сигарету, закурил.

– Мне нужно знать ответ на несколько вопросов, – начал Марков, – Это беседа, не допрос. Поэтому обойдемся без протокола…

– Вам видней…

– Шестое апреля этого года. Двадцать два часа по московскому времени.

Постарайтесь вспомнить, что вы делали в это время?

– Вы меня удивляете, товарищ подполковник. На этот вопрос я отвечал уже не раз… Только почему именно в двадцать два часа?

– В результате оперативно-розыскных мероприятий выявлено, что в это время на автостоянку, где ставил машину гражданин Мальцев, на джипе «Гранд Чероки» подъехал некий мужчина. Он предъявил техпаспорт на имя Болотова Виталия Георгиевича…

– Бред какой-то… Не ставил я машину на стоянку. У меня гараж есть…

– Но в принципе вы могли поставить машину на эту стоянку?

– В принципе можно все… Только я не ставил…

– А где стояла ваша машина?

– Как где, в гараже.

– Когда вы поставили машину в гараж?

– Где-то без пятнадцати десять вечера…

– Почему так поздно?

– Да на работе задержался…

– В чем причина вашей задержки?

– Надо было кое-какие документы подготовить на завтра…

– А разве нельзя было поручить это кому-то другому?

– Нет. Есть вещи, которые я никому не доверяю…

– Ваша супруга знала, что вы задержитесь?

– Да, я ей позвонил… И что выезжаю, позвонил. Чтобы ждала…

– Значит, она примерно знала, когда вы будете ставить машину?

– Ну да… Только я не пойму, к чему все это. При чем здесь моя жена?

– Гаражно-строительный кооператив, где вы ставите машину, охраняется?

– Да, разумеется…

– Мы разговаривали со сторожами. Они не видели вашу машину…