Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Как только показалась неприятельская эскадра, “Суворов” повернул влево и, увеличив ход, приблизился к левой колонне и начал ее обгонять, приказав “Ослябе” вступить в кильватер. Неприятель, пройдя в большом расстоянии у нас перед носом, повернул налево и лег контркурсом. Когда головная часть неприятельской эскадры легла на последний курс, начался бой.

В первый период боя в “Ослябя” было много попаданий…»^{251}

«Бой начался около 2 часов пополудни. Когда, будучи командиром 1 группы [283] , я пришел в верхний носовой 6-дюймовый каземат правого борта, я увидел по носу неприятельский флот, сближающийся с нами и идущий в кильватерной колонне на пересечку нашего курса по направлению к нашему курсу почти перпендикулярному.

Первым в кильватерной колонне был броненосец “Микаса”, затем — “Шикишима”, “Асахи”, “Фудзи”, “Ниссин” и “Кассуга”; дальше шли крейсера 1-го класса, но, кажется, до них шло еще большое судно [284] .

283

1-я группа — группа орудий правого нестреляющего борта. Поэтому первые полчаса боя лейтенант Колокольцев и его комендоры главным образом помогали своим коллегам 2-й группы левого борта, возглавляемой мичманом князем Сергеем Васильевичем Горчаковым. И у лейтенанта Колокольцева, как он сам отмечает, было относительно больше возможности наблюдать за тем, что делается на корабле. В частности, он говорит, что «в продолжение получаса непрерывной стрельбы орудиями левого борта снарядов в верхнюю батарею не попадало, причем один снаряд ударил без последствий в броню носового 6-дюймового каземата». Основные попадания и неприятности от них начались на этом участке боя через полчаса после открытия огня.

284

Как видим, наши офицеры совершенно верно с первого взгляда определяли поименный состав вражеского флота. В связи с этим вызывают удивление слова кэптена Пэкинхэма в его Отчете о бое, что ввиду мглистой погоды японцы с трудом различали наши корабли. И далеко не всегда могли определить, в каком порядке они идут в строю. И, кстати, обратите внимание на это неучтенное большое судно между 1-м и 2-м боевыми отрядами. Может, конечно, и привиделось.

Неприятельский флот перешел на левую сторону, и с броненосца “Ослябя”, после нескольких пристрелочных выстрелов из 6-дюймовых орудий был открыт огонь»^{252}.

Как видим, ни слова об остановке или хотя бы замедлении хода. А ведь это первые сообщения о Цусимском бое, сделанные буквально несколько часов спустя после событий. Странно предположить, что спасенные с погибшего броненосца офицеры не отметили бы главного фактора его гибели — по мнению других свидетелей — резкого замедления хода или даже полной остановки хотя бы на несколько минут. Ни слова об остановке «Ослябя» или уменьшении им хода нет и в обобщенном донесении о бое Командующего Маньчжурской армией генерала Линевича. Последнее неудивительно. Как легко может каждый убедиться лично, часть донесения, описывающая начальную фазу боя броненосных отрядов, составлена именно со слов лейтенантов с «Ослябя».

Нет также ни слова о пресловутых двух колоннах.

Сообщения о замедлении флагманом 2-го отряда хода и даже полной его остановке стали появляться только в донесениях офицеров («Ослябя», «Орла», «Сисоя Великого» и ряда других броненосцев), побывавших в японском плену и, как следствие, имевших возможность общаться с Небогатовым, офицерами его штаба и прочими «небогатовцами» [285] .

Из последних кругов и пошли, например, сведения, что на кораблях 3-го отряда были не опытные комендоры, а новички, — ложь, разоблаченная еще адмиралом Бирилевым, а в наши дни каперангом Грибовским, в целом очень сочувственно относящимся к Небогатову и крестному пути его отряда. Но ложь, вполне устроившая нашу самую Следственную Комиссию. И много еще чего пошло из тех кругов интересного, иллюстрирующего самые правдивые показания о Цусиме храброго и верного адмирала Небогатова, в частности, о «скучивании» эскадры в начале боя. Причем частично это перешло даже в показания и донесения людей из 1-го отряда — отряда верных. Так что к трем основным отрядам Критерия Цусимы следовало бы, строго говоря, добавить 4-й отряд — отряд введенных в заблуждение.

285

К «небогатовским» можно добавить достаточно маловразумительные и противоречащие друг другу «манильские» донесения и воспоминания на ту же тему.

Нельзя отрицать, что у контр-адмирала Небогатова была своеобразная харизма, весьма специфического толка!

Владимир Семенов в предисловии ко второму изданию «Боя при Цусиме» говорит о своем малом доверии к воспоминаниям участников о ходе боевых действий и приводит убедительные примеры своей правоты. Читатель, не поленившийся просмотреть донесения участников боя, описывающие хотя бы первые полчаса огневого контакта эскадр и четверть часа до его начала, сможет умножить число таких примеров пропорционально своему трудолюбию.

И кавторанг Семенов заключает:

«Вот почему… связанный обязательством быть в своем изложении документально точным, — я не осмеливаюсь верить ни своим, ни чужим “воспоминаниям”, раз только они не подтверждены хотя бы самой краткой записью, сделанной в момент совершавшегося события.

Но что записано — то было. За это я ручаюсь»^{253}.

В Части первой этой книги подробно говорилось, что официальных документов о Цусимском бое — вахтенных журналов главных действующих лиц Цусимы — русских броненосцев, по понятным причинам не сохранилось. И практически все наши знания о бое вынужденно базируются на мнениях и воспоминаниях участников и очевидцев, оформленных в виде рапортов, донесений и показаний.

Но в таком случае совершенно очевидно следует предпочесть воспоминания, записанные по горячим следам самого сражения и не прошедшие длительной идеологической и иной обработки. Ценность первичных показаний свидетелей подтвердит любой юрист.

И в этом смысле донесения о бое старшего минного и младшего артиллерийского офицеров «Ослябя» — лейтенантов Михаила Петровича Саблина 1-го и Павла Александровича Колокольцева — стоят абсолютно вне конкуренции по своей достоверности и адекватности в сравнении со всеми иными позднейшими донесениями, показаниями и рапортами о начале боя. Недаром их мнениями вовсе не заинтересовалась Следственная Комиссия, и в ее материалах присутствуют свидетельства только сторонников «кучи».

Так что если бы вопрос «кучи», остановки «Ослябя» и вытеснения из строя следующих за ним броненосцев действительно зависел бы только от оценки степени достоверности воспоминаний участников, то и в этом случае сказанного было бы достаточно, чтобы понять, откуда растут уши этих столетне-недоброкачественных легенды и мифа о русском флоте.

Но в данном случае у нас есть, по счастью, и письменное свидетельство о строе эскадры при начале огневого контакта. Подлинное свидетельство из дневника капитана 2-го ранга Владимира Семенова, записанное им еще на «Суворове» «под свежим впечатлением», подкрепленное единодушными свидетельствами флагманских специалистов. И на которое, понятное дело, не обратила ни малейшего внимания Следственная Комиссия. С совокупностью этих свидетельств мы ознакомимся чуть позже [286] .

286

Часть пятая. Гл. 4.2, раздел: «Оттянул и скучился». Действительный строй эскадры.

А сейчас скажем только, что адмирал Рожественский действительно ввел в бой эскадру в полном составе — 12 линейных судов; построенных в одну кильватерную колонну.

Вновь слово Адмиралу. 

Все мои броненосцы

«Необходимо, однако же, иметь в виду, что когда с “Суворова” сделан был первый выстрел по броненосцу “Миказа” с расстояния в 32 кабельтова, тогда “Миказа” был менее одного румба впереди траверза “Суворова”. А так как длина строя трех отрядов броненосцев второй эскадры должна была составлять 2,8 мили, то от концевого мателота в 3-м отряде до броненосца “Миказа” расстояние должно было быть не более 42¹/₂ кабельтовов.

Таким образом, я ввел в бой 2-ю эскадру в строе, при котором все мои броненосцы должны были иметь возможность стрелять в первый момент по головному японской линии с расстояний прицельной его досягаемости для главных калибров.

Не по причине моей сообразительности, а по оправдавшейся вполне самонадеянности, а может быть, и по ошибочному расчету японского адмирала, в момент первого выстрела с “Суворова” один только броненосец “Миказа” успел уже лечь на курс, параллельный или несколько сходящийся с курсом 2-й эскадры.

Из прочих же японских броненосцев два разворачивались вслед за “Миказа”, а остальные девять еще не подошли к точке последовательного поворота и лежали по отношению ко 2-й эскадре за “Миказа” носом в зюйд-вестовую четверть». 

Первый удар 2-й эскадры

«Поэтому точка, в которой находился “Миказа” в момент первого выстрела с “Суворова” и в которую последовательно приходили вслед за “Миказа” еще 11 японских броненосцев, оставалась под выстрелами всей 2-й эскадры (под так называемым первым ударом ее) столько времени, сколько потребовалось японской линии длиною в 2,8 мили, чтобы пробежать через эту точку.