Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

— Ура! Адмирал на миноносце! Ура! — закричал Курсель, махая фуражкой…

— Ура! — загремело кругом». 

Отваливайте скорее!

«Как я с моими порчеными ногами попал на миноносец — не помню… Помню только, как, лежа на горячем кожухе между трубами, смотрел, не отрывая глаз, на “Суворова”…

Это были мгновения, которые уже никогда не изглаживаются из памяти…

Миноносец у борта “Суворова” подвергался опасности не только разбиться. Как “Суворов”, так и “Камчатка” все еще энергично расстреливались японцами; на миноносце уже были и убитые и раненые осколками, а один удачный снаряд каждое мгновение мог пустить его ко дну…

— Отваливайте скорее! — кричал со среза Курсель…

— Не теряйте минуты! Отваливайте! Не утопите Адмирала! — ревел Богданов, перевесившись за борт и грозя кулаком Коломейцеву…

— Отваливайте! Черт возьми! Отваливайте! — поддерживал Вырубов, высунувшись из пушечного порта позади правой передней 6-дюймовой башни…

— Отваливай! Отваливай! — вторила им, махая фуражками, команда, вылезшая на срез, выглядывавшая из портов нижней батареи». 

Прощальное «ура!»

«Впоследствии Коломейцев рассказывал [300] , что, считая броненосец погибающим (со стороны это было ясно видно), он спрашивал Богданова, Вырубова и Курселя, не перейдут ли и они к нему с остатками команды?

(Причем, конечно, броненосец должен был быть утоплен, и это было так нетрудно — мину в упор, в подходящее место, — и конец).

Но ведь для принятия такого решения надо было, прежде всего, осмотреть весь броненосец, убедиться, что все живые (здоровые и раненые) собраны в одно место, готовы к пересадке…

300

По удостоверению капитана 2-го ранга Коломейцова, лейтенанты броненосца Вырубов и Богданов, а также и прапорщик Курсель, имея полную возможность спастись, отказались перейти на миноносец и, будучи верными своему долгу, вместе с другими офицерами и командой «Суворова», как впоследствии выяснилось, погибли геройской смертью. — Обвинительный акт по делу о сдаче миноносца «Бедовый».

Утопить хоть одного своими руками… Возможно ли?..

Надо было время, а времени не было… Каждое мгновение было дорого, каждое мгновение шальной снаряд мог пустить ко дну миноносец со всеми на нем находившимися…

И вот почему, так мне кажется, Богданов, Вырубов, Курсель — чьи имена сохранит история, — будучи много моложе командира “Буйного”, так властно, так смело кричали ему “отваливай!” — и он… не смел их ослушаться…

Выбрав момент, когда миноносец откинуло от борта, Коломейцев дал задний ход…

Прощальное “ура!” неслось с “Суворова”…

Я сказал — с “Суворова”… Но кто бы узнал в этой искалеченной громаде, окутанной дымом и пламенем пожара, недавно грозный броненосец…

Миноносец быстро удалялся, преследуемый оживленным огнем заметивших его японцев… Было 5 часов 30 минут пополудни». 

Царство Небесное и Вечная память

С борта «Буйного» смотрел на свой флагман в последний раз и знакомый нам писарь штаба эскадры Степанов:

«…Какой ужасный вид имел этот недавний красавец броненосец… Из черного превратился в серый, наверху не было ни мачт, ни труб, ни мостиков. Все было сметено до основания. Борта, в особенности левый, были положительно сплошь изорваны, в разбитые полупортики торчали изуродованные орудия, башни с погнутыми орудиями и зияющими ямами от снарядов, как-то неестественно скривившись, смотрели в разных направлениях.

И вся эта стальная громада, с носа до кормы, шипя и треща, пылала, как какое-нибудь многоэтажное заводское здание.

Жутко и грустно становилось при виде догорающего, обессиленного беззащитного великана, еще так недавно ласкавшего наши взоры, поднимавшего в нас дух, заставлявшего чему-то верить, на что-то надеяться.

Хвала и честь тебе, геройский тезка великого полководца, ты честно, до последнего вздоха защищал свой славный Андреевский флаг. Мир праху вашему, храбрые сыны Отечества, положившие живот свой за други своя.

Да будут вам наградою, доблестные воины, Царство Небесное и Вечная память»^{257}.

^{«Суворов». Последний взгляд} 

Ради Христа передайте им…

«Напомню уже сказанное: до последнего момента никто на “Суворове” не имел ясного представления о тяжести ран, полученных Адмиралом, а потому на “Буйном” первый вопрос был:

— На какой корабль везти Адмирала для дальнейшего командования эскадрой?

Но когда фельдшер, Петр Кудинов, приступил к поданию ему первой помощи, то положение сразу определилось. Кудинов решительно заявил:

– Адмирал между жизнью и смертью.

Осколок черепа вогнан внутрь, а потому всякий толчок может быть гибельным, и при тех условиях погоды, какие были — свежий ветер и крупная волна — невозможно передавать его на какой-нибудь корабль.

Кроме того — на ногах он держаться не может, а общее состояние — упадок сил, забытье, временами бред и лишь краткие проблески сознания — делает его неспособным к какой-либо деятельности.

Адмирал был ранен в голову, в спину (между лопатками) и в обе ноги. Все раны тяжелые и серьезные. Мелких поранений и контузий — не считали».

Слова кавторанга Семенова подтверждает и сам фельдшер Кудинов:

«По словам Кудинова, положение Адмирала было очень тяжкое. Свидетель предполагал, что Адмирал не выживет.

На лбу Адмирала была большая зияющая рана; обильно кровоточившая рана была и под правой его лопаткой, на правом бедре часть мякоти была вырвана, на левой пятке из порванной артерии фонтаном лилась кровь.

На вопрос:

— Как вы себя чувствуете, Ваше Превосходительство? Адмирал ответил:

— Как “Суворов”? И прибавил:

— Ради Христа передайте им, чтобы не спускали флага.

Узнав, что на “Суворове” все сбито и не на чем даже поднять флага, Адмирал раздраженно возразил:

– Пусть хоть как-нибудь приспособят, хотя бы на весле или на крюке.

Во время перевязки Адмирал разговаривал с подходившими к нему офицерами и командиром, спрашивал о курсе и говорил, что надо идти во Владивосток»^{258}.