Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

И обратили вражескую эскадру в бегство! Переходящее в паническое. Только у Шантунга отступающие с большой скоростью 1-й и 2-й, а также 3-й боевые отряды Соединенного флота, по свидетельству даже своего родного японского источника, рискнули эту скорость уменьшить и перевели дыхание^{119}. 

А может, выдумки это все?

Мало чего офицеры потопленной эскадры потом в своих записках да дневниках напишут. Поди их проверь. Вон, к примеру, уважаемый автором полковник Апушкин, человек несомненного патриотизма, совсем иное пишет об этом бое:

«Около 11-ти часов утра 27-го января японский флот снова появился перед крепостью и открыл по ней огонь. Ему отвечали наши батареи вместе с эскадрою, которая, будучи теперь ослаблена на три боевые единицы, не решилась принять боя в открытом море. Этот артиллерийский поединок продолжался около часа.

Выяснив результат ночной атаки своих миноносцев и выведя у нас из строя еще один броненосец (“Полтава”) и два крейсера (“Аскольд” и “Новик”), Того отошел. Мы потеряли в этот день: на эскадре: офицеров — 5 ранеными, нижних чинов — 14 убитыми и 69 ранеными; в гарнизоне: убитыми нижних чинов — 1 человек и ранеными — 6 человек»^{120}.

Вот так подавалась русскому читателю суровая правда военной жизни.

И это еще один из стремящихся к объективности авторов о той войне.

Все же, может, и не было и этой незамеченной победы?

Я послал в Артур поздравление с победой

Но у нас есть еще одно свидетельство, сколько мне известно — нигде до сих пор в литературе о японской войне не приведенное. И принадлежит оно тому единственному человеку, мнению которого склонны доверять самые скептические критики как до, так и после революционные.

Человек этот — адмирал Степан Осипович Макаров.

26 апреля 1914 года в журнале «Нива» в № 17 была напечатана статья журналиста Н.И. Кравченко: «Воспоминание об адмирале Макарове» с подзаголовком: «К 10-летию гибели “Петропавловска”» [122] .

Отрывок из этой статьи мы сейчас приведем. 

В Маньчжурию с адмиралом Макаровым, генералом Ренненкампфом и есаулом Красновым

«В ночь на 27 января 1904 года японские миноносцы неожиданно напали на наши суда в Порт-Артуре. На другой день была бомбардировка. Началась война, которую, вероятно, никогда не забудут. Я был командирован в Манчьжурию корреспондентом “Нового Времени”…

122

Автор благодарен своему другу Ивану Ивановичу Васильеву, обратившему его внимание на приводимое свидетельство и предоставившему фотокопию страниц «Нивы» со статьей Кравченко.

Перед самым отъездом мне говорили, что адмиралу С.О. Макарову, назначенному начальником Тихоокеанского флота вместо вице-адмирала Старка, будет дан экстренный поезд, который доставит его в девять дней в Порт-Артур. Но в Москве на Курском вокзале я узнал, что Макаров едет с нами.

Мне посчастливилось получить место в одном вагоне с известным боевым генералом, прославившимся в китайскую кампанию в Маньчжурии, П.К. Ренненкампфом. С ним ехал его небольшой штаб, состоявший большею частью из боевых офицеров, и корреспондент “Русского Инвалида” есаул П.Н. Краснов…

В пути всюду на станциях мы перегоняли множество поездов с запасными, отправлявшимися в Маньчжурию. В огромных черных меховых папахах, в шинелях, большею частью нараспашку, они выглядели молодцами. У всех был бодрый вид. Из вагонов слышались песни…

К нам из других вагонов нередко приходили офицеры Генерального Штаба и гвардейского экипажа — все люди, по своей доброй воле отправлявшиеся на войну. От них мы узнали, что вместе с адмиралом Макаровым ехали бывший командир ледокола “Ермак” кап. 2-го ранга М.П. Васильев 2-й, проф. Академии Генерального Штаба полк. А.П. Агапеев, кап. 2-го ранга А.Ф. фон Шульц 2-й и др.

Адмирала С.О. Макарова я в первый раз увидел через день или через два после нашего отъезда из Москвы. В ожидании завтрака я сидел со своими спутниками в вагоне-ресторане… На какой-то станции во время остановки открылась дверь, и вошел среднего роста адмирал, с большой окладистой полуседой бородой и красивым открытым лицом с маленькими умными серыми глазами. При его появлении разом поднялись моряки, а затем и все мы. Адмирал раскланялся и занял свое место. После завтрака кап. А.Ф. Шульц представил меня адмиралу. Вечером… встретил меня кап. Шульц и сказал:

— Если хотите повидать адмирала, то он может принять вас каждое утро около одиннадцати часов». 

Если можно, просто поговорим

«На другой день я пошел к адмиралу. Матрос проводил меня в большое купе, посреди которого стоял стол, заваленный бумагами, морскими картами, карандашами, а вокруг сидели сам адмирал и его штаб.

— Садитесь, — сказал мне адмирал после того, как я поздоровался со всеми. Он подвинулся ближе к окну, придавив сидевшего рядом с ним кап. Васильева, и дал мне место. — У нас здесь тесно, но ничего — работать можно. Много помогает вот эта пишущая машинка. Поезд идет, вагон шатается, дрожит, а мы все-таки пишем. Вы как, — сказал он, немного помолчав: Хотите меня интервьюировать или просто со мной поговорить?

— Нет, — ответил я, — Я плохой интервьюер. Да и потом вы, Ваше Превосходительство, все равно не скажете мне правды, а потому, если можно, просто поговорим.

— Хорошо, — сказал он, поглаживая свою великолепную бороду. — Это мне больше нравится. Во всяком случае, если вы захотите что-нибудь написать о нашем разговоре — покажите мне.

Я, конечно, согласился». 

Откровенность вредна на войне

«— Видите ли, — начал он, — нужно всегда помнить, что мы имеем дело с опасным и хитрым врагом, который не показывает своих карт, мы же по своему добродушию рассказали ему все, что только он ни натворил у нас. Это была наша первая большая ошибка, и она не должна больше повториться.

— Позвольте, адмирал, — сказал я, — неужели мы могли скрыть результаты их ночной минной атаки и не сообщить России, что у нас повреждены суда, когда японцы видели сами подбитый и неподвижный “Ретвизан” и другие корабли? Ведь если хоть один из нападавших миноносцев остался цел и вернулся к своим, то он, конечно, сообщил то, что было.

— Не совсем так. Факта столь огромной важности, как выход из строя двух первоклассных броненосцев, к сожалению, скрыть нельзя, но если бы можно было это сделать, то в интересах дела нужно было бы скрыть. Откровенность вообще и оглашение подробных отчетов о ходе каких бы то ни было дел не только лишни, но и положительно вредны на войне».

Побеждающий и не терпящий урона не отступит

«Будьте уверены, что и японцам вся эта история не прошла даром, а между тем никто из нас не знает об их потерях. Вы думаете, что 27 января они отступили без потерь, без повреждений! Нет, побеждающий и не терпящий урона не отступит, иначе он будет глуп. А японцев такими считать нельзя. Значит, потери у них были, и даже большие.