Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Я живу на улице Зеленой, дом двадцать шесть.

– Угу! – ухмыльнулся он как-то недобро, со значением. – Живете, стало быть, неплохо совсем. Потому и не работаете?

– Почему – потому?

Ой, ну как же он не понимает, что ей теперь не до его иносказательных замечаний и вопросов! В голове пусто, в душе все выстыло, единственное, что невыносимо терзало ее теперь, – это тошнота плюс необходимость что-то говорить. Ей бы теперь свернуться где-нибудь клубочком, хотя бы вот и под этой шершавой серой стеной, да и подремать минут десять-пятнадцать. Глядишь, и вернулись бы к ней и чувствительность,

и способность принимать решения. А она это может – решение принимать, и еще как!

– Алекс – это ваш муж? – отвлек ее от этих рассуждений Горелов очередным вопросом.

– Муж.

– Алексей? Александр? Белов?

– Алексей. Он не Белов. Он Захаров. Белова – это моя девичья фамилия. Я ее оставила в браке. У него – бизнес, на мне – дом. То есть у нас есть домработница, но я полностью контролирую расходы по дому и все такое.

– Все такое: это скачки по распродажам и бутикам, походы к массажистам, подтяжки лица, накладные ногти за полторы тысячи долларов? – широко раздувая ноздри, спросил Горелов.

Кажется, он гневался.

– У меня свои ногти, не накладные. – Маша выставила вперед обе кисти, демонстрируя ему безукоризненное состояние собственных ногтей. – Подтяжку лица не делала никогда, грудь тоже своя, и губы, и глаза. Вы отчего так сердитесь, а, Иннокентий Иванович? У меня подруга погибла, а вы…

– А мы теперь будем разгребать, пардон, ваше дерьмо гламурное! – выругался Горелов, совсем уж перестав соответствовать своему имиджу. – Вы, может, кофту с кем-нибудь на распродаже не поделили, и истеричка какая-нибудь отомстить вам решила, а нам теперь по ночам не спать.

– Почему это? Спать вы будете, и даже очень неплохо. Можно подумать, вас сильно заботит Маринкина смерть! – Ее голос зазвенел на такой высокой ноте, что еще слово – и она сорвалась бы на визг, но бог миловал, и закончила Мари с достоинством: – Вас состояние ваших премиальных заботит, вот! А еще – дырки на погонах. Те, которые можно будет просверлить, и те, которые, тьфу-тьфу, могут там появиться, сорви с вас начальство пару звездочек. Дерьмо, понимаешь ли, наше гламурное! Сам-то тоже небось не в ватник одет! И сколько галстук ваш стоит, я знаю! И запах ваш – догадываюсь, сколько он стоит!!!

Горелов вдруг отшатнулся от нее, как от ядовитой гадины, и зашагал, зашагал по кругу, старательно огибая то место, где она стояла. Нагулявшись вволю, он вновь встал напротив нее, уставился в упор.

– Спрашивайте, – проговорила Маша примирительным тоном. – И я позвоню Алексу, попрошу, чтобы он меня забрал. У меня нет сил.

– Да, конечно. – Он трижды глубоко вдохнул и выдохнул, потом пробормотал коротенькое извинение, сославшись на усталость, и спросил: – Чем, кроме походов по магазинам, вы еще занимались?

– Чем? – Она задумчиво поморгала, пожала плечами. – Да ничем… Читала, гуляла, встречалась с подругой. Смотрела телевизор, посещала выставки какие-нибудь модные. Если честно, мне это было неинтересно, но Маринка настаивала. Говорила, что так надо.

– Кому? – Горелов спросил, отвернув лицо в сторону, но по заигравшему на его щеке желваку она догадалась, что он с трудом ее терпит.

Она… Она и сама себя иногда с трудом терпела, если честно. Не о том она мечтала, не такой

жизни хотела. Нет, она всегда мечтала о сытости, довольстве, но далеко не о пресыщенности. И когда университет технический заканчивала, мечтала о чем-то точно. О пользе какой-то от полученного ею образования, о собственной нужности.

Не поняли! Ни работодатели ее не поняли. Ни первый муж не понял, ни второй.

Первый, криво ухмыляясь, утверждал, что с такими взглядами на жизнь она денег никогда не заработает. Так и будет со своими идеями носиться в одних-единственных повседневных джинсах и в одном черном трикотажном платье на каждый праздник. И макароны у них со стола не сойдут никогда с маслом вместо мяса. Надо начинать с нуля, утверждал он. И двигаться к успеху постепенно. А ей хотелось быстрого, стремительного взлета.

Второй муж, ухмыляясь снисходительно, говорил, что деньги заработаны им уже до нее, посему взгляды на жизнь ей необходимо срочно пересмотреть. Применение ее образованности, может, и найдется, но лишь когда-нибудь, не теперь.

– Езжу еще отдыхать часто, – закончила она с печалью в голосе и вдруг застыдилась непонятно чего, безделья своего, что ли.

– С мужем ездите?

– Нет, с Маринкой в основном. Муж работает.

– Муж работает, а жена его деньги тратит. Ну что же, вполне в духе современности, – отозвался Горелов ворчливо и потер шею, будто воротник сорочки был ему излишне тесен, а узел дорогого галстука душил его. – А что за бизнес у вашего мужа? Захаров, вы сказали?

– Захаров Алексей Сергеевич. У него три заправки в городе.

– Черт побери! – выпалил в сердцах Горелов, но тут же снова поспешил извиниться: – Продолжайте, пожалуйста, это я так…

– Русский, ранее не судим и, надеюсь, не будет. У него есть сестра и мать, живут отдельно от нас, на другом конце города. Видимся нечасто. Вот и все.

– А подруга? Что вы о ней можете сказать? Замужем ли, есть ли дети, сколько ей лет? Кто ее родители? Кому сообщать о ее смерти?

– Некому. У нее только я… – снова сип колючей змеей пополз по горлу. – Мы из одного города с ней…

– Ага! Не местные, стало быть! – вдруг впервые за все время допроса обрадовался чему-то Горелов.

– Не местные. Приехали из родного города, здесь поступили в университет, закончили его весьма успешно, и я, и она. У Марины родители давно померли, моя мама десять лет тому назад скончалась. Она жила с бабушкой, той тоже нет больше с нами, – сумбурно рассказывала Маша, изо всех сил пытаясь не упасть в обморок.

Сил оставалось все меньше, а надо было еще дойти до машины, как-то доехать до дома, потом все рассказать Алексу, выдержать серию и его вопросов. Потом постараться уснуть, а завтра…

«Завтра» началось слишком рано. Она бы еще с полчаса повалялась в постели. Полежала бы еще немного, без движения и без мыслей, без света и звука голосов. Просто лежала бы, дышала и не думала – а как это будет все у нее теперь, без ее Маринки? Без ее оглушительного смеха, без ее потрясающего ехидства, моментально расставляющего все по своим местам. Без ее жизнеутверждающего эго, к которому – чего уж греха таить – Маша присосалась, как вампир, черпая в нем силы.

Да, утро началось слишком рано…

Поделиться с друзьями: