Цвет надежды

Вся ее жизнь была подчинена этому дню — дню, когда она узнает имя своего суженого и поклянется отцу во всем слушаться будущего мужа и никогда ему не перечить. Узнав, что ее избранником стал Люциус Малфой, Нарцисса улыбнулась так, как может улыбаться только по-настоящему счастливая шестнадцатилетняя девчонка: ярко, светло, и попросила разрешения удалиться отправить сову своей подруге Белинде. Нужно же похвастаться такой замечательной новостью! Отец, поцеловав дочь в лоб, разрешение дал: пусть девочка повеселится. Нарцисса пулей выскочила из библиотеки, пересекла холл, устланный тяжелым ковром, и бросилась из замка через главный выход, по дороге сбив с ног Крамера — домового эльфа, который пытался полить огромную кустовую розу, стоявшую в деревянной кадке. Эльф безропотно поднялся и бросился за тряпкой — вытирать разлившуюся воду. Как и все в доме, он знал причину такой бурной радости юной хозяйки. Пусть себе, ему не привыкать.

Нарцисса же, не заметив учиненного ею беспорядка, стремительно сбежала по каменным ступеням главной лестницы. Она очень торопилась… поделиться радостью с Белиндой? Нет! Девушка резко свернула к дорожке, ведущей в сад. Если бы отец увидел это, он мог бы заподозрить что-то неладное — совятня находилась в противоположной стороне. А юная Нарцисса бежала вглубь сада, в сторону едва заметной тропки, чтобы поделиться… Нет, не радостью — вестью, и не с Белиндой, а с совсем другим человеком.

В конце сада находился старый заброшенный домик садовника. Им давно никто не пользовался, и девушка понятия не имела, почему его до сих пор не сносят. Но спросить боялась. Вдруг о нем просто забыли, а она своим вопросом может лишить себя последнего убежища в этом огромном доме. Маленькое деревянное здание стояло в конце заброшенной неухоженной площадки. Нарцисса побежала прямиком к нему. Ее легкие шажочки тонули в глубокой густой траве. Здесь не было даже дороги, и тут Нарцисса споткнулась. Вероятно, о камень. Негромко вскрикнув, девушка упала в траву, больно ударившись коленом. Она быстро встала, оглядываясь по сторонам — не слышал ли кто. На колене, в месте удара о камень, виднелся глубокий порез, из которого довольно сильно сочилась кровь. Каблучок правого босоножка подломился, когда Нарцисса попыталась опереться на больную ногу.

— Этого еще не хватало, — всхлипнув, пробормотала девушка.

Нарциссе Блэк неделю назад исполнилось шестнадцать лет. И самое главное правило, которое она постигла на собственном опыте и потому запомнила на всю жизнь, гласило: «Беда не приходит одна!».

Отряхнув платье и окончательно отломав бесполезный теперь каблук, девушка разулась и осторожно продолжила свой путь. Если бы кто-то в этот момент взглянул на эту хрупкую босую девчушку с окровавленным коленом, бредущую к покосившемуся домику, вряд ли смог бы узнать веселую блистательную сердцеедку факультета Слизерин.

Открыв скрипучую дверь, Нарцисса пробралась к груде хлама, сваленной в дальнем конце комнаты старого домика. Приподняв проржавевший шлем, она руками разгребла солому на земляном полу, и ее тонкие пальцы нащупали кольцо в крышке небольшого люка. Прошептав заклинание пароля для вскрытия тайника, девушка потянула крышку. На дне небольшого углубления лежал сверток непонятной формы. Достав его, девушка отошла к окну, устроилась на старом пыльном подоконнике и развернула сверток. В груде тряпья оказалось обычное на вид зеркальце. Спустя много лет именно это зеркальце получит пятнадцатилетняя Надежда всего волшебного мира из рук своего крестного отца, но так и не сможет им воспользоваться.

Нарцисса протерла пыльную поверхность пучком соломы, приблизила зеркальце к лицу и внятно произнесла: «Сириус Блэк». После чего, прислонившись к оконной раме, стала ждать, когда на другом конце этого чудовищного мира красивый темноволосый паренек заметит сигнал вызова на точно таком же зеркальце. Тогда он посмотрит на нее, и его удивительно синие глаза без слов скажут, что это лишь дурной сон, что все будет хорошо.

И она даже поверит в эту нелепую мысль. Нелепую, но такую желанную.

А потом будет дождь и поездка в замок, въездные ворота которого украшает старинный герб: витиеватая буква «М», которую обвивают руки-лапы каких-то зверей-людей. И напряженная тишина, повисшая в библиотеке, стоило ей лишь войти туда.

Однако, когда ее будущий муж предложил (приказал!) сесть, она даже умудрилась выдавить из себя какое-то подобие улыбки.

Сам Люциус чуть присел на огромный письменный стол. Он не знал, о чем говорить с этой девушкой. Нарцисса тоже не спешила затевать душещипательную беседу. Ее, вообще, похоже, в данную минуту сверх всякой меры интересовали собственные босоножки. Иначе с чего бы она добрых десять минут не отрывала от них взгляда? Хотя, может, она любовалась серебристым лаком на пальчиках своих миниатюрных ножек. Люциуса охватило раздражение. Черт возьми! И это его будущая жена!

Сейчас, когда она сидела на самом краешке широкого кресла, судорожно вцепившись в сиденье руками, со стороны она была похожа на нахохлившегося воробья, нелепо втянувшего голову в плечи. Люциусу совсем не понравился ее вид. Впрочем, Люциусу грело душу, что она испытывает … страх. Хоть и старается его не показывать. Ведь его еще никто никогда не боялся. Домовые эльфы не в счет, да и Крэбб с Гойлом боялись скорее имени его отца. А Нарцисса боялась. Но ведь жена не должна… Вот Присцилла не боялась Эдвина, поэтому и жила далеко-далеко. И хотя это был не ее выбор, такое положение вещей устраивало всех. Впрочем… может, в этом и есть смысл. Он знал, какую клятву дают женщины чистокровных семей при вступлении в брак. Что ж, наряду с послушанием и верностью он приобретает еще и страх. А страх влечет за собой восхищение и уважение. Именно такие чувства испытывал сам Люциус по отношению к отцу. Откуда же ему, семнадцатилетнему подростку, воспитанному с очень странным представлением об институте семьи, было знать, что именно эта формула «страх = уважение + восхищение», выведенная им самим, сыграет с ним злую шутку, когда у него появится собственная семья.

Взгляд Люциуса поднялся от поджатых пальчиков ног Нарциссы к ее коленям. На правом был волшебный пластырь, искусно подобранный к цвету кожи, но, тем не менее, заметный для наблюдательных глаз.

— Что с твоим коленом? — зачем-то спросил он.

Честно говоря, ему было на это глубоко наплевать, но как-то нужно был разбить эту проклятую тишину.

— Я упала в саду, — не поднимая глаз, ответила Нарцисса. Ее тихий голос прозвучал удивительно ровно.

— Ездила в гости к Уизли, помочь выдворять гномов?

— Что-то вроде этого.

— Понятно.

В комнате снова стало тихо — молодые люди погрузились каждый в свои мысли.

Люциус настойчиво отгонял от себя образ темноволосой девушки с глазами удивительного цвета, который воображение упорно подсовывало снова и снова. Если бы в этом кресле сидела она… Все было бы совсем не так. Он бы не прислонялся к этому чертовому столу, а уже давно стоял бы на коленях у ее ног, пытаясь облегчить боль в израненной ножке. Ведь болеть должно обязательно, чтобы он первым мог оказать помощь. А она рассмеялась бы звонко и поблагодарила его.

Разговор о саде и родственниках, даже таких, как Уизли, напомнил Нарциссе совсем другого человека.

— Что с твоим коленом? — тревога в синих глазах. — У тебя кровь идет.

Это были первые слова Сириуса Блэка.

— Ничего, все хорошо, и крови совсем немного.

— Да уж, полподоконника — это совсем чуть-чуть, — нетерпеливо сказал Сириус. — Ты где сейчас?

— Я хотела поговорить… — начала она.

— Так! Выбирайся за территорию, там, в дупле того дуба, ну ты помнишь, я оставил портключ. Он перенесет тебя к озеру. Я буду там через десять минут.

— Сириус, не нужно, я просто хотела поговорить, и…

— Нарцисса! Когда ты посинеешь от потери крови или подхватишь какую-нибудь заразу, всем уже все равно будет, о чем ты хотела поговорить. Кстати, возможен и комплексный вариант. Я имею в виду потерю крови и… — он хотел казаться беспечным, но во взгляде сквозило беспокойство.

— Если бы я знала, что точно умру от этого, я бы никому не позволила оказать помощь.

Сказала и пожалела.

— Стоп! Быстро встала. Да-да, прямо сейчас, вместе с зеркалом, чтобы я видел, и пошлепала к дубу. Я тоже вылетаю.