Цвет надежды

Дверь отворилась, и на пороге возник седой волшебник, который представился парикмахером. Эдвин бесшумно вышел. Он не любил скучных церемоний. Он проверил, что все идет по его графику, и удалился по своим делам.

Парикмахер бесцеремонно схватил подбородок юноши и, что-то бормоча под нос, стал вертеть его голову из стороны в сторону. Люциус смерил старикашку злым взглядом и начал про себя решать, каким заклинанием его лучше угостить. Но, видимо, у дедульки был опыт общения с отпрысками знатных семей. Не успел еще Люциус сделать выбор, как лицо дедушки озарила довольная улыбка, за которой последовала вспышка света, на миг ослепившая юношу. Когда в глазах перестало рябить, оказалось, что он в комнате один. Люциус бросил быстрый взгляд в зеркало. Да. Дедушка знал свое дело. Теперь можно было идти вниз. Можно было, вот только… Люциус замер перед входной дверью. Казалось, что-то невидимое удерживает его в этой комнате, не дает распахнуть двери и сделать шаг вперед. Может быть, здравый смысл?

Люциус вспомнил недовольный взгляд отца. Он еще и недоволен, черт побери! На юношу жгучей волной накатила злость. Все, что он делал в своей жизни, было направлено на служение Эдвину, а что он получал взамен?! Редкие похвалы. За все семнадцать лет их можно было по пальцам пересчитать. Причем хватило бы пальцев одной руки.

— Ненавижу! — яростно прошептал Люциус и сам вздрогнул от своих тихих слов.

Он произнес это вслух. А ведь раньше даже боялся думать об этом. Простое короткое слово, но оно открыло шлюзы в душе. Так некстати вспомнились бесконечные наказания и вечное недовольство, одинокое вечера и дурацкие поручения. А еще вспомнилась Фрида. Тогда на перроне. Эдвин так просто и равнодушно представил Фриде Нарциссу. Ее глаза в тот миг. Люциус размахнулся и изо всех сил пнул двери ногой. Те с жалобным скрипом распахнулись, а Люциус зашипел и согнулся от боли. Он потер ушибленное место и, изо всех сил стараясь не хромать и не морщиться, вышел в коридор. Через несколько шагов он понял, что боль в ноге — к лучшему. Она отвлекала и не давала ярости затопить разум. Потому что ярость Люциуса всегда проходила быстро, а ей на смену спешило отчаяние. Он окинул взглядом толпы собравшихся гостей и начал медленно спускаться по лестнице. С каждым шагом вниз он все отчетливее понимал, что отец прав от первого и до последнего слова. Он действительно слабак. Взять сейчас и крикнуть прямо с этой высокой лестницы, что никакой свадьбы не будет и сказать всем этим снобам, что они могут сделать со своими подарками. Один раз поступить так, как хочется больше всего на свете. Но что последует за этим? Нет. Люциус не способен на такой безумный поступок, который неизвестно что повлечет за собой. Он внезапно понял, что, как бы он не ненавидел Эдвина, никогда не сможет пойти против него. Что это? Вбитое с детства уважение? Страх? Люциус не знал. Он просто делал шаг за шагом по этой бесконечной лестнице в никуда.

* * *

Нарцисса Блэк медленно спускалась по широкой лестнице родительского дома. Почему-то сегодня здесь все выглядело чужим. Десятки полузнакомых, а то и вовсе незнакомых лиц, яркие упаковки подарков, множество свечей. Нарцисса окинула взглядом присутствующих и нацепила на лицо счастливую улыбку. По умилению в глазах крестной девушка поняла, что спектакль ей удается. Шаг, второй, третий… Каблучки утопают в ковре, которым покрыта широкая лестница. Ее шагов совсем не слышно. Странно. В детстве эта лестница казалась такой огромной, а сегодня она так коротка.

Спустившись с последней ступеньки, девушка позволила отцу подвести себя к юноше, который ожидал ее, стоя рядом с пожилым волшебником в обрядовом одеянии. Фаргус Блэк вложил руку дочери в ладонь жениха. Нарцисса почувствовала, что Люциус сжал ее пальцы. Девушка подняла на него глаза. Он скользнул по ней взглядом, но Нарцисса готова была поклясться, что он не видел ее. Он смотрел куда-то в себя, а в его глазах не отражалось ничего, кроме холодной ярости. Девушка про себя горько усмехнулась. Естественно, что злость — это единственное, что может вызвать в его душе эта помолвка. А теперь…

Пожилой волшебник накрыл их руки какой-то тканью и начал произносить слова обряда, призванного обвенчать их пред лицом не людей, но высших сил. Нарцисса постаралась не слушать. Ей и без того было плохо, а еще эти слова «навеки», «пока смерть не разлучит»…

Девушка скользнула взглядом по толпе гостей. Неподалеку стоял высокий темноволосый юноша. Его чуть ссутулившийся силуэт до боли напомнил Сириуса. Нет! Она не заплачет. Ни за что не заплачет. Нарцисса быстро отвела взгляд от юноши. Десятки лиц. Зависть, умиление, злость, радость — так много чувств и эмоций. Никого сегодняшнее событие не оставило равнодушным. Белинда напряженно улыбалась. Встретив взгляд Нарциссы, она кивнула, как ей показалось, весело. Нарцисса отвернулась. Как они все не понимают, что она с огромным удовольствием поменялась бы местами с любой из этих расфуфыренных красавиц? Она не хочет становиться миссис Малфой. «Пока смерть не разлучит». Нарцисса на секунду зажмурилась и про себя начала молиться, чтобы случилось чудо. Ведь оно случается. Иногда. Про это пишут в книгах, об этом слагают легенды. Пусть что-то вмешается! Пусть кто-то появится и прекратит все это! Ведь чудо иногда случается. Но в звенящей тишине большого зала раздавались лишь пророческие слова старинного обряда. С каждой секундой витиеватая формула заклинаний все сильнее и сильнее входила в их судьбы. Мельницы Богов завертелись. Чуда не произошло. По-видимому, Нарцисса не заслужила избавления. Жизнь брала реванш. Лишь ясный голос пожилого волшебника, и чуть подрагивающая горячая рука, которая сжимает ее ладонь. Она не заплачет. Ни за что не заплачет.

В безликой толпе взгляд юной невесты наткнулся на глазенки, полные ужаса. Это выражение безграничного ужаса так не вязалось с протокольными эмоциями всех собравшихся. Казалось, крик не слетает с губ Марисы Малфой только благодаря чему-то, что в этой семье вколачивалось с детства. Но эти глаза… Нарцисса попыталась улыбнуться девочке. Это оказалось невероятно сложно. Гораздо сложнее, чем улыбаться десяткам этих безликих людей. Просто в отчаянии Марисы была такая щемящая искренность… А ведь они никогда не общались. Между ними было пять лет жизни. Но в этот миг только в глазах Марисы Нарцисса увидела что-то такое… Слезы. Непрошеные слезы все-таки обожгли глаза. Нарцисса изо всех сил постаралась, чтобы всем они показались слезами счастья. Поверят ли они? Конечно, поверят! Ведь так положено по протоколу. Нарцисса на секунду закрыла глаза, а когда их открыла, то заметила какое-то движение в той стороне, где еще минуту назад стояла красивая одиннадцатилетняя девочка, так похожая на свою мать, если бы не взгляд… У матери он был такой же, как и у всех. Словно она действительно считала этот день счастливым. Словно ее единственный сын обретал что-то в этот момент, а не терял навсегда.

* * *

Когда Нарцисса спускалась по этой растреклятой лестнице, Люциус равнодушно следил за ее приближением. Он в очередной раз отметил вкус отца и старания миссис Блэк в выборе наряда для дочери. Он почему-то чувствовал, что Нарцисса не прикладывала к этому руку. Если бы нарядом занималась она, все было бы по-другому. Как? Люциус не знал, но точно по-другому. Изумительно красивая девушка, которая через несколько мгновений станет его. Почему она не вызывает никаких эмоций, кроме злости? Да потому, что она — чужая. И с каждым ударом сердца она становилась все ближе, вот только не его душе.

Фаргус Блэк вложил ее ручку в его ладонь. Ее пальцы оказались просто ледяными. Люциус некстати подумал, что у Фриды почему-то тоже всегда холодные руки. Нарцисса посмотрела не него. Он ответил равнодушным взглядом и отвернулся. В наступившей тишине зазвучали слова старинного обряда. Люциус не слушал их. Он не хотел ничего слушать. Ледяные пальцы в его руке никак не желали согреваться, и память волной смыла весь окружающий мир.

Весна прошлого года. Территория Хогвартса. На западном берегу озера растет огромный корявый дуб. Ему, наверное, лет пятьсот. Люциус очень любил это место. Туда редко кто забредал, потому что было слишком далеко. А они с Фридой часто бывали там. Там можно было спокойно побыть вдвоем, не опасаясь косых взглядов и дурных слов. Его мантия расстелена на земле. Теплое весеннее солнышко сильно припекает, поэтому он снял свитер и, наплевав на все условности, расстегнул рубашку. Как же ему хорошо! Он лежит, опершись на локти, и смотрит на свое зеленоглазое чудо, которое заплетает непослушные волосы в косу. Люциусу нестерпимо хочется помочь, но он боится разрушить этот хрупкий момент счастья и эту удивительную картину. Наконец коса заплетена, и Фрида пододвигается к нему и устраивает голову на его плечо. Люциус не может сдержать улыбку, делая глубокий вдох. Ее запах вместе с запахом солнца и свежей травы… Она просовывает замерзшие ручки под его рубашку и обхватывает его за талию, пытаясь согреться. В первую минуту Люциус вздрагивает и еле удерживается от того, чтобы не подскочить, но потом понимает, что это и есть счастье: греть ее озябшие пальчики и слышать ее звенящий голосок.

— Представляешь, Земус опять завалил меня на зельях. У меня нехорошее чувство, что я вообще не сдам экзамен в этом году.

Люциус с улыбкой пытается вникнуть в суть ее проблемы.

— Брось, он побесится и забудет.

— Да уж. Забудет он. Как же! Что мне делать?!

Она вскидывает голову и выжидающе заглядывает в его глаза. Он наклоняется и целует ее в носик.

— Хочешь, я помогу тебе подготовиться?

— Правда?

В ее глазах вспыхивает радость.

— Здорово, а то Фред все время занят и вообще…

— Зато я для тебя всегда свободен.

Она вытаскивает согревшиеся ладони из-под его рубашки и обнимает его за шею.

— Я все время думаю, что сюда может кто-то прийти.

— Плевать.

— Люциус, мы — старосты. Мы должны подавать пример.

В ответ он начинает весело хохотать, пытаясь не упасть вместе с ней.

— Фрида, брось. Мне плевать, что кто-то может увидеть. Я готов отработать миллион взысканий.

Зеленые глаза вспыхивают шутливым восхищением.

— Ну, просто рыцарь! «Пусть я буду драить совятню весь год, но зато сорву запретный поцелуй на территории школы!»

Они начинают весело смеяться. Чуть успокоившись, он признается:

— На самом деле, я наложил заклятие ненаносимости на это место. Эдакий провал в пространстве.

— Ты с ума сошел? — привстает Фрида. — Дамблдор наверняка узнает об этом, и тогда тебе точно влетит.

— Плевать, — легкомысленно повторяет он. — Тем более, я делаю это каждый раз, когда мы здесь — и ничего.

— Сумасшедший, — ее голос становится еле слышен.

Они оба правы в этот момент. Она в том, что директор школы, конечно же, знает об этом. Он — в том, что если реакции нет до сих пор, то ее наверняка не будет и впредь. Просто мудрый волшебник давал ему шанс: спасти свою душу. Дамблдор до самого последнего моменты пытался спасти старосту Слизерина Люциуса Эдгара Малфоя, хотя прекрасно понимал, что это невозможно. Но пока рядом с Люциусом находилась девушка с глазами цвета Надежды, был шанс. Она — единственная, кто мог спасти его от самого себя. Вот только он оказался к этому не готов.