Цвет предательства

— Конечно же, я человек, — устало ответил Охотник. — И я понятия не имею, почему на меня не действует ваша Тьма.

Жрица отдернула руки и откинулась на спинку стула. Краска спала с ее лица, и оно снова приобрело свой обычный землистый оттенок. Некоторое время женщина сидела молча, запрокинув голову и уставившись в потолок, затем перевела взгляд на Джада. Глаза ее были такими же, как и прежде: стальными, спокойными, проницательными.

— Ты позволишь, мастер Джад? — она взяла со стола его стакан и налила себе воды из кувшина. Медленно, словно смакуя изысканное вино, выпила. Аккуратно промокнула покрывшийся капельками пота лоб льняным платочком. Посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты сделал свой выбор, Охотник. Больше мы не увидимся. — Она встала и направилась к двери, затем остановилась и обернулась на него:

— Удачи.

— Ана’ахара! Подожди!

Не обращая на Охотника внимания, женщина вышла из камеры, жрецы проследовали за ней. Из коридора донесся тоскливый, приглушенный вой, резко оборванный закрывшейся за ними тяжелой дверью.

Следующие несколько часов прошли в неприятном, томительном ожидании. Что его ожидает теперь? Как понимать последние слова жрицы? Он не солгал ей, отвечая на вопросы — точнее, почти не солгал. Поверила ли ему женщина, или нет — понять это по ее реакции было невозможно.

В любом случае, Джад больше не собирался играть роль безвольной жертвы. Услышав щелчок поворачиваемого в замке ключа, он мягким, беззвучным прыжком подскочил к двери и вжался спиной в стену, готовый молниеносно напасть на первого, кто появится в проеме. Атаковать сразу же, не давая им воспользоваться Силой — в этом заключался его единственный шанс на спасение.

Дверь, противно скрипнув, плавно отворилась. Охотник напрягся, но на пороге так никто и не появлялся. Из коридора не доносилось ни звука — он тщательно вслушивался в тишину, но не смог уловить ни шага, ни даже дыхания затаившихся неподалеку врагов, не говоря уже о пронзительных криках, издаваемых Обделенными.

Медленно, очень медленно, Джад выглянул в дверной проем.

Никого и ничего. Пульсирующий свет факела кое-как раздвигал полумрак коридора, выхватывая из тьмы неровные земляные стены с торчащими во все стороны пучками корней и каменистый сырой пол. Кто бы только что ни открыл эту дверь, он должен был в буквальном смысле слова провалиться сквозь землю.

Неужели ему помогают бежать? Джад нерешительно шагнул вперед, переступив порог камеры. Что-то в очертаниях тоннеля вдруг привлекло его внимание. Что-то было не так, неправильно… Всмотревшись в полумрак подземного хода, Охотник внезапно понял, что именно.

Коридор сворачивал направо. Еще вчера, когда жрецы вели его сюда, они завернули направо и оказались в тупике, оканчивающимся дверью этой камеры. Поэтому отсюда поворот должен был уходить влево. А он — уходил вправо.

Двигаясь абсолютно бесшумно, Охотник подкрался к повороту и предельно осторожно выглянул из-за угла. Коридор уходил круто вверх, теряясь в беспросветной мгле, изредка прорезаемой искорками настенных факелов. И ни души, ни звука, ни движения. Казалось, сейчас он был совсем один в этом мрачном, давящем, сыром подземелье.

Джад тщательно ощупал преграду, появившуюся на месте вчерашнего прохода. Ничто не указывало на то, что еще вчера ее здесь не было и в помине. Приложив ухо к стене, он внимательно вслушался, но по-прежнему не мог различить ни малейшего звука среди царящего в коридоре безмолвия.

Как такое вообще возможно? Охотник еще раз огляделся по сторонам, несколько раз крепко зажмурил и снова открыл глаза — на минуту ему показалось, что происходящее с ним не вполне реально. Может быть, на него снова воздействуют Силой?

Ничего не произошло. Коридор не поменял своего направления, по-прежнему сворачивая вправо и забирая наверх под углом почти тридцать градусов. Оттуда, где еще несколько часов назад находился проход с камерами Обделенных, на него теперь слепо таращилась земляная толща.

Что бы все это ни значило, подумал Джад, у него есть только две возможности: оставаться в своей камере, или же покинуть ее и двинуться по тоннелю вперед. Скорее всего, от него ожидают именно этого, последнего варианта: впрочем, Джад сейчас хотел того же самого. Больше всего на свете Охотник не любил пассивно ожидать — чего бы то ни было, а уж решения своей собственной участи тем более. Если на то пошло, то своей судьбой он всю свою жизнь распоряжался сам, осознанно и не подчиняясь ничьему мнению, распоряжениям или законам. И намеревался поступать так и впредь.

Идеально прямой коридор все никак не заканчивался, разве что постепенно уменьшалась крутизна подъема. Позже, уже удалившись от поворота на приличное расстояние, Джад уловил далеко позади себя звук захлопывающейся двери. Возвращаться назад смысла не было, и он продолжил идти, то и дело поглядывая назад через плечо — не преследует ли его кто в полумраке.

Время от времени Охотник ощупывал подозрительные на вид неровности в стенах на предмет потайных дверей или скрытых ходов, но ничего подобного обнаружить ему не удалось. Попытки привести в действие скрытые механизмы путем подергивания за факелы также не увенчались успехом — разве что один из них вывалился из проржавевшего держателя. Держа плюющийся искрами факел прямо перед собой, Джад двинулся по тоннелю быстрее, уже не опасаясь напороться в темноте на торчащий из земли корень или валун.

Шагов через двести коридор начал закругляться, по-прежнему поднимаясь вверх, теперь уже по спирали. Судя по его расчетам, переход давно уже должен был вывести его на поверхность: вчера, когда жрецы вели Джада вниз по лестнице, он точно так же считал свои шаги.

Однако туннель, похоже, заканчиваться пока не собирался.

Подземелье, конечно, было довольно глубоким, однако не настолько, чтобы ведущий наверх коридор оказался таким длинным — чувство ориентации в пространстве снова покинуло Охотника, как и тогда, в оранжевой пустыне. Впрочем, у него все равно не было другого выхода: куда бы не вел этот земляной ход, рано или поздно он должен был закончиться.

Еще через пятьсот шагов впереди что-то заблестело. Джад пошел быстрее и вскоре оказался перед отполированной до блеска металлической дверью, ярко освещенной двумя масляными фонарями. Серебристую поверхность двери украшал выгравированный полукругом узор — присмотревшись, Охотник различил в нем надпись, сделанную знакомыми, хотя и причудливо стилизованными буквами: «Каждый разумный человек способен открыть форму сознания, которая благотворно заполняет жизнь личности».

Тарабарщина какая-то. Джад перечитал надпись еще раз, повторил ее про себя, но так и не уловил смысла. Возможно, странный девиз касается манатаров и этой их дьявольской Силы? Не мудрому ли Канусу (кем бы он ни был) принадлежит это изречение?

Каждое из двенадцати выгравированных на двери слов радужно поблескивало в свете фонарей. Присмотревшись, Джад заметил, что изящные буквы были инкрустированы миниатюрными драгоценными камнями, очень похожими на бриллианты.

Взявшись за заменявшее дверную ручку кольцо, Охотник потянул его на себя — и тут же сощурился от яркого света, ударившего в привыкшие к полумраку коридора глаза. За дверью открывался просторный зал с высоким куполообразным потолком, одна из стен которого, казалось, была соткана из чистого белого пламени. Джад отступил на шаг, прикрывая глаза рукой — но стоило ему отпустить кольцо, как дверь сразу же закрылась. Он снова приоткрыл ее, на этот раз самую малость, и осторожно заглянул в сияющую щель, давая глазам возможность приспособиться к свету.