Цвет счастья. Красно-черный

Миа счастливо улыбнулась, уткнувшись носом в татуировку на его шее, и проговорила:

— Сейчас гонка начнется! Иди в бокс, а то Горацио удар хватит!

Она поправила ворот мужского комбинезона, застегнула молнию с липучкой и, не сдержавшись, прошлась руками по обтянутому красной тканью торсу.

— Удачи, Лидер! — Миа улыбнулась и собралась двинуться в сторону зоны для гостей, но Эрик снова взял ее за руку и, не дав и шагу ступить, поцеловал.

— Где ты остановилась? — он никак не хотел ее отпускать, игнорируя маячившего у входа гоночного инженера.

— Горацио дал запасные ключи от твоего номера, — Эрик молча изогнул бровь. — Моего мнения не спрашивали, если бы я отказалась, он бы привязал меня к кровати, — его глаза возбужденно блеснули. — Даже не думай об этом!.. Хотя… Если выиграешь гран-при можешь привязать, — и, чмокнув обалдевшего мужа в нос, Миа удалилась в VIP — зону.

***

Гостей у Феррари сегодня было достаточно много, поэтому в VIP-ложе было не протолкнутся. Миа взяла себе стакан с соком и пристроилась возле балюстрады, имея возможность наблюдать старт и по телевизору, и в живую.

Она рассматривала стартовую прямую, когда увидела недалеко от себя оживление, к перилам подошла та самая актриса, что была запечатлена на той злосчастной фотографии.

Действительно, она была очень красивая, высокая, стройная, с шелковыми каштановыми волосами и немного надменным выражением лица. На ней был одет светлый, кремовый костюм, что выгодно подчеркивал ее фигуру. Может быть час назад Миа и расстроилась такому соседству, но после слов Эрика она волшебным образом успокоилась, былая уверенность вернулась, так что она просто кивнула головой девушке, здороваясь и усмехаясь, повернулась, выискивая взглядом красный болид.

Ее муж стартовал с седьмой позиции, но для Судзуки это ничего не значило. Трасса была скоростной и достаточно удобной для обгонов, она имела форму восьмерки и пользовалась особой любовью гонщиков и зрителей.

Загорелись красные огни, и болиды, взревев моторами, поехали на прогревочный круг.

***

Смеясь, они ввалились в номер, наконец-то оставшись наедине. Эрик сходу подхватил Мию под ягодицы и, целуя, тихо прохрипел:

— Где мой обещанный приз?

— Ты уже получил свой кубок и выиграл весь чемпионат!

— Я хочу самый главный приз! Тебя! — он отнес Мию на кровать, уложил, зафиксировав ее руки своей ладонью и развязав узел галстука, обмотал женские запястья.

— А платье, как снимать будешь?

Эрик нахмурился, чертыхнулся, размотал галстук и, расстегнув молнию, снял с Мии платье, под ним оказался нежно голубой комплект белья. Он выпустил воздух через сжатые зубы, стянул лямки лифчика с рук и снова привязал ее за запястья к кровати.

Она жадно на него смотрела, ерзая по покрывалу, Мию заводила эта ситуация, ее частичная неподвижность и этот мужчина, такой невероятно соблазнительный в этом черном костюме.

Эрик блестяще выиграл гонку, доказав всем кто чемпион, и что все неудачи последних двух этапов — только досадное недоразумение. Феррари досрочно получили кубок конструкторов, а Эрик Метьюс был объявлен двух кратным чемпионом Формулы-1. После награждения и всех интервью их пригласили на званый ужин мэр префектуры Миэ, и Эрик, как победитель, должен был присутствовать, и она, конечно, его сопровождала.

На приеме присутствовала и Роу, непонятно каким образом относившаяся к команде, но Мию это уже не волновало, она только поражалась настойчивости и навязчивости актрисы.

Эрик весь вечер не отпускал ее от себя, держа за руку и шепча на ушко такие слова и обещания, что ей казалось, что еще немного и она либо кончит прямо там от его слов, либо «сгорит» от стыда и возбуждения.

А ее муж тем временем стаскивал себя пиджак и расстегивал рубашку, не сводя с распластавшейся перед ним на кровати женщины темного взгляда, в котором искорками вспыхивало вожделение. Она, прикусив губу, вытянулась в полный рост и пальчиками ноги дотронулась до его паха, слегка надавливая и дразня, Эрик рыкнул, поддавшись ближе и позволяя ей ласкать себя.

Он стоял, обнаженный по пояс, закинув голову назад, наслаждался, немного поддаваясь бедрами навстречу, и был такой красивый, что Миа, не сдержавшись, застонала:

— Эрик! Я не могу больше ждать! Пожалуйста! Я хочу почувствовать тебя в себе! Я хочу ощутить твой вкус! Я хочу кончить для тебя, под тобой, с тобой!

Он шумно втянул воздух носом и, мигом освободившись от одежды, навис над ней, целуя, стягивая с нее белье, гладил кожу, оставляя на ней отметины, словно печать «мое».

Ласкал ее пальцами и языком, заставляя захлебываться стонами удовольствия, двигался в ней так, что Миа почти плакала от наслаждения, кусая губы, чтобы не перепугать своими криками весь отель. Он развязал ей руки и, усадив к себе на бедра, заставил двигаться, прижимая к себе и целуя до головокружения, выстанывал ее имя, когда очередная волна удовольствия простреливала позвоночник.

Они не могли насытиться друг другом, застряв еще на час в душе, и просто обессиленные рухнули в кровать, проспав на следующий день свой самолет.

Через год с небольшим…

Техас встретил их жарой, не свойственной для этого времени года, но Эрик был доволен. Они впервые приехали на гонку всей семьей и не хотелось омрачать такой момент дождем и пасмурным небом.

Джес во всю рассматривал паддок, куда Эрик сводил его за пару часов до начала. Малыш с восторгом осматривал папин болид и даже посидел в нем, пытаясь рулить и нажимать кнопки. После прогулки он отвел малыша в детскую комнату, где пилоты оставляли своих детей под присмотром большого штата воспитателей и аниматоров, что развлекали их все время гонки. Джес сразу же убежал играться с другими мальчишками.

Эрик неспешно прошелся обратно до боксов, раздавая поклонникам автографы и фотографируясь на память и пройдя внутрь мимо работающих механиков и членов команды, замер позади гостевой зоны.

Там, расположившись на одном из кресел, сидела Миа, склонив голову к младенцу, что пытался ручкой поймать прядь светлых волос и весело агукал.

— Ты думаешь ей не будет мешать звук болидов? — бесшумно подкравшись, спросил он.

— Она вся в папу! Любит эту атмосферу, — рассмеялась Миа.

Эрик склонился над своими девочками, они обе смотрели на него серо-голубыми глазами, и у мужчины сердце затопило волной нежности. Он легко поцеловал Мию в висок, а потом взял с ее рук дочку, малышка сразу потянула ручки к отцовской шее — Амае очень нравились его татуировки.

Он прижал ее к себе — дочка пахла молоком, Мией и еще чем-то трогательным и дорогим, вызывая бурю таких эмоций, что на глаза наворачивались слезы, и он, не стесняясь, ловил кайф от этого.

— Эрик! Все готово! — сказал, зашедший в комнату, гоночный инженер.