Цветущий Омут Конохи. Книга первая: Семечко

…пока лапочка-Хаку не отколол номер.

Вот уж истину говорят про тихий омут!!!

Этот… Этот Юки заявил, что не пойдет с нами в Коноху. Потому как собирается продолжить выполнять заказы в качестве нукенина, чтобы заработать нужную репутацию… И вступить в Акацки, дабы шпионить за этой организацией изнутри.

Меня чуть кондратий не хватил от такого заявления. Забузу, судя по перекошенному лицу — тоже. Но рядом была Тсунаде и отогнала возможные проблемы со здоровьем одним своим присутствием... Я кричала, я требовала, я просила и топала ногами — Хаку смотрел на это со своей привычной мягкой улыбкой. Момочи угрюмо пообещал скрутить засранца и в таком виде дотащить до Конохи — Юки остался все так же спокоен. Монах, познавший дзен, чтоб его!..

— Трижды рожденный, Сакура-сан, — только и сказал он. — Мой путь именно в этом.

— Ты слишком мягок, Хаку, — Забуза поднял на ученика тяжелый взгляд. — До S-класса обычно добираются ублюдки вроде меня.

— Не преувеличивайте, Забуза-сан. У меня хватит сил, чтобы защитить свою мягкость, — спокойная улыбка, чуть склонённая набок голова. — А ваша дорога теперь ведёт в Коноху.

Это было… Внезапно. Как будто потайной клинок на миг показался из ножен, поймав блик света лезвием. Хаку сильный, да, но никогда не хотел быть шиноби…

И уж точно в нем сложно было заподозрить такой стержень. Стойкость — да, но подобная решимость…

Забуза вскинулся, слишком резко хватанул воздух, собираясь возражать, поперхнулся. Буквально вцепился в Хаку взглядом.

Медленно и тяжело выдохнул, опуская плечи.

— Я всегда знал, что однажды ты перерастешь меня, Хаку. И рад, что все-таки смог это увидеть.

Хаку потрясенно распахнул глаза, мигом становясь очень-очень юным и таким… Невинным.

— Забуза-сан…

— Вы что, вот так его и отпустите?! — я все-таки не смогла промолчать. — Это же чистое самоубийство!

— А ты сможешь его удержать? — Забуза перевел взгляд на меня, и вдоль позвоночника продрало морозом, от того, каким усталым, больным и потрепанным жизнью он выглядел.

Незнакомое лицо и такой пугающий своим пониманием жизни взгляд…

Вот тут я попросту позорно разревелась.

Это было глупо, абсолютно ничего не решало и было совсем не к месту… Но я просто не могла удержаться и рыдала взахлеб, как ребенок, у которого впервые в жизни убежал в лес котенок. От чувства собственной беспомощности, от того, что я не могу ничего изменить. Потому что сейчас Хаку ставил на кон не только свою жизнь — он и себя прежнего тоже пускал в расход. Тот мальчик, который до последнего старался не убивать своих противников, умрет в любом случае. А вот что получится в итоге… Хотелось бы верить, что Хаку просто закалится, как хороший клинок. Но…

Но я просто не могла сейчас не плакать.

За себя, за Забузу, за самого Хаку… Захлебываясь всхлипами и крепче сжимая в пальцах ткань хаори…

— Достаточно.

Тсунаде сказала это негромко, но до того властно, что слово почти хлестнуло. Я вздрогнула, пытаясь непроизвольно зарыться в рубашку на груди… Ой. Я все это время ревела на груди Джирайи? Упс… Стыдно-то как… Отползла в сторону, поспешно вытирая нос рукавом.

Хаку, кстати, выглядит слегка ошарашенным, а вот во взгляде Забузы чувствуется некоторое даже облегчение. А, ну да, он же ближе Джирайи ко мне сидел…

— Это тоже часть жизни шиноби, — Сенджу смотрела на меня прямо и строго. — Не только нести смерть. Не только от нее спасать. Отпускать на верную смерть — тоже. И, что еще хуже, посылать на смерть осознанно. Ради спасения других. Ради банальной выгоды. Ради политики, — последнее слово прозвучало, словно грязное ругательство.

— Простите, Тсунаде-сенсей, — опустить голову и шмыгнуть носом, стараясь окончательно взять себя в руки.

— Это не так уж плохо — уметь искренне плакать о друзьях, — на макушку опустилась широкая ладонь жабьего санина. — Но, оставляя сердце открытым, ты рискуешь получить слишком много боли…

— Пусть так, — вскинуть голову, утирая никак не желающие прекращаться слезы. — Пусть я буду еще не раз плакать… Но дорогих мне людей встретит открытое сердце, а не равнодушный кивок!

Наруто почему-то покраснел и отвел глаза в сторону, Саске хмыкнул… Сенджу придавила тяжелым взглядом:

— Уверена, что справишься?

— С таким сенсеем, как вы? Да.

Тсунаде ошарашено моргнула, а я все-таки поднялась на ноги и крепко-крепко обняла Хаку:

— Помни, что тебе есть куда вернуться.

Напряженные плечи, несколько секунд колебания… Но потом Хаку все-таки поднял руки в ответном неловком объятии. И, кажется, даже чуть слышно шмыгнул носом.

— И только попробуй умереть, — прошептала ему на ухо. — Пойду в ученики к Орочимару, доберусь до запретных техник и воскрешу Эдо Тенсей.

— Сакура-чан, ты же сама говорила, что эта техника — издевательство над мертвыми…

— Вот именно! Это будет наказание! — а теперь насупиться, как грозному хомячку.

— М-ма, Тсунаде, твоя ученица меня уже пугает…

— Которая именно, Джирайя? — невинно поинтересовалась химе.

— М-ма…

Тихий смешок Шизуне разорвал накопившееся в воздухе напряжение. Пропало мерзкое чувство оцепенения — будто неловкое движение могло обрушить лавину. И неприятная тишина тоже пропала — шорохи одежды, облегченные выдохи, шелест взъерошенных волос. Тсунаде права: отпускать — тоже часть жизни шиноби. Не буду же я реветь перед каждой миссией.

Но если Хаку думает, что насчет Эдо Тенсей я пошутила — зря!

====== Арка 8. На круги не своя (начало) ======

Возвращение в Коноху прошло… незаметно. Мы не рвались вперед на всех парах, продолжая поддерживать все тот же неспешный темп, взятый еще Джирайей, но, видимо, я чересчур увлеклась своими мыслями, потому что ворота Конохи оказались перед носом как-то совсем уж неожиданно. А может, до этого мы ходили какими-то окольными путями. Но… Честно, я так не радовалась возвращению даже после миссии в Стране Волн. Вот прямо захотелось прижаться к теплому дереву и погладить. Аж в носу защипало…

Конечно, ничего настолько странного делать я не стала. А вот посмотреть по сторонам в поисках того, чьи эмоции могли оказаться настолько сильны, чтобы накрыть без дополнительной фокусировки, явно лишним не будет.

Тсунаде улыбалась, рассыпала вокруг благосклонные взгляды и чувство собственной непревзойденности. «Я самая обаятельная и привлекательная…» Хочется верить, что под этим у нее все же чувство теплой ностальгии, а не тоска о прошлом. Коноха все-таки изменилась. Нападение Лиса, нападение Орочимару… Сейчас повсюду стучат молотки и пахнет свежим деревом. Но лезть в эмоциональный омут химе Сенджу себе дороже.

Шизуне старается ступать важно и степенно, как и положено личной ученице и помощнице Годайме, но все-таки не может удержаться от быстрых взглядов по сторонам. Что-то вызывает узнавание, что-то — недоумение, кое-где взгляд царапают стройки на месте разрушенных зданий. Сколько нас не было, около месяца? Уже и не скажешь, что по деревне поползали змеи размером с хорошего динозавра. Стройка, запах свежей краски, голоса… Жизнь бурлит.