Цветущий Омут Конохи. Книга первая: Семечко

Стоп.

— Ка-абуто-ку-у-ун, — протянула я с поистине маньячным выражением лица. — Ты же полноценный шиноби Ото?

Якуши хмуро зыркнул:

— Я личный помощник Орочимару-сама.

— Значит, звуковые техники знаешь? — я шагнула почти вплотную к парню.

Кабуто чуть нервно отступил:

— Сакура-чан?

— Ты же можешь сделать так, чтобы мы слышали, о чем они говорят?

Якуши нервно огляделся. Сам он до такого либо не додумался, либо слишком уважал Орочимару. Но сейчас пять пристальных взглядов намекали, что откосить у Якуши не выйдет, да и вообще, в то, что у него нет техник подслушивания, никто не верит. Кабуто обреченно вздохнул и сложил несколько печатей. Звуки из бара вдруг стали отчетливо-ясными — стук стакана о барную стойку, скрип стула, бульканье разливаемого Джирайей саке…

И только разговор санинов остался невнятным гулом.

— Орочимару-сама установил защиту, — с нескрываемой гордостью заявил Кабуто.

Ну-ну. Учитывая, что с руками у змеиного санина сейчас проблемы, то защиту от подслушивания звуковыми техниками только сам же Кабуто поставить и мог. И терзают меня смутные сомнения, что эта наглая морда подслушивала в одиночку. Но доказать это не выйдет… зато помешать Кабуто слушать еще как можно!

— Твой фу-сама, — Наруто надулся еще больше, — вечно проблемы создает!

— Орочимару-сама — гений! — тут же возмутился Якуши. — И не тебе… ты как его назвал?

— Фу-сама. Потому что весь такой фу-у-у-у, — сообщил надутый Узумаки.

— А почему не санин? — заинтересовалась Шизуне, уже оценившая то, как Наруто поименовал Джирайю.

— А чтобы с эро-сенином не путать.

— Ну ты хамло малолетнее, — Кабуто окинул Наруто каким-то даже удивленным взглядом. — Орочимару-сама знаешь, что с тобой за это сделает?

— Да ладно, Наруто со всем уважением отнесся к попыткам Орочимару-сана быть мерзким, — меланхолично сообщила я. — Оценил усилия… думаю, ему будет приятно.

— Что значит — попыткам? — возмутилась Шизуне.

— А вы фотографию Орочимару в детстве видели? Это же кавай массового поражения. Даже больше, чем Саске.

От Учихи долетел сдавленный хмык. Интересно, он сейчас сочувствует собрату по несчастью, злорадствует или прикидывает эффективность методов?

Попробовала представить Саске, вываливающего язык до колен. Решила, что от фан-клуба это его все равно не спасет.

— Откуда ты знаешь? — вот честное слово, вопрос Кабуто прозвучал по-настоящему ревниво.

— Джирайя-сан показывал командную фотографию. Они такие милые в детстве были. А молодой Сандайме — это вообще так странно.

— Молодой Сандайме? — не поверил Наруто. — Да ну, такого не бывает!

— А ты попроси показать фото, — хихикнула я.

— И вообще, почему эро-сенин показывает фото тебе? — подозрительно нахмурился Узумаки.

— Потому что я у него вежливо попросила, — улыбка сама собой стала шире.

На самом деле, Джирайя в какой-то момент поймал меня чуть ли не за ухо и вкрадчиво поинтересовался, какие цели я преследовала, подарив ему пресловутый журнальчик с красотками. Я слегка смутилась, но честно сказала, что просто некрасиво было бы обделять его единственного. Вкусы сокомандников я знаю, а вот какие лакомства предпочитает он — нет, так что купила то, что должно было ему понравиться. Кажется, Джирайя растерялся… На волне этой растерянности санин сообщил, что предпочитает жареную курицу и маринованный чеснок, я пообещала запомнить… ну и не удержалась от вопроса, есть ли у него фотография Тсунаде в юности. Джирайя спросил, зачем, поделилась, что фото их троицы в архивах найти не удалось… Команда Йондайме есть, а Сандайме — нету. Санин похмыкал, но командную фотографию показал. Надо сказать, кавайкой был не только Орочимару. Тсунаде тоже оказалась очаровательным ребенком, а сам Джирайя — тискательно-лохматым раздолбаем, что я прямо не знаю, как на него не умилялись поголовно. Или шило в заднице давало слишком сильный эффект?

В общем, теперь я размышляла над коварными планами заполучения себе копии этого фото. А Кабуто наткнул меня на мысль, что ему и Шизуне эту милоту тоже можно будет подогнать…

— Кабуто-ку-ун, — подозреваю, улыбка у меня в этот момент была под стать змеиному санину. — А если я поделюсь с тобой фотографией Орочимару-сана в детстве, ты расскажешь, как делаешь свои информационные карты?

— Хм? — Якуши наклонил голову набок. — Можем поменяться. Одно фото на одну карту.

— А если фото и неизвестная тебе медицинская техника? — я подалась вперед. — Расскажешь технологию?

— Неизвестная мне? — Кабуто вложил в короткую фразу столько скепсиса, что Саске просто обязан был мысленно восхититься.

— Ну а все-таки? — я улыбнулась своей самой лучшей улыбкой пай-девочки и ножкой шаркнула.

— Хм. Ну хорошо, — кажется, Якуши стало любопытно.

— Шизуне-семпай, вы свидетель!

— А как ты сбираешься проверять, действительно ли техника была ему неизвестна? — свела брови к переносице Шизуне.

— Если не сможет повторить, значит — неизвестная, — я пожала плечами. — Согласен, Кабуто-кун?

— Хм. Хорошо, согласен, — Якуши бликанул стеклами очков. — Но если техника будет действительно неизвестной, ты ей научишь, а не просто покажешь.

— Договорились!

К проверке «неизвестной техники» подошли со всей серьезностью. Я озвучила, что техника дистанционная, общелечебного спектра действия. Якуши не поверил, поскольку медтехники в принципе действуют контактно. Единственное, что хоть как-то напоминает дистанционное лечение — это работа Тсунаде в паре со своим призывом. Вероятно, опытный медик сможет «растянуть» действие Шосена на метр-полтора, накрывая техникой пострадавшего от макушки до пяток, но это не совсем то. А вот мои нити из ирьечакры позволяют расстояние нарастить достаточно заметно, не теряя при этом стабильности. Нужно будет вообще разобраться, за счет чего достигается такой эффект. Сама нить в данном случае работает изолятором от внешних воздействий? Или же дело в ее структуре в принципе, которая поддерживает стабильность сама по себе, как расенган? Сделала-то я ее чисто по принципу «а что будет, если?» Получилась вроде бы полезная вещица, но в механизме действия нужно бы все-таки разобраться.

Поскольку и я, и Кабуто являлись медиками, испытание техники постановили проводить на ком-нибудь другом — во избежание мухлежа. Наруто отвергли как обладающего повышенной регенерацией в принципе, Шизуне — как того же медика. Оставались Саске и Хаку. Учиха вздохнул, аккуратно поранил тыльную сторону ладони кунаем и отошел на несколько шагов.

— Ну? — парень выразительно поднял брови в вопросе «и сколько мне еще вас ждать?»

Сосредоточиться, сформировать нить между двумя пальцами, резким «щелчком» выбросить ее в сторону Саске. Чуть шевельнуть кистью, заставляя технику намотаться вокруг раненого места, и усилить зеленоватое сияние. Поскольку порез Учиха делал небольшой, исключительно ради демонстрации, что техника действует, то уже через несколько секунд от него не осталось и следа. Я убрала нить, Саске продемонстрировал здоровую руку…

— Покажи на мне! — маньячный огонь в глазах Кабуто пустил мурашки вдоль позвоночника.

Кажется, мы с ним друг друга стоим…

— Не так быстро, Якуши-кун, — вступила Шизуне. — Ты признаешь, что эта техника тебе неизвестна?

— Признаю, — отмахнулся Кабуто. — А теперь покажи на мне! — небрежный чирк куная обеспечил новое поле для работы.

Рана в этот раз оказалась поглубже, так что нить пришлось наматывать плотнее, но так даже доходчивее получилось. В целом, я над потенциалом этой разработки не задумывалась, а ведь для полевого ирьенина такая модификация Шосена может быть даже удобней обычного. Позволяет медику не лезть под удары и при этом лечить сокомандников прямо на ходу, не выводя их из боя. Во всяком случае, у Шизуне взгляд тоже был задумчиво-оценивающий. Ну, для семпая не жалко.

— Принцип выполнения? — Кабуто подался вперед, поблескивая глазами из-под стекол очков.

— А, а, а, — я покачала пальцем у него перед носом. — Сначала технологию изготовления твоих карт.

— Мне нужно время, чтобы ее записать.

— А мне нужно время, чтобы сделать копию с фотографии, — я вежливо улыбнулась. — Так что осуществление нашей сделки откладывается до вечера. Обменяем фото на карту и обучим друг друга.

— Так уверена, что у нас будет на это свободное время?

— Такие повреждения за полчаса не лечатся, — я убрала с лица всякий намек на улыбку. — Сейчас разговор идет о цене и условиях помощи, но никак не о принципиальном согласии.