Цветущий репейник (сборник)

— Да нет. Он только грозился, — Витька опустил голову.

— Ты опять его про браконьерство донимал? Я же тебя просила. Папа не от хорошей жизни этим занимается. Ты почти взрослый, пора бы уже понимать. Ведь знаешь, я не работаю. Светка часто болеет. А папиной зарплаты не хватает… Он же не глушит рыбу, он только сетью. Витя…

— Мам, да я разве что говорю? Я сам с ним завтра пойду. Но вокруг все говорят, что это вроде воровства.

— Кто тебе это сказал? Глупости! Испокон веков здесь рыбу сетями брали. Рыба не переводилась, и люди сыты были. А теперь придумали! Лучше бы ловили тех, кто динамитом рыбу изводит.

— А если нас поймают?

— Это отцовы заботы. Штраф заплатит или договорится, если знакомый рыбинспектор попадётся.

— Что вы там шушукаетесь? — отец высунулся в окно. — Я есть хочу.

— Иду, иду, — мать погладила Витьку по голове. — Папка уже остыл, так же, наверное, как ваш ужин, — она улыбнулась и подмигнула.

* * *

На чердаке от одного слухового окна к другому протянулся столб пыльного света. Пылинки вкручивались в воздушный поток, влетали и вылетали, замыкаясь где-то в бесконечный круг.

Лёжа на старой раскладушке, Витёк подолгу мог смотреть за этим пыльным круговоротом.

Витька и книжки читал тут же в свете, проникавшем на чердак из квадратного оконца. Похищенные книжки читались легко, но слишком быстро. Так хотелось, чтобы они никогда не заканчивались. За последней страницей следовало бы ещё десять, а потом ещё и ещё…

Витёк выложил сегодняшнюю добычу и, как всегда, пожалел, что взял только одну книгу. Две книги, заткнутые за пояс, были бы слишком заметны. Книг, кроме учебников, отец Витьке принципиально не покупал. Он считал, что от них только дурь в голову лезет и в книгах этих учат пререкаться со старшими. А чтобы на них ещё деньги тратить! В библиотеке всё можно взять, и, кроме классических Толстого, Гоголя и Тургенева, там ничего запретного или засоряющего мозги ребёнку не выдадут.

Витёк считал иначе. Его чердачную библиотеку составляли неизвестно как оказавшиеся в библиотеке чопорной тёти Вали «Пиратские байки», «Вокруг света под парусами», «Привидения в Англии», «Тайна лунных кратеров» и тому подобное. «Дворцы и их тайная жизнь» вполне вписывались в этот ряд.

Плюхнувшись на раскладушку, Витька раскрыл книгу, и вдруг ему на грудь выпала пачка денег, в толще страниц оказалась вырезанная бритвой по форме пачки выемка. У Витьки зазвенело в голове от пустоты, ни единой мысли на ум не приходило. Лишь страх и отчаяние ворвались в душу. Ноги и руки ослабли, лицо бросило в жар. «Вернуть! — молотком ударила в висок первая мысль. — Прокрасться к тётке в её отсутствие, ключ от квартиры хранится у мамы, и поставить книгу на место».

Он взвесил на ладони пачку денег, тысячные купюры, новенькие, хрустящие особым заманчивым денежным хрустом, сулящим покупки и удовольствия. Тысячу рублей и у родителей Витька видел редко, а тут в руках у него оказалась целая пачка.

«Неплохо тётя Валя живёт», — подумал Витёк, похлопав себя по кончику носа пачкой денег. Деньги пахли краской и большим соблазном.

— Ма-ши-на, — по слогам произнёс Витька.

В этой пачке и на полмашины бы не набралось, и машина Витьке была нужна, как банщику пуанты, однако само по себе это слово, обозначающее достаток, уважение, престиж, как нельзя лучше определяло теперешнее Витькино положение — обладателя кругленькой суммы. Рядом с машиной в его фантазиях возник мотоцикл, моторная лодка и ещё что-то огромное, сверкающее и переливающееся всеми цветами радуги, наверное, так выглядело воплощение Витькиного счастья — смутно и в то же время ярко.

Машина и мотоцикл умещались в лохматой Витькиной голове, но не влезли бы во двор их дома и вызвали бы массу вопросов у соседей и родителей.

Когда вопросы задают взрослые, Витёк не любил. Да и без мотоцикла и машины в свои двенадцать лет он мог прожить. А вот без нового перочинного ножика, бинокля, складного спиннинга — с трудом. Этими вещами удалось бы пользоваться тайно. Если бы родители их всё-таки увидели, то можно было сочинить, что ножик или бинокль дали на время или они достались после удачного обмена: «Махнёмся не глядя!»

Образ новых вещей так же, как и план по их утаиванию, возник у Витьки мгновенно, объёмно. Кожаный чехол, в котором бугрился окулярами бинокль, Витёк видел в магазине «Спорттовары» в городе. И от этого чехла, коричневого, в сети морщинок, сильно пахло кожей на весь магазин. А теперь этот воображаемый запах заполнил весь чердак.

Витёк был готов хоть сейчас бежать за покупками. «Зачем хранить дома столько денег, если на них можно купить уйму полезных вещей? — думал он, обмахиваясь, как веером, пачкой денег. — Тётка просто страсть какая жадная. Замуж не выходит, детей у неё нет, сердитая, строгая, все обо всём и обо всех знает, прочла сотни книг, целыми днями пропадает в своём журнале, а бинокля у неё нет. Она, небось, и в спортивном магазине никогда не была. А там так здорово пахнет резиной. Палатки, спальные мешки, удочки, мячи — всё новое, блестящее… Эх… Почему одни могут прийти и купить всё, что захотят, а другие только стоят у витрины и вдыхают ароматы этих чудесных вещей?»

Но тут же Витька с радостью спохватился. Теперь он не будет бесцельно топтаться перед витриной. Он вскочил с раскладушки и заметался. Куда спрятать?

На чердак никто не лазил. Светка боялась темноты, мать… её смешно было представить карабкающейся по хлипкой, подгнившей приставной лестнице. Отец и без лестницы забрался бы на чердак. Стоило ему подтянуться на руках, и он уже тут. Но чердачный пол, не менее хлипкий, чем лестница, вряд ли выдержал бы его солидный вес.

Прятать надо было от случайных посетителей. Бесцеремонный Лёнька мог влезть сюда в Витькино отсутствие, поваляться на раскладушке, слопать неприкосновенный запас, который Витька держал на чердаке на случай домашних бурь. Прячась от гнева родителя, Витёк мог сидеть в своём логове сколько угодно, не опасаясь умереть с голоду.

Конечно, Витёк потом за эти вторжения наподдавал Лёньке, но тот лишь встряхивался, как уличный воробей, после тумаков, а через несколько дней снова лез в его логово и, если бы нашёл деньги, стянул бы их не задумываясь. Отец у Лёньки пил, и мать в последние два года стала выпивать с ним за компанию. Лёнька ходил вечно голодный, в обтрёпанной грязноватой одежде. Школу он ещё пока посещал, но только потому, что там его бесплатно кормили обедом как ребёнка из многодетной и неблагополучной семьи.

Наконец Витька перестал метаться. Он сообразил, что не читающий книг Лёнька вряд ли найдёт тайник в книге, там, где он был у тётки. Витька радостно похлопал ладонью о ладонь и, пригнувшись, полез через чердачную дверку наружу. Но привычной ступени под ногой не нащупал и полетел кубарем на землю. Во время короткого полёта он вспомнил, что, когда влезал сегодня на чердак, втянул лестницу наверх, чтобы никто внезапно не подкрался. Но падение получилось внезапным и к тому же очень болезненным. Витёк так завыл и заревел, что отец выскочил из дома как ошпаренный.

— Убился! — взвизгнула мать, высунувшись из окна.

— У тебя варенье убежит, — махнул на неё рукой отец. — Сами разберёмся.

Он подхватил воющего Витьку под мышки и поставил на ноги.

— С чердака сверзился? Я снесу этот чердак вместе с сараем! Давно пора с этой рухлядью расправиться.

— Не надо, — подвывая, попросил Витька. — Локоть болит!

Отец взял сына на руки и понёс к бане. Сел на завалинку у стены, и Витька оказался у него на коленях.