Цветы для Элджернона

– Никто не в состоянии предложить нечто совершенно новое, миссис Немур. Каждый исследователь начинает работу на развалинах идей предшественников. Значение имеет только конечный вклад в сумку знаний.

– Конечно, конечно, – она говорила, скорее, со своим пожилым гостем. Жаль, что мистера Гордона не было с нами с самого начала. О… – она рассмеялась, – простите, я совсем забыла, вряд ли вы были тогда в состоянии заниматься психологическими исследованиями.

Харви тоже улыбнулся, и я решил промолчать. Нельзя, чтобы последнее слово осталось за мной. Это будет действительно плохо.

Я заметил Штрауса и Барта. Они беседовала с Джорджем Рейнором – вторым человеком в фонде Уэлберга. Штраус говорил:

– Мистер Рейнор, основная трудность в таких исследованиях – получить деньги и не оказаться связанным по рукам и ногам требованием практических результатов. Когда кредиты выдаются под строго определенные цели, мы практически не в состоянии работать.

Рейиор покачал головой и помахал огромной сигарой.

– Наоборот, проблема как раз в том, чтобы убедить совет директоров в чисто практической ценности работы!

Пришла очередь Немура покачать головой.

– Я хочу сказать, что иногда можно и нужно давать деньги и на фундаментальные исследования. Никому не под силу сказать заранее, будет ли какая-нибудь работа иметь практическое значение, ведь довольно часто результаты получаются отрицательными. А вот для ученого, идущего по нашим стопам, такой результат равносилен положительному. По крайней мере он будет знать, чего ему не надо делать.

Я подошел к ним поближе и заметил жену Рейнора – ослепительно красивую брюнетку лет тридцати. Она пристально смотрела на меня, нет, скорее, на мою макушку, словно ожидая, что там вот-вот что-нибудь вырастет. Я в свою очередь уставился на нее. Она покраснела, повернулась к Штраусу и спросила:

– Что вы можете сказать о своей теперешней работе? Будет ли ваша методика применяться для лечения других слабоумных?

Штраус пожал плечами и кивком указал на меня.

– Пока об этом еще рано говорить. Ваш муж помог Чарли подключиться к нашей работе, и многое зависит от того, что у него получится.

– Конечно, – вставил Рейнор, – важность чистых исследований в вашей области неоспорима. Но подумайте только, как поднимется мнение о нас, если удастся разработать метод, позволяющий получать устойчивые результаты вне стен лаборатории, если мы сможем показать миру, что наши деньги помогли получить вполне ощутимые результаты!

Я открыл было рот, но Штраус, почувствовав, что я собираюсь сказать, сделал шаг вперед и положил руку мне на плечо.

– Мы все чувствуем, что работа, которую ведет Чарли, имеет огромное значение. Его задача – установить истину, какой бы она ни оказалась. А отношения с публикой и просвещение общества мы с удовольствием предоставим вам.

Он улыбнулся Рейнорам и потащил меня прочь от них.

– Я не собирался говорить ничего подобного, – сказал я.

– Естественно, – прошептал он, не выпуская моего локтя. – По блеску в твоих глазах я догадался, тебе неймется порубить их на мелкие части. Разве я мог допустить это?

– Наверно, нет, – согласился я, беря с подноса новый бокал мартини.

– Тебе нельзя пить так много.

– Знаю… но мне хочется расслабиться, и, кажется, я выбрал для этого не совсем подходящее место.

– Успокойся, – сказал Штраус, – и постарайся ни с кем не поругаться. Эти люди отнюдь не идиоты. Они знают, какие ты питаешь к ним чувства, но даже если они не нужны тебе, то мы без них – ничто!

Я отсалютовал Штраусу бокалом.

– Попробую, но не подпускай ко мне миссис Рейнор. Если она еще раз вильнет передо мной задницей, я дам ей пинка.

– Ш-ш-ш! – прошипел Штраус. – Она услышит.

– Ш-ш-ш, – эхом отозвался я. – Прости. Пойду посижу в уголке и не буду путаться под ногами.

На меня словно упала пелена, но сквозь нее я замечал, что люди смотрят в мою сторону. Кажется, я разговаривал сам с собой, но слишком громко. Не, помню, что я бормотал. Немного погодя у меня появилось чувство, что гости уходят слишком рано, но я не обращал на это внимания, пока не подошел Немур и не встал прямо передо мной.

– Какого черта! Как ты мог позволить себе такое!? Никогда в жизни не слышал столько грубостей за один вечер!

Штраус попробовал остановить его, но было уже поздно. Брызгая слюной, Немур крикнул:

– В тебе нет ни капли благодарности! Ты не понимаешь, что происходит вокруг! Ты в неоплатном долгу перед этими людьми! Ты должен им куда больше, чем можешь себе представить!

– С каких это пор от морской свинки требуют благодарности? Я послужил вашим целям, а теперь пытаюсь разобраться в ошибках, которые вы понаделали… Каким это образом я оказался в должниках?

Штраус снова попробовал вклиниться в разговор. Но Немур оборвал его на полуслове:

– Минуточку! Мне хочется услышать все до конца! Пусть наконец выскажется!

– Он слишком много выпил, – сказала его жена.

– Не так уж и много, – фыркнул Немур. – Он выражается как нельзя более ясно. Он вконец запутал, если уже не уничтожил, всю нашу работу. Мне хочется услышать оправдания из его собственных уст!

– Оставим это, – сказал я. – Вряд ли вам захочется узнать правду.

– Ошибаешься, Чарли! Захочется! По крайней мере твою версию правды. Я хочу узнать, благодарен ли ты за те способности, что проснулись в тебе, за знания, которые ты приобрел, за жизненный опыт, наконец! Или тебе кажется, что раньше ты жил лучше?

– В некотором смысле, да, лучше!

Это поразило его.

– Я многое узнал за последние месяцы, и не только о Чарли Гордоне, но и о мире вообще. И что же? Я обнаружил, что никому нет дела до Чарли Гордона, будь он кретин или гений. Так в чем разница?

Немур рассмеялся.

– Тебе просто жалко себя! А чего ты ждал? Целью эксперимента было поднять твой разум, а не сделать тебя знаменитостью. Мы не могли контролировать развитие твоей личности, и ты из приятного, хотя и несколько отсталого молодого человека превратился в высокомерного, эгоистичного, антисоциального сукиного сына.

– Дорогой профессор, вам был нужен кто-то, кого можно было бы превратить в гения, но продолжать держать в клетке и выставлять на обозрение, только когда приходит время снимать очередной урожай лаврового листа… Загвоздка как раз в том, что я стал личностью!

Видно было, что Немур разрывается между двумя желаниями: кончить ссору или все-таки попробовать разбить меня.

– Ты несправедлив, как обычно. Мы всегда обращались с тобой хорошо и делали все возможное…