Цветы и железо

Землянка, в которую его привели, была тесной и темной, лишь в печи, сделанной из большого чугунного горшка, светились тлеющие угли. Никита Иванович прилег на еловые ветки и против своей воли уснул. Проснулся и испугался: в лагере — ни шороха. Неужели ушли, оставили его одного? Поленов приоткрыл дверь.

— Что, борода, не спится? — насмешливо спросил молодой паренек с перевязанной бинтом головой.

— Уже поспал, сынок.

— Волк серый в поле тебе сынок! Как быстро усыновил! — сердито огрызнулся парень.

— Что ругаешься-то, а? — с искренней теплотой в голосе спросил Никита Иванович: — Ты ведь не знаешь, кто я такой. Может, я лучше, чем ты думаешь?

— Видали мы таких «лучших»! Немцы за зря кузницу не дадут! Если только за рыжую бороду!

— Какая разница? У тебя борода будет светлая, у меня рыжая. Ты из какой деревни, парень?

— Из деревянной! Иди, досыпай.

Никита Иванович вернулся в землянку, присел на еловые сучья. Задумался. Огнев на задании. Все может случиться с человеком. Не дай бог, убьют еще. Только ему можно открыться, а без него кто поверит, что Шубин и Поленов одно и то же лицо? Может, и нет в отряде старых знакомых… Здесь, в лесу, суд скорый. А почему на честное слово должен поверить и сам Огнев? «Вместе работали…» Ну и что из того? Огнев часто бывал у Калачникова, хвалил его на всех совещаниях, а он к немцам перешел, служит им, как верный холуй! Как доказать Огневу, что ты честен? Конечно, может и поверить. А не поверит — придется назвать фамилию полковника из разведотдела фронта. Пусть Огнев запросит свой партизанский штаб, а там свяжутся с полковником, наведут справки, кто такой Никита Иванович Поленов и можно ли ему верить на слово. А есть ли у Огнева рация? Должна быть, как же можно обойтись без нее?.. А если испортилась? Рация — штука хрупкая…

Он приоткрыл дверь землянки и спросил у караульного:

— Слушай, парень, радио у вас есть?

— Фашистам на Низовую привет передать хочешь? — послышался насмешливый голос. — Не торопись, еще есть время!

Нет, не сладишь с таким парнем!

Позднее у парня, наверное, что-то пробудилось в душе, и, приоткрыв дверь, он сказал:

— Спи, дед. Когда надо — разбудим.

Утром в землянку к Никите Ивановичу вошел человек в дубленом коричневатом полушубке. Потеребил бороду, прищурил глаза.

— Зачем пожаловали, Никита Иванович, в наши леса? — спросил он. — Я — Огнев.

— Здравствуйте, товарищ Огнев! — оживился Поленов. — Очень рад встретиться с вами!

— Не знаю, насколько вы рады этой встрече. Садитесь. Вы не ответили на мой вопрос.

Никита Иванович сел на еловую хвою, Огнев — на торчавший из земли пенек. Они внимательно смотрели друг на друга: Огнев — строго и с любопытством, Поленов — с затаенной улыбкой. Ему нравилось, что Огнев не узнал его.

— Товарищ Огнев, вы работника газеты «Шелонская правда» помните? Был такой Алексей Шубин…

— Какое это имеет отношение к моему первому вопросу?

— Непосредственное, Виктор Викторович. Шубин — это я.

Огнев приоткрыл дверь. На него смотрели прищуренные глаза Поленова — молодые, лукавые. Огнев тотчас снова закрыл дверь.

— Узнал, узнал! — обрадовался он. — Помню вас, Алексей Осипович. Приветствую! — он пожал руку Шубина, но тут же спохватился. — А как же все это получилось? Как же вы кулаком Поленовым стали? Как в нашем лесу оказались?

— Придется рассказать, Виктор Викторович!

Они присели на еловые ветки, и Шубин сообщил все, что могло интересовать собеседника: и как разбитый партизанский отряд был прижат к непроходимому болоту, и как ему, Шубину, удалось прорваться к своим, и о встрече с полковником, и о том, как Алексей Осипович Шубин стал Никитой Ивановичем Поленовым. Рассказал он и о цели своей поездки в лес на поиски партизанского лагеря…

— Так, так, — проговорил Огнев, выслушав Никиту Ивановича. — Значит, на Низовой каратели? Мы знали, что они прибыли туда. Не знали только, против кого они предназначены. Ну что ж, давай, Мизель, карателей — встретим!

— Рискованно, Виктор Викторович: их много, около батальона, пожалуй, наберется. И танков штук шесть. Авиация тоже будет.

— Танки сюда не пройдут, авиация пусть бомбит без толку: лес большой. А карателей встретим. Спасибо за исчерпывающую информацию. — Огнев взглянул на Шубина, думал долго, прежде чем продолжить разговор. — Алексей Осипович, война — штука хитрая. Я вам верю. И если бы дело касалось только меня, я не стал бы учинять тщательной проверки. Но у меня есть люди, за жизнь которых я отвечаю перед страной и их семьями. Короче: кто может подтвердить легенду о кулаке Поленове?

— В разведотделе штаба фронта.

— Проверим. Мы для них тоже кое-что делаем. Недавно получили просьбу — выручить из лагеря красноармейца…

— Александра Щеголева? — прервал Шубин.

— Да. А вы откуда знаете?

Шубин улыбнулся и сказал:

— Знаю.

— Постараемся выручить целую группу, и в самое ближайшее время… Обожди, обожди, я начинаю теперь догадываться! С тобой не было такого случая, чтобы ты по заданию своего полковника посылал немцев в заброшенный сарай, чтобы схватить советских радистов?

— Был такой случай!

— И что же там немцы нашли?

— Две старые батареи, пустую пачку из-под «Беломорканала» и помятый лист бумаги с колонкой цифр.

— Хорошо, очень хорошо! — обрадовался Огнев, хлопая себя по коленкам, как пришедший в восторг мальчишка.

— А еще?

— Позднее в месте, указанном полковником, я обнаружил пачку листовок и доставил их Эггерту. Чуть позже подсказал гестаповцу, что у километрового столба с цифрой «3» по дороге в Шелонск что-то делали люди, а затем побежали в лес. Немцы откопали там мины.

— Все правильно, Алексей Осипович! Это наши ребята для тебя старались, чтобы ты был похож на настоящего немецкого осведомителя. Впрочем, они не знали, для кого и для чего это делается. По просьбе твоего полковника я давал такие задания.

— Большое спасибо!

— И еще: хорошее железо продаешь?

— Барахлом не торгую, хорошему человеку могу и продать! — быстро вспомнил пароль Никита Поленов.

— Проверку можно считать законченной! Спасибо, Алексей, за то, что не подвел. Молодцом оказался! Кушал?

— Вчера доел краюху хлеба.

— Сейчас накормят. А я начну помаленьку перебазировать основные силы в запасной лагерь. Здесь оставлю наших автоматчиков, они радушны насчет встреч.

— Мне не нужно открываться партизанам, кто я такой?

— Нет. Вы остаетесь кулаком Поленовым. Правду буду знать я и радист отряда. Вам еще придется много поработать. Думаю, что мы еще пригодимся друг другу.

— Я тоже так думаю, Виктор Викторович! Когда над Шелонском поднимем красный флаг? Никуда больше оттуда не уеду!